Ночь в одиноком октябре - Желязны Роджер Джозеф - Страница 38

• Предыдущая
• 38/45
• Следующая

– Бубон, – воскликнул я, – я потрясен! И ты узнал все это, ни единым словом или жестом не выдав себя?

– У крыс отлично развит инстинкт самосохранения, – пояснил Бубон. – Чтобы выжить, мне надо было познакомиться с этим.

– А может, и не надо было, – заметил я. – Ты мог бы держаться в стороне и заниматься своими делами. Сам по себе обман куда опаснее, чем кажется на первый взгляд.

– Да ладно. Мне просто стало любопытно, со всех сторон сыпались какие-то таинственные намеки. Вот и навлек на свою голову. Но, думаю, я действительно наслаждался, делая вид, будто тоже играю. Никогда прежде я не делал ничего настолько важного, и мне понравилось это.

– Давай, – сказал я. – Залезай ко мне на спину, я отвезу тебя посмотреть на цыган. Хорошая музыка и все такое прочее.

Мы оставались в таборе до позднего вечера. У меня не так много друзей, и вечер в самом деле выдался замечательным.

На пути к Собачьему Гнездовищу, уже у самого подножия холма, я снова наткнулся на гигантские бесформенные следы. Несколько следов я обнаружил и среди каменных плит. Я подумал: куда теперь пойдет экспериментальный человек, теперь, когда дом его уничтожен?

Я сделал пару кружков вокруг глыб, заново проводя линии, накладывая их на местность, начисто исключив из своих расчетов ферму, что на юго-западе. В результате центр переместился значительно севернее. Не забыл я и об обоих запасных склепах Графа. Сосчитал целых два раза – принимая во внимание Ларри и без его участия. И в варианте, исключавшем присутствие Ларри, центр падал на место, уже тронутое Высшими Силами. Как раз там я и стоял. Именно здесь, в Собачьем Гнездовище, посреди разорванного круга гигантских глыб, и произойдет заключительная сцена Игры. Ларри же был просто одним из приспешников. Я запрокинул голову и завыл. Образ совпал.

На камне, с которым было связано одно из наших с Дымкой недавних приключений, ярко полыхнули письмена, словно подтверждая мои выводы.

Громадными прыжками я понесся домой.

Полночь.

– Джек, я все подсчитал! – крикнул я и изложил ему повесть Бубона. – Таким образом, если исключить Дорогого Доктора, мы оказываемся прямо на вершине моего холма, – закончил я.

– Не сомневаюсь, что в следующие несколько дней все остальные придут к тому же выводу.

– И распространится Слово. Все верно. На моей памяти лишь один раз случилось так, что ни один из игроков не смог правильно вычислить центр.

– О, как давно это было…

– Да, и тогда мы просто отужинали все вместе, пошутили, посмеялись и отправились каждый своей дорогой.

– Такое редко бывает.

– Естественно.

– Снафф, у меня такое ощущение, что и на этот раз победа останется за закрывающими.

– Я тоже так думаю. Игра с самого начала пошла как-то странно. Очень может быть, что и конец будет не менее удивительным.

– Да?

– Так, догадки.

– Я доверяю твоим инстинктам. Мы должны быть готовы ко всему. Жаль, Джилл и Дымка не с нами.

– Я решил, что останусь им другом до самого конца, – сказал я.

Он пожал мое плечо.

– И правильно сделаешь.

– Это нам не Дижон, как ты думаешь? – спросил я.

Ты прав. На этот раз произошло много необычного, – задумчиво промолвил он. – Ну-ка, подбери верхнюю губу, дружок.

– Вот именно так я и улыбаюсь, – ответствовал я.

После того как мы все вместе пообедали у Джилл (даже Бубон был приглашен и, наконец, вынужден был признать, что Серая Дымка – особая кошка), я снова пробежался до развалин дома Дорогого Доктора. Обед получился довольно грустным; Джек напрямик спросил у Джилл, не хочет ли она встать на нашу сторону, в ответ на что та призналась, что, и вправду, ее воззрения претерпели некоторую перемену, но она твердо решила закончить Игру на той стороне, на которой начала. Странно все это – обедать с врагами, к которым ты неравнодушен. Потому-то я и отправился на прогулку, больше чтобы занять себя, чем по какой-либо особой необходимости.

Я никуда не спешил. От пепелища до сих пор шел сильный запах, и сколько я ни бродил вокруг угольев, мне так и не удалось разглядеть в золе костей или каких-нибудь других человеческих останков. Затем я добежал до сарая, подумав, что, может быть, экспериментальный человек вернулся в привычное укрытие.

Дверь была слегка приоткрыта, я пролез в щелку. Непонятный запах здоровяка почти выветрился, хотя еще ощущался в воздухе. Но все же я не поленился заглянуть в каждое стойло, даже порылся в соломе. Я обследовал каждый уголок, каждую дырочку, каждый ларь. По лестнице поднялся на сеновал и посмотрел там.

Вот тогда-то я и заметил весьма необычную тень у задней стены сарая – силуэт летучей мыши, свисающей с балки. Несмотря на то, что летучие мыши для меня все на одну морду, в особенности когда висят вверх ногами, этот экземпляр очень уж напомнил мне Игла. Я приблизился и во весь голос окликнул его:

– Эй, Игл! Ты-то какого черта здесь делаешь? Мышь шевельнулась, но глаз не открыла – похоже, просыпаться она вовсе не собиралась. Тогда я потрогал ее лапой.

– Давай, Игл, просыпайся. Я хочу поговорить с тобой.

Он развернул крылья и недоуменно уставился на меня.

– Снафф, а ты здесь что делаешь? – зевнул он.

– Знакомлюсь с последствиями пожара. А ты?

– То же самое, но дневной свет застал меня здесь, и я решил соснуть часок-другой.

– Экспериментальный человек все еще наведывается сюда?

– Не знаю. Сегодня его не было. Я даже понятия не имею, удалось выбраться Дорогому Доктору или нет. Как продвигается Игра?

– Теперь, когда я узнал, что Дорогой Доктор никогда в ней не участвовал, я, наконец, определил центр проявления – тот здоровый холм с разбросанными глыбами.

– Да? Вот это действительно интересно. Что еще новенького?

– Растов и Оуэн мертвы. Ползец и Трескун ушли в леса.

– Да, это я слышал.

– Кажется, кто-то избавляется от открывающих.

– Растов был закрывающим.

– Думаю, Оуэн все-таки уговорил его перейти на другую сторону.

– Нет, он пытался, но у него ничего не получилось.

– А ты откуда знаешь?

– Я несколько раз пробирался в дом Оуэна, через дырку Трескуна на чердаке, и слушал их разговоры. Был там и той ночью, когда убили Растова. Они пили и цитировали друг другу всяких великих людей, от Томаса Пэйна до Ницше, но Растов был непоколебим.

– Любопытно. Ты рассказываешь все так, словно еще участвуешь в Игре.

– О, я… Ложись! Быстрей! – внезапно крикнул он. Снизу донесся какой-то шелест.

Я бросился вправо. Мимо просвистел арбалетный болт и затрепетал в стене прямо над моей головой. Я обернулся и увидел внизу, у дверей, викария Робертса. Он медленно опускал арбалет, на лице его играла отвратительная улыбочка.

Прыгни я не раздумывая – в одно б мгновение очутился внизу. Но при этом я спокойно мог переломать себе все лапы, и вот тогда бы он меня точно прикончил. Кажется, теперь мне придется сползать по лестнице, пятясь задом, а из-за некоторых физиологических особенностей тела я всегда спускаюсь медленнее, чем поднимаюсь. Однако если я останусь стоять на месте, он снова зарядит свое оружие, поставит новый болт и полезет по лестнице наверх. И этот вариант никуда не годится. Хорошо хоть, он не прихватил с собой вооруженных сообщников.

Все эти мысли молнией промелькнули у меня в голове, одновременно я лихорадочно соображал, сколько потребуется времени, чтобы перезарядить арбалет. Но выбора не было и времени тоже – придется испытать судьбу.

Я кинулся к лестнице, развернулся и начал спуск. Викарий тем временем уже натягивал тетиву. Я старался шевелиться как можно быстрее, но каждый раз, нащупывая задней лапой очередную ступеньку, отчетливо понимал, что сейчас абсолютно беспомощен. И даже доберись я до пола целым и невредимым, все равно мое положение мало изменится. Я торопливо скользил по лестнице. Мимо меня пронесся какой-то черный комочек.

• Предыдущая
• 38/45
• Следующая