Сестра звезды - Жаринова Елена - Страница 45

— Плодами! — вскрикнул вдруг Чи-Гоан, хватаясь за живот.

— Что такое, Чи-Гоан? — нахмурившись, спросил Рейдан.

— Я съел… Я попробовал… Тот плод, что сорвала Шайса.

Голос лю-штанца дрожал от страха и обиды. Совершенно округлившимися глазами он смотрел на бэй-тасана, надеясь, что тот его успокоит, и боясь услышать приговор.

— Взгляни на свою правую ногу, гость, — проскрежетал бэйтасан голосом глубокого старца.

Чи-Гоан стянул сапог, и мы увидели, что вместо ногтя на большом пальце там вырос толстый черный коготь — такой же, какими был вооружен наш собеседник. Чи-Гоан заорал от ужаса, ухватившись за коготь двумя руками, и, прыгая на другой ноге, попытался оторвать страшное приобретение.

— Ты съел слишком мало. Этого недостаточно, чтобы стать одним из нас, — с сожалением вздохнул бэй-тасан. — Но не бойся, тебя никто не принуждает…

— Ладно, Чи-Гоан, не стоит тебе расстраиваться, — Рейдан утешительно похлопал лю-штанца по плечу. — Теперь в драке тебе не будет равных. А вот что нам делать с Аттером…

— Рейдан, ведь мы не оставим его здесь? — взмолилась я. Теперь, когда принц стал таким крошечным, беззащитным существом, моя жалость к нему стала еще сильнее.

— Вряд ли нам отдадут его, — тихо сказал Рейдан. Но бэйтасан услышал.

— Мы действительно не отдадим вам нашего нового брата. Мы не любим причинять людям вред, но это был бы слишком дорогой подарок. Подумайте: что ждет в человеческом мире такое существо? Он никогда не обретет нашего могущества, а для вас сможет стать всего лишь домашним любимцем. Он даже не сможет вас защищать, как тот большой зверь, которого я видел на вашем корабле. А здесь его ждет удивительная жизнь. Сейчас он напуган и ничего не понимает, но душа его стала чистой, как у младенца; угрызения совести, которые мучили его, забыты. Он вырастет и узнает много такого, на что не хватило бы ни одной человеческой жизни. Зачем вы хотите лишить его этого?

Мы переглянулись, не зная, что делать.

— А если вам так жаль расстаться с вашим товарищем, — продолжал бэй-тасан, — вы тоже могли бы остаться здесь. Мы предложим вам самые любимые ваши яства. Вы думаете, что окажетесь в вечной тюрьме? Наоборот, вы обретете свободу, о которой и не мечтали. Ты хотел богатства? — бэй-тасан посмотрел на Рейдана. — Наш остров хранит в своих недрах невиданные сокровища. Если тебе будет мало, ты создашь еще. А ты, девушка… Чем наша жизнь хуже той, к которой ты хочешь вернуться? Особенно мне жаль тебя, — лиловые глаза обратились на Чи-Гоана. — Ты остановился на полпути к счастью. Оставайтесь или уходите.

— Пошли, Шайса. — Рейдан взял меня за плечо.

— Постой! Что мы скажем Омме?

— А что Омма? По-моему, она будет только рада. Сдается мне, она не очень-то жалует своего муженька.

— Ты ничего не понимаешь. Быть может, она захочет остаться, — прошептала я.

Рейдан удивленно посмотрел на меня, пожал плечами, но спорить не стал.

— Послушай, бэй-тасан. У нас на борту есть женщина — жена этого… вашего нового брата. Возможно, она не захочет с ним расставаться.

— Мы с радостью примем ее, — обрадовано закивал бэй-тасан. — Пусть кто-нибудь из вас отправится со мной на корабль. Мы возьмем с собой малыша, и ваша спутница решит…

— Как это отправиться с тобой? У нас есть лодка…

— О, по морю — это так долго! Я мигом домчу одного из вас. А остальные пока побудут здесь, пока я вернусь — с одним или двумя новыми бэй-тасанами.

— Вы берете нас в заложники?

— Мы не хотим, чтобы вы выкинули какую-нибудь глупость. Она может дорого вам обойтись, — ответил бэй-тасан металлическим голосом, и я поняла, что Рейдан действительно надеялся таким образом просто увезти Аттера с острова. Сама-то я уже не рассчитывала на такую возможность. Тем более, что в словах бэй-тасана было много правды.

— Я полечу с ним, — заявила я Рейдану. Прежде чем он возразил, я пояснила:

— Я уверена, что вам здесь ничего не грозит. Отправиться сам ты не захочешь, потому что будешь переживать за нас. А Чи-Гоану Омма может не поверить.

— Давайте уже что-нибудь делать, — взмолился лю-штанец. — Я предпочел бы мучиться страшными угрызениями совести и чем-нибудь еще, лишь бы подальше от этого места.

Бэй-тасан посмотрел на него, как на сумасшедшего, но ничего не сказал. Он вышел из воды, встряхнулся по-собачьи и распластался на траве, предлагая мне сесть ему на спину. Я бережно взяла на руки оранжевокрылого малыша.

Рейдан вдруг бросился ко мне.

— Не надо, Шайса!

— Чего ты боишься? Ты боишься за меня? — спросила я, глядя ему в глаза. Охотник не ответил, лишь схватил своими сильными руками мои тонкие запястья. Он сделал мне больно, но от этой боли у меня закружилась голова, как будто я уже летела над морем.

— Имей в виду, ящер, — угрожающе сказал Рейдан, отпуская меня, — если с ней что-нибудь случится, я все-таки уменьшу ваше поголовье — даже ценой своей жизни.

Он отошел в сторону, а я, одной рукой прижимая к груди Аттера, испуганно топорщившего крылышки, поддернула подол длинной рубашки и взобралась на спину бэй-тасана. Тот сделал несколько тяжелых шагов по земле, расправил огромные крылья у меня за спиной, с силой взмахнул ими и легко поднялся в воздух.

Земля скользила под нами, как будто это она убыстряла свой бег. Ощущение немыслимого восторга охватило меня, и, придерживаясь одной рукой за чешую бэй-тасана, я с наслаждением подставила лицо морскому ветру. Мне захотелось смеяться, громко петь… Бэй-тасан весело произнес.

— Хочешь, я поднимусь повыше и прокачу тебя?

— Да! — воскликнула я безрассудно.

— Тогда сядь подальше к хвосту, а то ты натираешь мне шею. Обхвати меня под брюхом.

Я пересела, как он велел, и бэй-тасан отвесно начал набирать высоту. От восторга у меня закружилась голова. За несколько минут остров под нами превратился в крошечную овальную лепешку посреди ярко-синего моря; корабля вообще не было видно, зато справа и слева простирались континенты — то зелеными полосами лесов и полей, то желтыми пятнами пустынь. А потом… Увидев над нами толстый слой облаков, прямо в который мы устремились, я инстинктивно вжала голову в плечи, боясь удариться или задохнуться. Но не почувствовала ничего, кроме пронизывающей холодной влажности. Мы поднялись выше облаков. Земли сквозь них не было видно, зато сами они являли собой захватывающее зрелище. Солнце окрасило их бока розовым цветом, и те из них, что клубились над остальными, отбрасывали тени, словно горы или дома. Мы летели между нагромождениями скал, изображениями причудливых животных, великолепными замками… Все это было величественно и странно, словно обитель богов, которую покинули ее обитатели.

— Ты не замерзла? — спросил бэйтасан.

Сказав «нет», я тут же почувствовала, что на самом деле замерзла ужасно, а малыш, прижатый мной к спине ящера, весь трясся и жалобно пищал.

— Выше тебе не хватит воздуха, — сказал бэйтасан, плавно разворачиваясь.

— А вы летаете выше? К звездам? — спросила я.

— Мы можем туда летать. Но там на долгие, неизмеримо долгие расстояния лишь пустота. Мы боимся заблудиться в этой пустоте, когда земля совсем пропадает из виду, и погибнуть там от голода. Один из нас не вернулся из полета, зачем еще больше сокращать жизни оставшихся? Что ж, нам пора. Иначе твой друг с большим арбалетом выполнит то, что обещал!

И бэйтасан, повернув ко мне голову, взглянул на меня лукаво. Я покраснела.

Обратно бэй-тасан спускался плавной спиралью. Вскоре я смогла различать испуганные лица Готто и Оммы, стоявших на палубе задрав головы. Сердце мое вдруг сжалось: ведь я несу Омме печальную весть.

Похоже, все мы уже привыкли к чудесам. Ни Готто, ни моя подруга не удивились, выслушав нашу историю. Лишь в глазах Оммы замирало что-то по мере того, как она понимала, что случившегося изменить нельзя. Большой бэй-тасан с невозмутимым видом сидел поодаль, занимая почти всю корму; маленького я спустила с рук на палубу, и он осторожно принюхивался к ней, вытягивая длинную шею, сверкающую на солнце. Готто хотел что-то сказать, но я сделала ему знак молчать и придержать любопытную Вису. Омма опустилась на корточки перед тем, кто раньше был ее мужем и причинил ей столько зла. Она протянула руку к маленькой клювастой голове, и бэй-тасан доверчиво потерся о ее ладонь.