Журнал «Если» 2010 № 3 - Резанова Наталья Владимировна - Страница 43
- Предыдущая
- 43/75
- Следующая
Как Анрат сумела когда-то сорвать подобное великолепие? Откуда взялись у нее силы и решимость присвоить волшебство закатов и рассветов, смутную магию пасмурного неба и пронзительную июльскую синь? Наверное, никакой особой решимости здесь не было. Единственная из всех магов, Анрат сумела подняться в невообразимую высь, а там увидела чудо и схватила, не думая, как я когда-то цапнул зародыш Черепахи. У мудрых магов хватательный рефлекс развит точно так же, как и у новорожденных младенцев. А потом, даже если Анрат поняла, что наделала, ей было уже не повторить свой лучший полет.
Думается, Анрат давно все поняла, иначе она не отдала бы без боя Покров небес.
Славно размышляется о таких вещах, когда, выпав из Оси, летишь вниз головой, одну за другой отсчитывая верстинки, что от неба до земли. Болезнь высоты — многие волшебники, взлетев слишком высоко, разбиваются, только оттого что, забыв, где находятся, предаются возвышенным мыслям.
Превратить падение в полет не так трудно, если умеешь хотя бы немножко летать и есть достаточно времени. У меня времени было с избытком, и вскоре я уже не падал, а довольно плавно спускался на далекую пока еще землю.
Но до чего же холодно оказалось на высоте, будь она неладна! Как ни вертись, но я падал на заледеневший остров Медовый, вокруг которого вращается Земля. По всему видать, оттуда мне не уйти еще много сотен лет, так что придется привыкать к холоду, одиночеству и длинной, на полгода, ночи. Останусь жив, базарник купит на одном из рынков в северных краях медвежью шубу, крытую сукном, меховые катанки, унты или пимы… или что там лучше всего иметь на ногах в медовом климате… А покуда поскорее бы опуститься на землю, чтобы не все силы уходили на полет, а там — наколдую защитный кокон. Должна же Ось понимать, что иначе я пропаду, не добравшись до дома.
Анрат небось во время полетов не мерзнет, она летучая ведьма, полет почти не отнимает у нее силы. А я должен выбирать: или падать в тепле, или замерзать в полете. Не может даже самый великий маг уметь все. Анрат в Прорве, думается, и часа бы не прожила.
Земля была близко, так что можно разглядеть не очертания острова, который раздался вширь и ушел за обозначившийся горизонт, а линию берега, водную гладь, на которой почти не было плавучих льдов, и кораблик, стоящий на якоре возле самого запретного острова. Рыбаки, промышленники, китобои? Или еще один соискатель земного могущества?
По мере сил я принялся направлять полет к кораблю. Кто бы там ни был, у них можно найти тепло, а возможно, и отдых.
Трудно поверить, но мой спуск был замечен, и, когда я не слишком мягко шлепнулся на камни, ко мне уже бежали люди. Первым делом на плечи мне накинули шубу, не медвежью, конечно, а важенковую, и сукном вовсе не крытую. Но те, дорогие, шубы были еще в работе у скорняка, а эта, неказистая, но теплая, спасла меня от холода, который царит на Медовом и в августе. На голову мне натянули лисий треух, и лишь потом парень, оставшийся в одной косоворотой рубахе, спросил:
— Отколь ты свалился, мил человек?
Зубы у меня ляскали, тело колотило, так что я и впрямь не смог сразу ответить на вопрос, а подумавши с полминуты, решил не открываться моим благодетелям. На севере колдунов не любят — и не без основания. Жизнь человеческая здесь сильно зависит от погоды, а у неопытного чародея… сами, наверное, знаете, что начинающий или глупый волшебник может ненароком устроить, взявшись колдовать. Но, с другой стороны, без волшебства люди по воздуху не летают…
— Хозяин меня сюда закинул, — выговорил я, продолжая трястись. — У чародея я в услужении, да не угодил ему. День жаркий. А я шербет хозяину подал не со льда. Хозяин и разгневался. Я, говорит, тебя научу напитки остужать! Да и забросил прямиком сюда.
— Да уж, — заметил парень в рубахе. — Тут на что ни глянь — все со льда. Чего ж твой хозяин сам сюда не заявится, когда по холоду соскучал?
— Он чародей, у него слуг довольно, — сказал я и, уходя от щекотливой темы, спросил: — Сам-то ты как без одежды?
— Я привыкши. Да и тепло сейчас, лето на дворе. Лед-то на солнышке тает. А на коче у меня другая шуба есть. Так что эту носи на здоровье.
Хороший был человек, и веяло от него уверенной доброй силой. Я порылся в поясе, нашел не потраченную покуда золотую монету, протянул ее своему спасителю:
— На вот, за твое тепло и доброту.
— Тю! — присвистнул парень, разглядывая желтый кругляк. — Такой деньгой не за мою драную шубейку платить, а за боярскую шубу на седых волках.
— Бери, не стесняйся, — сказал я. — Без твоей шубейки мне бы уже никакое золото было не нужно.
— Бери, Артемий, поддержал один из промышленников. Не тем шуба дорога, что богата, а тем, что в мороз подата.
— А и возьму! — вдруг согласился Артемий. — Это ведь у тебя золотинка? Так я из нее колечко справлю Олене.
— Невеста?
— Круче бери! Жена! Ребятенка она ждет, уж недолго осталось. У нас так: родит тебе жена мальчишечку — дари ей перстенек с зеленым камушком. А за девчонку — с красным. У меня уже изумруд приискан подходящий и гранат. Колечко хотел из серебра спроворить, но золотое показистей будет.
— На счастье, — сказал я.
Обычно маги счастья не желают, поскольку разучились говорить искренне, но тут пожелание сказалось само, и значит, так и сбудется. А покуда будущий счастливец дождался, когда с корабля привезут запасную одежду, и все зашагали по берегу прямиком к могиле Скорна.
— Там знак на берегу, — объяснял разбитной промышленник, — но поставлен странно, не для мореходов. С моря его плохо видать, да и невелик он. Вроде как меч в камень вделан, а для чего — не пойму. Но вделан на совесть — не вытащить. Должно, свинцом залито, а то я бы вытащил. Я бы и со свинцом вытащил, камень расколупать — дело недолгое, но зачем ломать? Люди старались, работали — стало быть, нужный знак. Понять бы, к чему он там…
Под эти разговоры дошли до могилы. Проводник подергал рукоять, показывая, как крепко вделана сталь в камень. Остальные пятеро промышленников уважительно качали головами, но силу пытать не торопились.
— Свинцом залито, — уверенно повторил проводник.
— Что-то не вижу я тут свинца, — возразил Артемий, ухватил рукоять и одним движением выдернул меч из каменного плена.
— Ну, ты силен! — восхитился проводник.
— И где тут свинец? — спросил Артемий. — Затем он прислушался к чему-то и добавил: — Шапки-то скиньте. При могиле стоим.
— Откуда знаешь? — спросил кто-то.
— Меч нашептал. Воин тут похоронен, Скорном звали. Видать, из западных, у них есть такие имена. И меч так же зовут.
— А меч-то хорош, — произнес промышленник постарше.
— Хорош, да к делу не гож. Куда он мне?
— С таким мечом тебя Чубарь в ватагу на раз возьмет.
— Он-то возьмет, а я пойду ли? Ушкуй дело пагубное — бедных грабить да невинных убивать. Это не по мне. А так просто оружие дома держать — лишний соблазн.
— А ежели враги? — напомнил я.
— Такое в теплых краях бывает, где жизнь полегче да побогаче. А тутошних рыбаков даже Чубарь не грабит. Вот я весной за гагачьим пухом хожу, летом и осенью зверя бью, моржовый клык добываю. Товар все дорогой. А много ли с него прибытков? На юге он в цене поднимается, там и грабить начнут, там и меч понадобится. А тут гарпун нужнее. Так что… — Артемий поклонился могиле, — спасибо, брат Скорн, за подарок, но мне он не нужен. Всем хорош, да не ко двору пришелся.
Артемий двумя руками, словно гарпуном замахивался, вздел меч и, не примериваясь, вбил его на прежнее место, только сталь скрежетнула.
— Зря, — сказал проводник. — Штука дорогая. Не нужен меч — продал бы или мне отдал. Уж я бы ему дело сыскал.
— Ты, Потапка, никак умом тронулся, — заметил пожилой промышленник. — На могиле взятое — продавать! Себе взять можно, а за деньги продавать — грех. А уж тебе его дарить — и вовсе курам на смех. Не по руке он тебе. Хошь — вон бери!
Потапка подергал рукоять, сморщившись от натуги, потянул. Меч не шелохнулся. Старое заклятие, сомкнувшись, держало клинок, не желая отдавать оружие недостойным рукам.
- Предыдущая
- 43/75
- Следующая
