Оппозиция: выбор есть - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 27
- Предыдущая
- 27/97
- Следующая
Но в обоих случаях главной силой видится рабочий класс. Ортодоксы даже восстановили лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (имея в виду пролетариев Запада, а не Нигерии). Это, по-моему, сродни упованию на Бога, на царя и на героя. Капитализм учел урок марксизма и Октября и нашел в себе силы изменить условия жизни своего потенциального могильщика, предложив ему выгодный социальный альянс. Так изменилось первое условие Маркса: пролетарий оброс собственностью, ему уже есть что терять, кроме своих цепей. И он уже завоевал почти весь мир – но в союзе со своей буржуазией.
В чем же этот альянс и что есть терять пролетариату Запада? Этот альянс – в совместной с буржуазией эксплуатации 80% населения Земли и их природных ресурсов. Это такие огромные средства, из которых буржуазия Запада смогла выделить некоторую часть, чтобы обуржуазить рабочий класс своих стран. По подсчетам, за счет этой перекачки средств эксплуатация рабочих Запада снижена на 40%. Но это колоссальная величина, без нее рабочие Запада материально жили бы гораздо хуже советского человека. Подкупленный и связанный с буржуазией круговой порукой грабежа рабочий класс в принципе не может быть революционным. Как только западный человек это осознал, коммунисты потеряли свою базу. Что они могут предложить своим рабочим? Реальную солидарность трудящихся? Но это означает отказ от той прибавочной стоимости, которую производят рабочие Нигерии и которая дарится рабочим Франции и ФРГ, означает их резкое обеднение. Коммунисты не отваживаются это предлагать, их призывы к солидарности поэтому фальшивы. Их солидарность – это кампании по сбору карандашей для детишек Кубы.
Изъяв из третьего мира средства на социальные программы в своих странах, Запад без труда навязал своим рабочим буржуазную культуру, то есть образ жизни. Рабочий хочет жить в принципе так же, как буржуа, пусть поскромнее. Один старый испанский коммунист сказал мне: «У вас в СССР было неверное представление о рабочих. На Западе рабочий – этот тот же буржуй, только без денег». Конечно, это преувеличение. Когда в Испании я попадаю в рабочие кварталы, я чувствую себя как в СССР. Улица Энгельса, улица Сальвадора Альенде. Женщины с тяжелыми сумками, у людей открытые, веселые лица, они очень доброжелательны. Здесь нет тоски и занудливости буржуазного квартала, где каждый старается представить из себя нечто большее, чем он стоит.
И все же рабочий вошел в то, что называется «средний класс» и живет так, как живут две трети населения. Буржуазии и не требовалось подкупать всех – треть остается в бедноте, и это даже необходимо. Вид бедности сплачивает благополучных. Какая же тут солидарность! Все это понимают, многие страдают – но что же тут поделаешь. А мир бедных на Западе вообще почти не известен. Редко приходится чуть-чуть к нему прикоснуться, и это как удар тока. Привез меня друг в Испании погостить в свою деревню. Вышли в поле, идет с речки старик с ведром. Друг говорит: «Это у нас в деревне красный». Поравнялись, друг говорит старику: «Эвенсио, ты у нас коммунист, а вот человек из Москвы». Старик испугался: «Что ты, какой коммунист, это ты слишком. Левый, это да», – и пошел дальше. Был он в республиканской армии, после поражения бродил, выполнял за бесценок самую тяжелую работу. Смог вернуться в деревню в конце 70-х, починил дом, работает на своем клочке земли, голосует за коммунистов. Вернулись мы в деревню уже в темноте, старик поджидает у своей двери: «Неужели сеньор из Москвы? И Красную площадь видели?». Потом я спросил у друга: что же старик в темноте к нам подошел, ведь все дома прекрасно освещены? Оказывается, не имеет ни света, ни водопровода – дорого. Задержался один бедняк в деревне, некуда больше идти. А где же остальные? По городам, по трущобам, там есть шанс хоть что-то заработать. Треть домов по деревням заколочены, а много поселков совсем пусты. Едешь ночью по малым шоссе – много деревень-призраков.
Есть ли классовая солидарность с третью отверженных? Я бы сказал, что классовой нет (или есть на уровне лозунгов). Родственная – пока да, родные не дают опуститься. Но если не удержался – попадаешь в совсем иной мир. Двойное общество! Еще четче это видно в «третьем мире». Вот Бразилия, это общество «двух половин». Его уже приходится контролировать террором, и в трущобах (фавелах) регулярно устраивают акции устрашения, пускают кровь в больших количествах. Повод всегда найдется. А рабочие живут пусть по европейским меркам бедно, но с известными гарантиями. И в постоянной войне с фавелами они, скорее, союзники буржуазии, чем отверженных. А Россия становится для мира одной огромной фавелой. Во всяком случае, такой образ создается западными СМИ. Можно ли сказать о рабочем классе и на Западе, и в Бразилии, что «им нечего терять, кроме своих цепей»? Считаю, что нельзя. И соединяться с пролетариями всех стран они вовсе не хотят.
Сравнивая поведение рабочих в разных странах, мы должны были бы прийти к выводу, что революционным, отрицающим сам буржуазный порядок как неправду, был рабочий класс именно там, где он не потерял связь с землей, со своими крестьянскими корнями. Шесть кpупных pеволюций потpясли миp в ХХ веке, и все они опиpались на кpестьянство и пpолетаpиат с сельскими коpнями: в Мексике в 1910 г., в России, в Китае начиная с 1921 г., во Вьетнаме, в Алжиpе в 1954 и на Кубе в 1958 г. Истоpик кpестьянства Э.Вольф пишет: «Революционная активность, очевидно, является pезультатом не столько pоста пpомышленного пpолетаpиата как такового, сколько pасшиpения пpомышленной pабочей силы, все еще тесно связанной с деpевенской жизнью. Сама попытка сpеднего и „свободного“ кpестьянина остаться в pамках тpадиций делает его pеволюционным».
Общинное мышление pусских pабочих было важнее для сплочения, чем организация работы в цехе. Сейчас мы по-новому читаем знатока всех участников pусской дpамы – Гоpького. Его пьеса «Вpаги», пpекpасно поставленная театpом «Содpужества актеpов Таганки», замечательно показывает именно кpестьянское (а значит, в большой степени pелигиозное) миpоощущение поднимающихся pабочих. И надо, наконец, пpизнать, что хотя кpестьянин (в любом обличье) тяжел на подъем, именно он, после длительного «инкубационного» пеpиода, доходит до pеволюционной стpасти, и его уже тpудно подкупить или запугать. Видный истоpик Б.Муp пишет, анализиpуя все pеволюции начиная с Кpестьянской войны в Геpмании и кончая Китаем: «Главной социальной базой pадикализма были кpестьяне и мелкие pемесленники в гоpодах. Из этих фактов можно сделать вывод о том, что дух человеческой свободы выpажается не только в том, в чем видел Маpкс – то есть в устpемлениях классов, идущих к власти, но также – и, веpоятно, даже больше – в пpедсмеpтном вопле класса, котоpый вот-вот будет захлестнут волной пpогpесса». В виде СССР овладел прогрессом и спасся человек с общинным мироощущением, которого клеймят как «совка».
Революции, совершенные таким рабочим классом были прыжком в «индустриальную общинную цивилизацию» – совершенно иной социализм, нежели «шведская модель» социал-демократии. В СССР мы как бы вернулись к общине ранней, слишком уравнительной, нас возмущали даже невинные привилегии номенклатурного сословия. Япония же восстановила клановую иерархическую структуру раннего средневековья и смогла приспособить к себе многое из западного капитализма. У каждого своя история.
Наши державники говорят, что они в принципе против революций. Но внедрение капиталистических отношений в общинную цивилизацию – это самая разрушительная революция из всех известных в истории. Это самый болезненный разрыв с традицией и привычными нормами жизни. Эта революция XVI-XVIII веков в Европе породила цепь взаимоистребительных конфликтов, включая мировые и гражданские войны. Почему же коммунисты допускают в России именно эту, самую страшную революцию? Ведь уже видно, куда она ведет и чего нам будет стоить. Да, теоретически после этой революции возникнет настоящий пролетариат, опираясь на который можно будет идти к социал-демократической модели. Но это только теоретически, а реально этот путь приведет или к угасанию нации, или к большой войне.
- Предыдущая
- 27/97
- Следующая
