Выбери любимый жанр

Гражданская война 1918-1921 гг. — урок для XXI века - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 27


Изменить размер шрифта:

27

Но не только разоренные реформой «возвратники» накопили ненависть, которая прорвалась в гражданской войне. И те, кому удалось прижиться в Сибири, сыграли «страшную роль» в судьбе белого движения и лично Верховного правителя России Колчака. Позже, 18 мая 1919 г., военный министр Колчака генерал А.П.Будберг записал в дневнике:

«Восстания и местная анархия расползаются по всей Сибири… главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников … В шифрованных донесениях с фронта все чаще попадаются зловещие для настоящего и грозные для будущего слова «перебив своих офицеров, такая-то часть передалась красным» [14, c. 214].

В приговорах и наказах 1905-1907 гг. крестьяне отвергали реформу Столыпина принципиально и непримиримо. Л.Т.Сенчакова подчеркивает, что в приговорах и наказах нет ни одного, в котором выражалась бы поддержка этой реформы14. Крестьяне признавали многообразие форм землепользования (общинное, индивидуальное, артельное), но категорически требовали ликвидации помещичьего землевладения без выкупа. Общим было отрицание программы приватизации общинной земли с правом ее купли-продажи. Крестьяне Костромского уезда и губ. писали в марте 1907 г. во II Госдуму об указе, вводящем в действие реформу Столыпина:

«Закон 9 ноября 1906 г. должен быть уничтожен окончательно. Права на земельную частную собственность не должно быть» [31, с. 141].

А в обобщенном приговоре крестьян всей Костромской губ., отправленном в Госдуму в те же дни, говорилось:

«Требовать отмены закона 9 ноября 1906 г., разрешающего выход из общины и продажу надельной земли, так как закон этот через 10-15 лет может обезземелить большую часть населения и надельная земля очутится в руках купцов и состоятельных крестьян-кулаков, а вследствие этого кулацкая кабала с нас не свалится никогда» [там же]15.

Именно так, как предполагали костромские крестьяне, и пошел процесс скупки земли в ходе реформы. В своих объяснениях неприятия программы Столыпина крестьяне продемонстрировали удивительные по нынешним временам дальновидность и здравый смысл. Вот как обосновал свое несогласие с указом волостной сход Рыбацкой волости Петербургского уезда:

«По мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделиться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам.

Всей землей правила вся община и за таковую землю вся община платила подати, несла разного рода повинности и распоряжалась землею, убавляя от многоземельных и прибавляя малоземельным, и потому никто не может требовать себе выдела земли в частную собственность и потому наша волость этого допустить не может. Она не может допустить и мысли, чтобы малосемейные, но многоземельные крестьяне обогащались за счет многосемейных, но малоземельных крестьян… Государственная дума, мы думаем, не отменит общинного владения землей» [31, с. 141-142].

Этот довод против приватизации земли, согласно которому земля есть достояние всего народа и ее купля-продажа нарушает права будущих поколений, в разных вариациях звучит во множестве наказов и приговоров16. И в разных выражениях крестьяне требуют национализации земли (чаще всего говорится о необходимости создания Государственного фонда). Приговор волостного схода Муравьевской волости Ярославской губ. в I Госдуму (июнь 1906 г.) гласил:

«Мы признаем землю Божьей, которой должен пользоваться тот, кто ее работает; оградите переход земли в одни руки, ибо будет то же, что и теперь — ловкие люди будут скупать для притеснения трудового крестьянства: по нашему убеждению частной собственности на землю допустить невозможно» [31, с. 137].

В июне 1906 г. в I Госдуму был направлен и приговор с. Старой Михайловки Саранского уезда Пензенской губ.:

«Мы желаем, чтобы зло земельной частной собственности покончить в один раз и навсегда, как это нам показала история, что вознаграждение ведет к величайшему обнищанию страны и к непосильному гнету для нас крестьян. У нас у всех в памяти кутузки, продажа скота, заушение со стороны властей, слезы жен и детей, которые оплакивали трудами откормленную скотину и продавали с торгов кулаку за недоимки; мы знаем, что землей владеют только тысячи людей, а безземельных миллионы, а поэтому право и желание должно быть по закону на стороне большинства» [31, с. 136].

Таково было тогда всеобщее представление крестьян о правильном и справедливом способе владения и пользования землей. В преддверии новой попытки приватизации и продажи земли, уже в конце ХХ века, была предпринята крупная идеологическая кампания по созданию «мифа Столыпина». Тот, чье имя сочеталось со словом «реакция», стал кумиром демократической публики! Ведь дошло до того, что в среде интеллигенции Столыпин стал самым уважаемым деятелем во всей истории России — в начале 90-х годов 41% опрошенных интеллигентов ставили его на первое место. Выше Александра Невского, Петра Великого или Жукова!

Взяв в 1906 г. курс на разрушение общины, приватизацию надельной земли и введение ее свободной купли-продажи, государство пошло напролом против ясно выраженной воли подавляющего большинства народа. Это стало источником глубокой ненависти крестьян и к правительству, и к тем социальным группам, которые поддерживали реформу. И ненависть эта не могла исчезнуть или утолиться без решения земельного вопроса.

Земский деятель либерал Д.Н.Шипов писал:

“…пропасть, отделяющая государственную власть от страны, все растет, и в населении воспитывают чувство злобы и ненависти… Столыпин не видит или, скорее, не хочет видеть ошибочности взятого им пути и уже не может с него сойти” (цит. в [37]).

Возможность разрешиться от этой злобы и ненависти замаячила после Февраля 1917 г., когда Временное правительство объявило столыпинскую реформу «несостоявшейся», а крестьяне явочным порядком стали на местах перераспределять помещичью землю (кстати, что очень важно, оставляя помещикам их «трудовую норму» — как и всем). Но после Октября это равновесие было сломано. На Дону стала формироваться Белая армия, Церковь ее поддержала, и потенциальные противники в гражданской войне начали процесс объединения своих сил. Произошла радикализация позиций обеих сторон, пропасть стала расширяться и углубляться.

Советская власть, как известно, полностью приняла крестьянский наказ, так что община стала основным институтом, проводящим землеустройство — а распределить надо было 150 млн. десятин земли, которую получили крестьяне по Декрету о земле. Автоматически были устранены арендные платежи, величина которых составляла огромную сумму 700 млн. золотых рублей. Это сразу улучшило положение основной массы крестьян-середняков, которые были главными арендаторами. Крестьянам списали задолженность в Крестьянский банк в размере 1,4 млрд. золотых рублей. И эти шаги вовсе не был тактическими, конъюнктурными. Он вытекали из того нового, преодолевающего догмы марксизма представления о крестьянстве и русской революции, которое созрело в среде большевиков после 1907 г. В 1912 г. ведущий российский экономист М.И.Туган-Барановский подчеркнул:

“Аграрные программы марксистов стали все ближе приближаться к аграрным программам народников, пока наконец между ними не исчезли какие бы то ни было принципиальные различия. И те, и другие почти с одинаковой энергией требовали перехода земли в руки крестьянства… При таком положении дел старые споры и разногласия решительно утрачивают свой смысл. Жизнь своей властной рукой вынула из-под них почву”.

Напротив, в этом процессе белые как «дети Февраля» были вынуждены после Октябрьской революции сдвинуться далеко вправо от деклараций и намерений Временного правительства (это выразилось уже во время мятежа генерала Корнилова). Объединяя в своих рядах слишком разношерстную в идеологическом плане публику, белые, как и Временное правительство, взяли на вооружение принцип непредрешенчества. Иными словами, они не выдвигали гласно никакой социальной программы на будущее, даже относительно государственного устройства. Но для крестьян и не нужна была никакая писаная программа, чтобы понять намерения белых по тем «знаковым» фигурам, которые присутствовали в армии и обозе белых — казак с урядником, помещик со священником, биржевик с банкиром. Как бы сегодня наша пресса ни расшаркивалась перед этими фигурами, в тот исторический момент они воспринимались крестьянами как символические фигуры угнетения. Это прекрасно видно из всей совокупности наказов и приговоров 1905-1907 гг. Победа белых предвещала крестьянам даже большее бедствие, нежели планы Столыпина.

27
Перейти на страницу:
Мир литературы