Мимино (киносценарий) - Токарева Виктория Самойловна - Страница 7

— Гражданка, этот актер как фамилия?

— Синицын.

— Не, этот в красном платье?

— Краснопевцева.

Хачикян достал блокнот, записал. Сообщил соседке:

— Потом Альбертику расскажу.

...Поздним вечером, после спектакля, Валико и Хачикян шли мимо витрин ЦУМа.

— Это его мама была? — спрашивал Хачикян.

— Которая?

— Которая пела.

— Там все пели...

— Которая умерла потом.

— Там все умерли.

Хачикян помолчал, потом запел:

— Нет, не удастся мерзким злодеям! Мерзким злодеям! Погубить мою маму!

Возле витрины, где на манекенах демонстрировались женские платья, Хачикян остановился.

— Валик-джан, покажи, который на Лариса Ивановна похож?

— Этот, — Валико показал на манекен в купальнике. — Пошли, пошли... Ну где твоя машина?

— Там, — Хачикян махнул рукой в сторону переулка.

Хачикян остановился, оглядел манекены, покачал головой. Потом догнал Валико:

— Ты и она — не две пары сапогов. Ты видный мужчина, а она... Возьми кошку, опусти в воду, вынь, посмотри — такая же худая...

— Ну, где твоя машина? — раздраженно спросил Валико. — Ты что ее за двадцать километров поставил?

— Здесь. — Хачикян свернул в переулок и снова запел: — Нет, не удастся мерзким злодеям, мерзким злодеям мать погубить! Погубить, погубить мою маму, мою мамочку, мою ма...

И вдруг замер. Двор был пуст. Повернулся к Валико, в глазах у него стояли слезы.

— Украли, — прошептал он.

— Как украли?

— Украли... — Хачикян схватился за голову и начал причитать. — Вай, Альбертик, нет у тебя папы, нет у тебя больше папы!

— Подожди, не сходи с ума! Ты точно помнишь, что это тот двор?

— Тот. Вот мусорный ящик.

— Подожди, слушай! Здесь узко, ты тут не проехал бы! Хачикян оглядел арку, не согласился:

— Я проехал бы...

— Что там ещё было? Около ящика женщина курила...

— Пошли! — Валико выбежал в переулок. Хачикян за ним.

Забежали в следующий двор, там тоже было пусто. Забежали в третий... Там, возле мусорных баков, сверкая никелированными частями, стоял новенький оранжевый ЗИЛ-131.

— Цаватанем! — Хачикян медленно подошел к грузовику и припал губами к металлической ручке. Стоял мороз, и губы Хачикяна мгновенно прилипли к металлу. Он попытался их отодрать. С третьей попытки ему это удалось. Хачикян в сердцах сплюнул на снег.

Возле Донского монастыря по заснеженной мостовой медленно двигалась снегоочистительная машина. Было раннее утро. Машина остановилась, выскочивший шофёр подошел к оранжевому грузовику, стоявшему у тротуара. Постучал в окно. Оттуда высунулся заспанный Хачикян.

— Друг, подай назад свой лимузин. Мешает.

Хачикян закрыл окно и завел машину. Проснулся и Валико.

— Что, опять выселяют?— спросил он.

— Нет уж. Здесь я сам себе Хачикян.

Валико пощупал лицо, посмотрел на себя в зеркало. Под глазом расплылся огромный багровый синяк.

... Оранжевый грузовик ехал по Садовому кольцу.

— Мотор послушай. Слышишь?— предложил Хачикян.

— Слышу, — угрюмо отозвался Валико.

— Ничего не слышишь. Это сто тридцатый грохочет. А в сто тридцать первом, как часики: тик-тик-тик... А сиденья какие... потрогай... А в сто тридцатом дерматин... Зад прилипает...

Хачикян затормозил у светофора, спросил у водителя такси, стоявшего рядом:

— Дорогой, гражданская авиация правильно еду?

— Правильно. На Цветном — направо, — сказал таксист.

— Э, Валик-джан, — трогаясь с места, сказал Хачикян. — Зачем тебе эта большая авиация? Поехали со мной. Мама долму приготовит. Долму любишь?

— Нет, — буркнул Валико.

— Это потому, что у вас не умеют готовить. Настоящая долма — это... — Хачикян поцеловал кончики пальцев.

— Может, скажешь, что у нас и сациви не умеют готовить? — хмуро спросил Валико. Хачикян снисходительно улыбнулся.

— Не говори теперь только, что шашлык тоже грузины придумали.

— А кто? Армяне?

— Знаешь что, дорогой, ты меня извини, но вот в Дилижане на кухне простой кран откроешь — из него вода льётся, по вкусу второе место занимает в мире.

— А первое в Ереване, да?

— Нет, первое в Сан-Франциско!

— А Боржоми?!

Хачикян не ответил. Крутанул руль. Прижал машину к тротуару.

— Всё. Дальше грузовой движенья нет.

— До свидания, — сухо попрощался Валико. Взял сумку, выскочил из машины, зашагал по тротуару.

Грузовик резко рванул с места, обогнал Валико. Проехал метров двадцать, затормозил. Из кабины вылез Хачикян с покрышкой в руке.

— На! Продай!

— Зачем?

— У тебя денег мало! У меня тоже мало! На!

— Спасибо, не надо! Я позвоню — мне пришлют.

— Ну, пока пришлют, туда-сюда... Продай!

— Нет, Рубик, дорогой, не возьму... Как продам? Кому?

— Пошли! — сказал Хачикян и свернул во двор.

Здесь он принялся внимательно изучать колёса стоящих перед домом «Жигулей».

— Вот, — Хачикян увидел «Жигули» со стёртыми покрышками. — Совсем лысые.

У подъезда сидела старушка с коляской.

— Бабушка, чья это машина? — спросил старушку Хачикян.

— Из пятой квартиры, кажись...

— Пошли, — Хачикян вошел в подъезд.

...Хачикян нажал на кнопку звонка, и дверь открыла женщина в шёлковом халате.

— Дорогая, нам сказали, вам покрышка нужна, — Хачикян показал женщине покрышку.

— Нугзар! Иди сюда! — крикнула женщина и захлопнула дверь.

— Возьмут! — уверенно сказал Хачикян.

Дверь снова отворилась. В дверях стоял седеющий красавец.

— Вот, друг, покрышку тебе принесли... За полцены. — Хачикян показал красавцу покрышку. — Совсем новый.

Красавец увидел Валико и оцепенел.

— Ах, вот ты где! — по-грузински воскликнул Валико. — Теперь ты от меня не уйдешь! Красавец хотел захлопнуть дверь, но Валико подставил ногу и потянул дверь на себя.

— Тося! — завопил красавец. — Звони в милицию! Он меня убьёт!

Зарбазан дремал на дровах, уложенных под школьной лестницей. Услышав стрекот вертолёта, поднял рваное ухо, открыл глаза. Над покрытой снегом деревней Таркло летел вертолёт. Зарбазан отвернулся и снова положил морду на лапы. К школе на лошади подъехал Исидор Осиаури — почтальон. Не спеша слез, достал из подвешенной к луке седла сумки пухлый конверт.

А в классе уютно потрескивала железная печка. У печки учительница Лали объясняла геометрическую задачу. Третьеклассники сидели за новенькими партами, внимательно слушали.

— Здравствуйте, люди. — В класс вошел Исидор, и ученики встали. — Извините, уважаемая. Помешал?

— Ничего, ничего... Здравствуйте, дядя Исидор. Садитесь, дети.

— Авиа, — прочитал Исидор на конверте. — Заказное. Папишвили Варлааму. — Исидор подошёл к Варлааму, положил на парту конверт и квитанцию. — От Мизандари В. К. Распишись вот тут.

Варлаам неторопливо расписался, старательно выводя каждую букву. Вернул квитанцию. Спрятал конверт в парту и как ни в чем не бывало уткнулся в учебник.

В классе стояла тишина. Ученики и учительница с любопытством смотрели на Варлаама. Исидор постоял, обернулся к Лали, потом заглянул в лицо Варлааму:

— Открой!

— Дома открою! — не отрываясь от учебника, ответил Варлаам.

— Не имеешь права, — сказал Исидор.

Варлаам отложил учебник, полез в карман, вытащил перочинный ножик с деревянной ручкой, открыл, почистил лезвие о брюки. Потом достал конверт, положил его перед собой и аккуратно вскрыл ножом. Класс замер. Варлаам извлёк из конверта глянцевый цветной проспект, на обложке которого красовалась гостиница «Россия». На другой стороне проспекта размашистым почерком было написано: «Моему маленькому Варлааму от любящего дяди».

Снедаемые любопытством дети, потеряв горскую сдержанность, окружили Варлаама. Подошла и Лали.

— Разверни, — потребовал Исидор.

Проспект раскрылся, как гармошка, и предстали картинки из роскошной жизни в гостинице «Россия». На самой большой фотографии три нарядные красавицы, сидя на высоких крутящихся стульях возле никелированной стойки бара, заманчиво улыбались в аппарат. Возле каждой красавицы стояли кавалеры с бокалами шампанского в руках.