Путница - Громыко Ольга Николаевна - Страница 49
- Предыдущая
- 49/128
- Следующая
Мельничиха встретила стучащихся в дверь гостей визгом, но, разобравшись, что это не назойливый супруг, со слезами радости пала Сиве на грудь, наемник аж пошатнулся. Оторвать тетку удалось с трудом, а по тому, как легко Жару удалось дожать ее до четырех златов, Альк понял, что мельничиха и впрямь сильно напугана.
– Как твой беспокойник выглядит-то?
– Да как обычно, – удивилась тетка, словно саврянин не знал простейших вещей, – в саване, с бородищей, и когти с вилку!
– Когти?
– Ага, – часто закивала мельничиха. – Во такие, – тетка черканула по ладони, – черные и прямые!
– Прямые?! – еще больше изумился Альк. – Ногти же крючатся, когда отрастают. И не черные они, а темно-желтые. Я видел у юродивых.
– То ж не ногти, а когти, – заступился за мельника наемник. – А что черные, так дорогу себе сквозь землю прокапывал.
– Слышь, Сива, выйди во двор.
– Зачем?
– Поскребись в окошко.
Наемник недоуменно пожал плечами, но послушался.
– А-а-а! – Мельничиха повисла уже на Жаре, Рыска тоже спряталась за Алька. Несмотря на то что царапанья ждали, оно вышло въедливым и зловещим, пробирающим до печенок. Когда же Сива приблизил бородатое лицо к мутному дешевому стеклу и шутя оскалил зубы, у тетки началась настоящая истерика.
– Он? – хмуро уточнил Альк.
– Не, – отдышавшись, возразила мельничиха. – Что я, мужа своего не узнаю?! У этого борода светлая и короткая.
– А чего тогда орала?
– Так их же там, на жальнике, много, – простодушно сказала тетка. – И девка есть, и даже корова дохлая под седлом. Мало ли кто еще забрел.
Альк распахнул окно, но толп беспокойников на том берегу не заметил. Вода поплескивала, колесо поскрипывало, легонько покачиваясь туда-сюда.
– А сегодня они уже приходили?
Мельничиха помотала головой и помянула Хольгу: пусть бы вообще не появлялись!
– Можем здесь засаду устроить, – предложил вернувшийся Сива, – а можно на жальник перебраться и у плотины залечь, по воде-то они не пойдут.
– Почему?
– Ну она же текучая, – не очень уверенно пояснил наемник. – Говорят, беспокойники ее пересечь не могут.
– Это они сами тебе сказали? – Альк еще раз посмотрел в окошко. С жальника веяло опасностью, но по-прежнему неопределенной. – Нет, – внезапно решил он. – В избе нам делать нечего. Давай-ка прогуляемся.
– Рыска, может, здесь посидишь? – с надеждой спросил Жар, чье рвение по усекновению беспокойников здорово озадачивало и подругу, и саврянина. Парень не то чтобы был трусоват – скорее предпочитал не ходить туда, где, возможно, придется струсить.
– Нет, – уперлась девушка. – Я с вами.
– Не боишься?
– Боюсь, – честно сказала Рыска. – Но лучше я возле вас бояться буду. Там хоть ясно чего. Дома ждать куда страшнее.
Посоветовав мельничихе покрепче запереться, а к окну вообще не подходить, охотники вышли во двор.
– Не верю я ни в каких беспокойников, – категорично заявил Альк, не особо заботясь, что тетка еще может их услышать.
– Зачем же тогда подрядился их ловить? – удивился Жар.
– Легкие деньги. – Саврянин ногтем выколупал из зубов какое-то волокно и брезгливо сощелкнул его на землю. – Всего-то дел – по жальнику погулять.
– Не погулять, а усекновенного беспокойника мельничихе приволочь, – поправил вор.
– Ну выкопаем кого-нибудь и приволочем, – и глазом не моргнул Альк. – Тетка успокоится, и ей перестанет всякая чушь мерещиться.
– Иди ты! – Жар гадливо передернул плечами. – Сам копай.
– Никто ничего копать не будет! – возмущенно вмешалась Рыска. – Мы же не жулики какие-то.
– Нет. Нам просто деньги нужны, – уточнил саврянин.
– Тревожить покой мертвых я не позволю ни за какие деньги!
– Ну и не позволяй. Больно надо мне тебя спрашивать!
Сива, непривычный к их перепалкам, благоразумно не вмешивался. Кто знает, сколько тут правды, а сколько шутки для поднятия боевого духа. К тому же белокосый не был похож на того, кто ради денег готов на все. Вот ради любопытства – вполне.
Напарники цепочкой перебрались по плотине, и впереди, в крапиве, показались первые клети.
– Странные у вас обычаи, – заметил Альк, подходя к одной могиле и внимательно ее разглядывая. По ринтарским жальникам он до сих пор не ходил, хоть и был наслышан.
Рыска уважительно провела рукой по скособочившейся решетке охоронца. Лыко на перекрестьях жердей разлохматилось, местами слетело. Еще месяц-другой – и клетка развалится, выполнив свою задачу: покойник стремится на волю только в течение года после похорон. Потом сгнивает и затихает навечно.
– А в Саврии что, могилы не огораживают?
– Нет, – покачал головой белокосый. Это ж додуматься: сажать могилы в клетки! Тем более что неглубоко врытые в землю жерди даже живого не удержат. – Просто каменную плиту сверху кладут.
– Тоже – чтоб не повылезали? – поинтересовался Жар.
– Чего им вылезать-то? – обиделся за саврянских покойников Альк. – Они ж мертвые! Ты хоть раз видел, чтоб кто из них домой после похорон вернулся?
– Я – нет, а вот дед Ивлий из Хольгиной Криницы – да! У него племянница накануне свадьбы померла – говорят, отравилась, когда за нелюбимого просватали. Ну отпели ее, как положено, закопали, а ночью слышит он: бродит кто-то под окном…
– Сосед огурцы ворует, – презрительно фыркнул саврянин.
– …да странные такие шаги, будто ноги подволакивает, – упрямо повысил голос Жар.
– Пьяный сосед, закусь некстати кончилась.
– …и белое что-то сквозь оконный пузырь виднеется…
– Пьяный сосед в исподнем, кожух уже пропил и ищет, что бы еще кормильцу заложить.
– Да не растут у деда под окном огурцы! – взбеленился вор. – Если хочешь знать, там вообще канава! И забор общий с жальником!
– Короче, обычные бабкины сказки, – заключил саврянин.
– Ты что, деда Ивлия у нас все знают, он половине рыбаков сети плетет! Честнейшей души человек, никогда лишней медьки не возьмет!
– Ну дедкины, – отмахнулся Альк. – Беспокойников не бывает. И вообще, если бы они здесь действительно кишмя кишели, местные торговцы уже давно бы сюда с пирожками таскались.
– Эй, – каким-то странным голосом окликнул их отошедший чуть в сторону Сива. – А это тогда что?
Саврянин осекся.
Жальник начинался от леса, а не от речки – просто за века дополз до нее и стал разрастаться вдоль. Мельника похоронили с краю, положили в «головах» охоронца кусок разбитого жернова, ярко белеющий в темноте. По нему Сива могилу и нашел, замерев рядом в священном ужасе. В потолке клети зияла огромная дыра, сломанные прутья были загнуты внутрь, словно кто-то высунул из земли могучие руки и рванул решетку на себя.
Пока Жар с Рыской, пораженные этой картиной, жались друг к другу, Альк ощупал место излома, хмыкнул и презрительно объявил:
– Да оно с той стороны подрублено, а потом уж надломлено!
– С той, – многозначительно выделил Сива.
– Что, мельникам в гробы положено топоры класть?
– Может, это не от топора, – наемник поежился, огляделся, – а от когтей?!
Жара внезапно осенило. Он присел на корточки, осмотрел ножки клети и разочарованно сказал:
– Да ее недавно выкапывали, глядите, земля еще слежаться не успела! Выдрали, перевернули и сделали как надо, а потом заново вкопали. На дурачка играют!
Альк быстро обошел ближайшие могилы и вернулся, пуще прежнего кривя губы.
– Похоже, тут завелись обычные гробокопатели, – уверенно заявил он. – А мельничиху пугали, чтоб не мешала им работать. Мельница же совсем рядом, из окна кое-что видно, да и слышно, наверное, когда клети ломают. Ночью звуки далеко разносятся.
– У нас в веске, если покойный снился часто, ему на могилу творожник либо монетку клали, – припомнила Рыска.
– Представляю, сколько вдова сюда перетаскала, когда он лично являться начал.
Сива смущенно кашлянул. Он-то сам, честно признаться, в беспокойников верил. А тут такая ерунда, стыдно кому рассказать. Еще и саврянина сдернул, небось теперь смеется над ним втихомолку.
- Предыдущая
- 49/128
- Следующая
