Шантаж - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 1

По случаю очередного еженедельного судебного заседания главный шут облачился в свое обычное и уже ставшее привычным одеяние — изрядно поношенную и практически полностью выгоревшую на солнце пижаму темно-бордового цвета и бледно-лиловые купальные тапочки из потертой махровой ткани на босу ногу. Он был далеко не единственным обитателем этого заведения, который с утра и до вечера расхаживал в пижаме, однако только он мог позволить себе носить столь экзотическую обувь. Его звали Т. Карл, и в не столь отдаленные времена он владел сетью крупных банков в Бостоне.

Пижама и пляжная обувь были далеко не единственными предметами его облачения, способными вызвать удивление у любого постороннего человека. Голову Т. Карла украшал видавший виды парик, который его приятель, находившийся за стенами заведения, приобрел по случаю в каком-то магазине секонд-хэнд, что в районе Виллидж на Манхэттене, и преподнес в качестве почти бесценного подарка. Волосы парика разделял прямой пробор, крупные пряди, закрывая уши, тяжело спадали на плечи. Плотные завитушки парика были светло-серыми, почти белыми от времени, и по форме он напоминал старинные парики служителей магистратов в давно забытой старой Англии много веков назад.

Т. Карл надевал его только на судебные заседания и носил с необычайной гордостью, что создавало особую атмосферу на этом необыкновенном шоу. Все остальные обитатели заведения старались держаться от него подальше и соблюдали определенную дистанцию вне зависимости от того, в парике он или нет.

Т. Карл подошел к складному и довольно грязному столику в тюремной столовой, постучал по нему пластмассовым молотком, который обычно заменял ему деревянный молоток председателя суда, тщательно прокашлялся и объявил громким голосом, преисполненным высочайшего достоинства:

— Встать, суд идет! Федеральный суд низшей инстанции открывает очередное заседание!

Никто в зале не шевельнулся. Во всяком случае, никто из присутствующих не сделал ни малейшей попытки встать или посмотреть в сторону председателя. Тридцать заключенных этой не совсем обычной тюрьмы удобно расположились на пластиковых стульях и как ни в чем не бывало продолжали болтать друг с другом, как будто ничего необычного в столовой не происходило.

— И пусть все обиженные и оскорбленные сомкнут свои ряды в поисках правды и справедливости, — торжественно изрек Т. Карл, не обращая ни малейшего внимания на столь пренебрежительное поведение публики.

Но и на сей раз его слова не произвели должного эффекта. Никто даже не засмеялся. Несколько месяцев назад подобное заявление вызвало бы если не взрыв хохота, то по крайней мере добродушный смех, но сейчас все это стало частью уже привычного шоу и никого, в сущности, не интересовали слова председателя.

Выдержав приличествующую моменту паузу, Т. Карл с достоинством уселся на пластиковый стул и самым тщательным образом поправил спадающие на плечи завитушки парика, вероятно, для того, чтобы они были хорошо видны всем присутствующим, а затем неспешно открыл толстый, обтянутый старой кожей журнал, который с некоторых пор служил книгой регистрации всех судебных дел.

В этот момент в тюремную столовую из примыкающей к ней кухни вошли три человека. Двое из них были обуты и выглядели более или менее прилично, а третий что-то напряженно жевал и громко топал по грязному полу босыми ногами, загорелыми от длительного пребывания на солнце и совершенно лишенными какой бы то ни было растительности. Он был выходцем из Калифорнии, о чем свидетельствовала характерная для тех мест татуировка на икрах.

Все они были облачены в старые церковные одеяния бледно-зеленого цвета, отороченные золотой тесьмой, которые были подарены им самим председателем суда по случаю Рождества и, очевидно, были из того же магазина подержанных товаров, что и парик Т. Карла. Надев парик, он хотел показать, что весьма серьезно относится к своим обязанностям официального представителя судебного заседания.

Когда все трое судей в развевающихся одеяниях важно прошествовали к столу председателя, шаркая по полу, в зале послышался шепот. Приблизившись к столу, они медленно уселись рядом с председателем и обвели взглядом собравшихся. В середине этой высокопоставленной троицы оказался Джо Рой Спайсер — низкорослый и толстый мужчина, который в последнее время исполнял обязанности главного судьи, а в своей прежней жизни был хорошо известным и весьма почтенным мировым судьей в небольшом округе штата Миссисипи, где пользовался поддержкой подавляющего большинства жителей. В тюрьму он попал почти случайно, когда федеральные чиновники обнаружили пропажу части дохода от игры в бинго в местном клубе «Шрайнерс» и обвинили его во всех смертных грехах.

— Прошу садиться, — торжественно распорядился он, хотя никто и не думал вставать.

Судьи заерзали на пластиковых стульях, поудобнее устраиваясь и обворачиваясь в свои чересчур просторные одежды. Рядом с ними в позе, выражающей высочайшее почтение, стоял помощник начальника тюрьмы, но на него никто не обращал ни малейшего внимания. И только присутствие рядом с ним охранника в форме свидетельствовало о том, что перед собравшимися находится человек, наделенный определенной властью.

Собратья, как они сами себя называли, раз в неделю собирались в этой столовой, пользуясь великодушным разрешением тюремного начальства, и выслушивали взаимные претензии обитателей этого заведения, разрешали возникающие между ними конфликты, выступали посредниками в спорных делах, улаживали недоразумения, а то и драки между самыми отчаянными парнями, благодаря чему давно уже снискали себе заслуженную репутацию миротворцев среди обитателей этой не совсем обычной тюрьмы. Спайсер внимательно посмотрел на лист бумаги, подготовленный для него председателем суда, а затем бросил исполненный достоинства взгляд на присутствующих:

— Суд призывает всех к порядку и объявляет о начале заседания.

Справа от него сидел достопочтенный Финн Ярбер — крупный мужчина шестидесяти лет, осужденный за уклонение от налогов на семь лет, причем два года он уже отсидел и теперь терпеливо дожидался окончания срока. Всем желающим слушать его рассказ он часто повторял, что стал жертвой вендетты и крестового похода, который устроил губернатор Калифорнии — республиканец, вздумавший убрать Ярбера с весьма солидной должности председателя Верховного суда этого штата. Губернатор, по словам Ярбера, не мог смириться с тем, что давно слыл страстным противником смертной казни и, занимая столь высокую должность, делал все возможное, чтобы при каждом удобном случае задержать приведение в исполнение того или иного смертного приговора. Однако народ жаждал крови преступников и в силу этого обстоятельства пошел на поводу у непримиримого губернатора, отказав в поддержке председателю Верховного суда. В конце концов разъяренный губернатор вышвырнул судью на улицу, состряпал против него дело по уклонению от уплаты налогов, а Федеральная налоговая служба, естественно, нашла достаточно оснований, чтобы упрятать его за решетку на несколько лет. Таким образом, человек, получивший прекрасное образование в Стэнфорде, был огульно обвинен в преступлении в Сакраменто, приговорен к семи годам тюремного заключения в Сан-Франциско и теперь коротал время в тюрьме во Флориде.

Несмотря на два проведенных в стенах этого заведения года, Финн Ярбер никак не мог смириться с несправедливостью и продолжал изливать свою горечь на каждого, кто готов был терпеливо слушать его печальную историю. Он по-прежнему свято верил в свою невиновность и не переставал мечтать о том благословенном времени, когда отомстит своим обидчикам. Однако мечты эти с каждым месяцем становились все более призрачными. В последнее время он все чаще пребывал в гордом одиночестве, часто проводил время на беговой дорожке, загорал и предавался сладким мечтам о новой жизни, которая, как ему казалось, ждала его за стенами ненавистной тюрьмы.