Рыцарь в черном плаще - Капандю Эрнест - Страница 40

• Предыдущая
• 40/108
• Следующая

Жильбер — а это был он, брат Нисетты, жених Сабины Даже, таинственный человек, принимавший столько странных обликов, — поднял голову и пристально посмотрел на Таванна.

— Вы хотите, чтобы ваша дружба была мне полезна? — спросил он.

— Да, — отвечал Таванн, — очень хочу.

— Ну хорошо, я вас попрошу оказать мне важную услугу.

Таванн сделал знак, означавший, что он слушает с нетерпением.

— Вы помните все подробности нашей первой встречи? — спросил Жильбер.

— Помню ли я! — вскричал Таванн. — Как я могу забыть самое странное и, может быть, самое важное происшествие в моей жизни!

— Король завтра проведет целый день в Шуази?

— Да, но не будет охотиться. Он совершит прогулку верхом и в карете по лесу, а потом в семь часов состоится большой ужин.

— На ужин приедут приглашенные из Парижа?

— Несколько человек: в Шуази приглашаются к ужину немногие, потому что столовая невелика.

— За ужином, — продолжал Жильбер, — наверняка будут говорить о Фейдо де Марвиле и Петушином Рыцаре.

— Кто же будет говорить?

— Особы, приехавшие из Парижа. Расскажите же им с мельчайшими подробностями, не опуская ничего, все о нашей первой встрече.

Таванн вздрогнул.

— Как, — сказал он, — вы хотите?

— Чтобы вы рассказали все королю.

— Но…

— Так надо… Это единственная услуга, о которой я вас прошу.

Таванн протянул руку Жильберу и сказал:

— Я сделаю это.

— Вы не пропустите ничего?

— Ничего, решительно ничего.

— Вот уже наступает ночь, и король сейчас выйдет из павильона, в котором отдыхал.

— Король в павильоне? — с удивлением спросил Таванн. — Откуда вы это знаете?

— Говорю вам: он там. Пейрони поспешил к королю, пока мы были здесь, и как доктор рекомендовал его величеству отдохнуть час, а так как павильон — единственное место поблизости, то король отправился туда. Он покинет павильон через четверть часа.

— Жильбер! Жильбер! — сказал Таванн с глубоким удивлением. — То, что вы мне говорите, более чем странно. Ведь Пейрони не был с нами во время этого происшествия, я вас не оставлял ни на минуту, как же вам известно, что приходил Пейрони и советовал королю отдохнуть в павильоне?

— Он лишь посоветовал отдохнуть, а откупщик Бурре сразу предложил королю свой павильон.

— Жильбер! Невозможно, чтобы вы это знали!

Послышался топот лошадей.

— Вон по дороге едет всадник, — сказал Жильбер, — расспросите его.

Он потащил Таванна за руку к дороге. По ней проезжал маркиз де Креки. Увидев Таванна, он остановил лошадь, Жильбер же спрятался так, чтобы маркиз его не увидел.

— Где король? — спросил Таванн.

— В павильоне у Бурре, — ответил маркиз.

— Зачем он туда отправился, маркиз?

— Пейрони предписал ему отдохнуть с час, прежде чем продолжать путь, и Бурре попросил короля отдохнуть в его павильоне. Король сейчас выезжает, я отправляюсь за его каретой.

Креки ускакал. Таванн стоял в неподвижной задумчивости.

— Ну, что? — спросил его Жильбер, выходя из укрытия. — Вы убедились, виконт?

— Что же вы за человек? — спросил Таванн.

— Со временем узнаете. Теперь возвращайтесь к королю. Ваше продолжительное отсутствие не должно быть замечено, и, если кто-нибудь из придворных заметил, как вы бросились за мной, скажите, что не смогли меня догнать.

— Так и скажу, месье!

— Вы не забудете своего обещания?

Таванн заверил движением головы, что будет помнить о данном слове.

— Виконт, — продолжил Жильбер, переменив тон и низко поклонившись, — мне остается только сказать вам одно слово, но в этом слове будет выражаться все: благодарю!

Таванн протянул руку Жильберу, после чего поспешил к павильону. Был слышен стук экипажей и топот лошадей. А Жильбер бросился в почти непроходимую, увитую столетним плющом чащу. Послышалось пение петуха, повторившееся дважды. Плющ раздвинулся, и черная косматая голова появилась в полутени.

— Письмо? — спросил Жильбер коротко.

— Доставлено.

— А Хохлатый Петух?

— В павильоне.

— Какие известия из Парижа?

— Никаких.

Жильбер сделал знак рукой — и голова скрылась.

Шуази было любимым местом отдыха Людовика XV. Там он забывал свое королевское звание, которое так ему наскучило, и заставлял других забыть о нем.

Замок Шуази был выстроен герцогиней де Монпансье, внучкой Генриха IV, дочерью Гастона, герцога Орлеанского — брата Людовика XIII. Герцогиня любила этот край рыцарских подвигов, свершавшихся в мятежные дни междоусобных войн, любила замковый сад, известный своими цветами, в особенности розами и жасмином. Тут были целые стены и даже лабиринты зелени, украшенные многочисленными статуями.

Людовик XV сохранил сад и довел его до совершенства, но, не считая достаточно удобным старый замок, он велел выстроить другой.

В Шуази Людовик XV принимал своих приближенных. Стоит подчеркнуть, что при его дворе различались три степени придворных: свет, общество и приближенные.

Светом назывались важные сановники, министры, посланники — вся эта толпа придворных, для которых король никогда не спускался с вершины своего величия.

Общество состояло из тех придворных и дам, которых король принимал по вечерам в своих апартаментах, которых удостаивал некоторой фамильярностью и позволял смеяться в своем присутствии.

Наконец, приближенные принадлежали к числу тех придворных, перед которыми король слагал свое королевское величие. Их он обычно приглашал в Трианон и в Шуази.

Самые любимые празднества короля происходили именно в Шуази и посвящались, как у язычников, то Бахусу, то Венере, то другим божествам. Утверждают, что эти ночные празднества придумали графиня Тулузская и очаровательная мадемуазель де Шароле.

Пробило восемь часов, и маленькая Зеркальная гостиная, находившаяся перед спальней короля, заполнились приглашенными. Людовик XV сохранил привычки Людовика XIV. Каждое утро камердинер, спавший в спальне короля, будил его в восемь часов. Когда короля не было в Шуази, другой камердинер спал в королевское спальне, чтобы королевское ложе всегда было под охраной. В половине девятого к королю допускались приближённые.

Зеркальная гостиная имела три двери: одна выходила в переднюю, другая в спальню короля, третья в кабинет Париков. У двери в спальню короля стоял, положив руку на ручку двери, камердинер гигантского роста, с таким же красным лицом, как и его ливрея. Этот камердинер жил в гостиной, как птица в клетке, никогда из нее не выходя.

Простые ширмы в углу залы направо от входа в спальню короля ограждали жилище камердинера; там стояли его кровать и стол. День и ночь, где ни находился бы король, этот швейцар стоял у двери спальни: в Шуази, Версале, Фонтенбло и Марли, так что никто не мог войти в королевскую спальню без его соизволения. Его должность состояла в том, чтобы отворять и затворять дверь и произносить четыре фразы:

«Проходите, господа, проходите!»

«Господа, король!»

«Уходите!»

«Входить нельзя!»

Никто не смел возражать камердинеру. Принцы, герцоги, маркизы, графы бежали от его голоса или прибегали на его зов; даже принцы и принцессы крови приглашались или отсылались им без всяких возражений, у камердинера был только один господин — король. Он получал приказания только от него. Никто, кроме короля, не существовал для него.

Ровно в восемь часов, камердинер, который до тех пор находился за ширмами, вышел и встал перед дверью. Взгляды всех придворных устремились на его широкую руку, которая сейчас должна была дозволить вход в спальню короля.

В Зеркальной гостиной толпились все придворные знаменитости: Ришелье, Граммон, Тремуйль, Креки, Морна, Таванн, Коани, Сувре и многие другие. Шел оживленный разговор.

— Флавакур уехал? — спросил Сувре, смеясь.

— Да, — ответил Тремуйль, — он уехал и увез свою жену.

— Он не захотел, чтобы мадам де Флавакур приняла наследство своих сестер, — прибавил Креки.

• Предыдущая
• 40/108
• Следующая