Рука-хлыст - Каннинг Виктор - Страница 21

• Предыдущая
• 21/53
• Следующая

— Она, возможно, тоже личная. Вот ты смотришь на меня, и что ты видишь? Красивое тело, достаточно красивое, чтобы хотеть затащить его в постель? Это все, что нужно мужчинам.

Ну а я хочу большего. Поэтому я, бедная девушка, работаю на себя, чтобы иметь все это. И миссис Вадарчи может посоветовать, что нужно для этого делать.

— Она тебе так и сказала?

— Примерно. Она много болтает, но иногда проскакивают довольно важные вещи.

— Какие же?

— Они тебе не понравятся.

— А все-таки?

— Она, как бы это сказать, — Кэтрин потерла кончиком пальца бровь, — видит будущее, она — das Medium[10]. Она рассказывала обо мне.

— Что?

— Что я особая, что у меня особая судьба. Скоро моя жизнь изменится. Все, что есть сейчас во мне, мое красивое, мое хорошее тело, это все внутри меня, оно дает мне понять, что жизнь хороша, а скоро у меня будет жизнь внешняя, которая будет гармонировать с внутренней жизнью. Деньги, большой дом и меня будет знать каждый, как все знают о Брунгильде или Елене из Трои.

— И ты этому веришь?

— А что тут плохого? Мне бы это понравилось. Еще она сказала, что я выйду замуж.

— Не нужно быть предсказателем судьбы, чтобы понять это.

— Но этот человек особенный. Более чем особенный. Какой-то выдающийся человек, кому я нравлюсь.

— А имени она не сказала?

— Нет. Она сказала только, что он высокий, светловолосый, сильный и вообще как Бог.

— И ты веришь этой ерунде?

— Ерунде?

— Бессмыслице. Ты веришь в это?

Кэтрин улыбнулась:

— Не знаю. Но думать об этом приятно. Ты ревнуешь меня к этому человеку?

— Естественно.

— Не надо. Я всегда буду любить тебя.

— Ну хорошо. Но давай вернемся к нашему делу. Очень многих интересует миссис Вадарчи и то, куда она едет. Но мы-то с тобой смотрим трезво на все это? Правильно?

— Правильно.

— Как и ты, я — бедный парень, у которого нет ничего, кроме красивого тела, жажды жизни и желания поймать свою синюю птицу.

— И?

— Если я вижу, что могу чего-то добиться помимо этой работы, я не упускаю случая. Например, тебя. В конце концов, все это дело с Еленой из Трои может не выгореть. Но если мы поможем друг другу, то получим хорошую прибыль. А когда все это кончится, мы найдем какое-нибудь приятное местечко, где и потратим наши денежки.

— С чего ты взял, что здесь может быть какая-то прибыль?

— Повторяю, слишком уж многих интересует миссис Вадарчи. Что-то затевается, и где-то должна обнаружиться какая-то информация, которая очень дорого стоит. Итак, будем связываться с этим или нет?

Она неторопливо выпрямила руки и ноги и легла на спину, глядя на небо. Маленькие кристаллы кварца и полевого шпата вырисовывали вокруг ее тела легкую линию. Я сидел очарованный, удивляясь тому, как, черт возьми, можно говорить о деньгах в таком месте и в такое время, но здравый смысл холодно прошипел мне, что всегда наступает такой момент, когда ты вылезаешь из теплой кровати, вздрагиваешь, чувствуя, как твои ноги касаются холодного линолеума, а в кармане нет ни одного шиллинга, чтобы заплатить за газ.

— А как все это будет?

— Ты же видишь, что я не теряю из виду миссис Вадарчи.

И ты с ней круглосуточно. Момент наступит. Идет?

Кэтрин повернула ко мне голову, и я увидел, что ее глаза покрылись темно-фиолетовой дымкой.

— Идет? Что-нибудь да получится.

Она перевернулась на бок в мою сторону, похлопала рукой по спине, чтобы стряхнуть с лопаток песок, а затем придвинулась ко мне. Она подняла руки, и купальник соскользнул с ее груди.

Ее губы были рядом с моими, открытые и страстные, мои руки обнимали ее, и меня нисколько не волновало, что все, что она сказала, могло оказаться чистейшей ложью. Я знал лишь то, что хочу ее, и не важно, кто она, не важно, что ждало нас впереди. Я любил ее, и если слово «любовь» не подходило к этому, значит, верного слова вообще не существовало. Я прижимал к себе Кэтрин, чувствуя, что такая же жажда поднимается и в ней и что огонь, который горел под моими руками, когда я ласкал ее, сжигал и ее, когда она ласкала меня.

И вдруг где-то совсем рядом заорало радио, с треском разбив нашу идиллию на тысячи осколков.

Я выкину этого парня из головы

И пошлю его

Я перевернулся и сел. Всего в нескольких ярдах от нас по пляжу вышагивала не кто иная, как фрау Вальтер Шпигель. На ней была красная купальная шапочка, нейлоновый купальник цвета леопардовой шкуры, а ее руки и ноги казались вылепленными из теста. Она аккуратно поставила приемник на самый край берега и вошла в воду. А затем, отойдя на несколько ярдов, повернулась в нашу сторону, слегка присев, и плеснула воды себе на плечи. Потом она ухнула и пару раз дружески помахала нам рукой. Если бы у меня было ружье, я бы охотно застрелил ее и оставил на съедение жукам.

Время истекло. Фрау Шпигель с плеском барахталась на мелководье. Держа Кэтрин за руку, я выкурил четыре сигареты. Транзистор орал старые затасканные песенки и такую же старую затасканную музыку, и все волшебство растворилось в кристально-чистом воздухе. Где-то в отеле «Мелита» начала ворочаться в постели миссис Вадарчи, пробуждаясь от своей сиесты с пересохшими со сна губами и набухшими веками.

Кэтрин пора было возвращаться.

Мы сели в каноэ, и я с трудом удержался от искушения скинуть транзистор в воду, а затем, когда мы прошли мимо фрау Шпигель, от того, чтобы треснуть ее веслом по голове. Кэтрин осипшим голосом сказала:

— Не думай об этом, милый. У нас все с тобой будет в другой раз.

Я навалился на весла, выплескивая бессильную ярость.

Когда мы подошли к острову, Кэтрин повернулась и поцеловала меня, отчего лодка резко качнулась, вылезла из нее и произнесла:

— Ну что, мы возьмемся за это дело? И всегда будем честны друг с другом?

Я кивнул.

— И значит, все важно? Любая мелочь?

— Да.

Она сунула руку в карман платья, вынула оттуда клочок бумаги и подала мне.

— Что это? — Я стал разворачивать его.

— Я списала текст телеграммы, которую получила миссис Вадарчи, пока мы были в Дубровнике. Может, это пригодится. — И Кэтрин пошла по тропинке, которая вела к отелю.

Я смотрел на ее длинные загорелые ноги, мелькающие на фоне склона, и мелькающее пятно платья, пока она не скрылась из виду. Затем взглянул на текст телеграммы.

«Люка Помина. Встретимся, как договорились. Комира».

Внизу рукой Кэтрин было приписано:

«Послано в Германию из Афин».

Я зажег спичку, сжег записку, а пепел выкинул за борт. На лодке обошел вокруг острова и пристал к берегу возле навеса, под которым располагался электрогенератор. Названия «Помина» и «Комира» не говорили мне ни о чем, но вот «Люка» показалось мне знакомым.

За столиком администрации сидела пожилая женщина — она выписывала счета. Я остановился и купил пару открыток с фотографиями, а затем спросил, нет ли у них плана острова. Она долго рылась в шкафу и наконец извлекла оттуда туристскую карту, которая выглядела так, словно кто-то заворачивал в нее сандвичи. Я взял карту с собой в комнату и плюхнулся с ней на кровать.

Млет представлял собой длинный узкий остров, простирающийся примерно с юго-запада к северо-западу. На нем располагалось всего несколько деревень, а большая часть острова была обозначена как «национальный парк». В берег северо-западной оконечности вдавался большой морской рукав, узким перешейком соединяющийся с Большим озером, тем самым озером с отровком, на котором располагался отель. На западе оно соединялось с другим, меньшим озером — Малым озером.

Это озеро отделялось от моря лишь узкой полоской суши. На карте, рядом с маленькой бухтой, огороженной несколькими островками, не примыкающими к берегу, стояло слово «Помина». Полач — место, куда нас привез пароход, располагалось на северном берегу острова, а перед ним было написано слово «Люка». Очевидно, подумал я, Люка — это название гавани или порта. У Федора об этом ничего не было.

• Предыдущая
• 21/53
• Следующая