На языке пламени - Каннинг Виктор - Страница 18
- Предыдущая
- 18/47
- Следующая
— Да.
— Но как вы догадались? Откуда узнали?
Как? Откуда пришел свет истины? Из явного противоречия между тем, что Лили рассказывала, и тем, что на самом деле произошло. Тогда в Гримстере вскипела злость, которая, призвав на помощь интуицию, заставила его выплюнуть ей в глаза слова, содержавшие разгадку: "Боже мой, он же играл вами, околдовал вас… " Гримстер перевел взгляд с ее прекрасного в трогательном раскаянии лица на лежавшую у постели книгу. Это был «Гипноз человека и животных» Ференца Андреша Вольгиези.
— Разгадка пришла ко мне сегодня, — ответил он. — Меня осенило. Это мог быть только гипноз. Вы не стали бы скрывать, если бы не чувствовали в этом… чего-то неестественного. — Джон улыбнулся: — Противоречия природе.
Лили кивнула:
— Мне все это с самого начала не понравилось. Привидениями попахивает, и вообще… сюда лучше не соваться. Но Гарри гипноз забавлял, он утверждал, что ничего тут страшного нет. А вам я не говорила потому, что не была до конца уверена. К тому же вспомнить об этом для меня все равно что догола раздеться перед незнакомым мужчиной. Вы понимаете, Джонни?
— Конечно. — Он выскользнул из-под одеяла, не отпуская ее руку, и предложил: — Пойдемте в другую комнату. Выпьем, закусим, побеседуем.
Гримстер обнял Лили за плечи и непроизвольно начал вести себя так, как заранее продумал. И остро вспомнил, что впервые после смерти Вальды обнимает женщину, ощущает сквозь шелк тепло ее упругой плоти.
Он отвел Лили в гостиную, посадил на лучшее место, беспрестанно сновал по комнате, то за спиртным, то за сигаретами. Гримстер вспомнил, как они с Гаррисоном как-то раз ушли из Веллингтона и наткнулись на курятник с дюжиной несушек. Обуреваемый жаждой напроказничать, Гаррисон — мастер на выдумки — показал Гримстеру, что, если взять птицу, несколько раз повернуться вместе с ней, потом поставить ее на землю и провести мелком линию от кончика ее клюва к голове, она, загипнотизированная, не сможет сдвинуться с места. Так они околдовали всех птиц в курятнике и ушли, надрываясь от хохота.
Лили, получив сигарету и стакан виски, совершенно успокоилась и наслаждалась пикантным положением очаровательной девушки, которая находится наедине с мужчиной в полночь. Декорации для сцены откровений готовы, и Лили решилась:
— Вы не сердитесь, что я не рассказала об этом сразу, Джонни?
— Нет. Вы все должны были решить сами. — Гримстер передвинул маленький столик, чтобы Лили без труда ставила на него рюмку и стряхивала пепел с сигареты в пепельницу; он ухаживал за нею, щеголяя галантностью. Он не был возбужден. Он работал. Лили для него — лишь профессиональная проблема. Гримстер сел в кресло поближе к девушке, не позволив себе закурить.
— А теперь рассказывайте.
Она глубоко затянулась, откинулась на спинку кресла, так что округлые груди уперлись в шелк пижамы, между ними обозначилась едва заметная ложбинка. Лили с шумом выдохнула дым и начала:
— Так вот. Гарри… это было как раз в его вкусе. Он любил экспериментировать. Вечно увлекался всем новым. Просто так, чтобы развлечься. Попросил разрешения испытать гипноз на мне. Говорил, я как раз подхожу по типу…
Лили и впрямь подходила, Гримстер узнал это из книги Вольгиези. Она была психопассивной. Впервые взяв девушку за руку, Гримстер заметил, какая у нее теплая и влажная ладонь. Лили легко краснела, не была излишне горделива или упряма. Ей нравилось, когда за ней присматривали, ухаживали. Абзац из книги подходил к ней как нельзя лучше: «Личность с психопассивной конституцией приспосабливается к самым неблагоприятным обстоятельствам и полностью подчиняется индивидууму, имеющему влияние на нее… окрашивает реальность во все цвета иллюзий».
Лили любила Диллинга, была ему благодарна, поэтому хотела — пусть наперекор какому-то суеверному страху в самой себе — услужить ему, исполнить его желание.
Диллинг объяснил ей простейшую суть гипноза, его принципы и начал с обычных методов. Сперва ничего не получалось. Гарри заставлял Лили смотреть на что-нибудь, внушая, что ее веки становятся все тяжелее, приказывал следовать взглядом, не поднимая головы, за его пальцем, который он держал сначала у ее переносицы, а потом медленно поднимал, так что ей приходилось закатывать глаза… И в конце концов Диллинг добился успеха. Не сразу, постепенно. Он вращал на веревочке маленькое зеркало, направив через него луч света прямо в глаза Лили.
— Тогда я впервые что-то ощутила, — произнесла она. Какую-то сладостную дремоту, словно поплыла, но, едва он заговорил, сознание вернулось. Разгадка оказалась совсем простой. Он, знаете ли, уже собирался сдаться. И очень злился. Я это сразу заметила — он, когда сердился, начинал кусать уголок рта. Словно разговаривал сам с собой, но неслышно.
Наконец Диллинг привязал к веревочке свой перстень, стал раскачивать его перед ней чуть выше уровня глаз и приказал следить за ним одним взглядом, не поворачивая головы.
Вспомнив об этом, Лили рассмеялась и потянулась к виски:
— Просто не верится! Я тут же, раз — и отключилась. Узнала об этом только потом, от него. Сама ничего не помнила. Он чуть не запрыгал от радости. И началось. Никогда не забуду наш первый удачный опыт. Гарри отключил меня, и, пока я была, как бы это сказать, в трансе, что ли… прочитал вслух три страницы из книги, и поставил ее на место. Он сказал мне, где она стоит, попросил после пробуждения прочитать наизусть эти три страницы — я, понятно, не знала, из какой они книги, — а потом встать и найти ее на полке. И, знаете, я все сделала. Точно, как он приказал! Так вот, хотя и приятно было доставить ему радость, сам гипноз пришелся мне не по душе. По-моему, проделывать такие эксперименты над человеком нельзя. Но Гарри убеждал не беспокоиться; врачи, говорил, лечат гипнозом всякие там фобии: если, например, у меня мигрень, можно избавиться от нее в два счета. И все равно мне это не нравилось… даже тогда, когда я привыкла. В конце концов, стоило ему подержать перстень у меня перед глазами и сказать: «Спи, Лили, спи», как я тотчас засыпала.
— Он гипнотизировал вас на людях? — тихо осведомился Гримстер.
— Зачем вы спрашиваете? — заволновалась Лили.
— Это может оказаться важно.
Лили колебалась. Гримстер увидел, как краска начинает заливать ее щеки, — девушка даже отвернулась, скрывая неловкость.
— Да, гипнотизировал.
— Перед кем?
— Только перед Билли.
— Вам это не нравилось?
Лили вновь повернулась к Гримстеру и решительно сказала:
— Нет, не нравилось. Один на один — другое дело. А посторонние тут ни к чему. Ведь потом, когда мы оставались одни, Гарри хвастался фокусами, которые заставлял меня проделывать К примеру, я должна была взять книгу в одну руку, линейку в другую и изображать игру на скрипке, издавая звук ртом. Потом я ничего не помнила. А взбунтовалась только раз. Он дал мне выпить два стакана воды, сказал, что это виски и что я должна опьянеть. Узнав об этом, я по-настоящему разозлилась. Видите ли, если мы занимались гипнозом одни, я была спокойна, он никогда не заставил бы меня сделать что-то… непристойное. Но Билли я не доверяла. Гарри любил пускать ему пыль в глаза, а это могло привести невесть к чему.
«Да только ли — могло? — подумал Гримстер. — Может быть, и впрямь приводило». Образ Диллинга прояснился вполне. Его истинный характер, который Лили так по-настоящему и не поняла, лежал у Гримстера на ладони. Гарри сделал из Лили игрушку, укротил и выдрессировал ее и, видимо, был поистине счастлив, когда гипнозом превращал девушку в безвольную куклу. Будучи в трансе, она не отказывала Диллингу ни в чем, — она любила его и полностью на него полагалась. Лишь в нормальном, бодрствующем состоянии Лили решилась наложить запрет на гипноз при Билли. И, чувствовал Гримстер, правильно сделала.
— Что это был за перстень? — спросил он. — Среди вещей на чердаке он есть?
— Да, расписанный красным, зеленым и голубым… Гарри всегда его носил.
— А теперь предположим, что в ту пятницу вы все-таки уехали с Гарри. Вели машину. Вы отправились куда-то и что-то спрятали. Тогда вы, возможно, даже знали, что. Но после возвращения Гарри мог вас загипнотизировать, так?
- Предыдущая
- 18/47
- Следующая
