Никогде (Задверье) (др. перевод) - Гейман Нил - Страница 9

• Предыдущая
• 9/70
• Следующая

– Это действительно твои братья? – спросил Ричард.

– Ричард, прошу, – устало ответила Дверь, – не мучай меня.

Он отхлебнул чая, пытаясь сделать вид, будто ничего особенного не произошло.

– А где ты была? – спросил он. – Только что.

– Здесь, – ответила она. – Что ж, раз уж эти двое меня преследуют, придется позвать… – она запнулась. – Кого-нибудь, кто может помочь. Одной мне лучше отсюда не выходить.

– А есть такой человек? Кому ты могла бы позвонить?

Она взяла телефон с обрезанным шнуром и покачала головой.

– У моих друзей нет телефона, – сказала она и поставила такой одинокий и бесполезный теперь аппарат на стол. А потом хитро улыбнулась:

– Крошки.

– Что? – не понял Ричард. 

Небольшое окошко в спальне выходило на крыши и водосточные трубы. Забравшись на кровать, Дверь дотянулась до него, открыла и насыпала на подоконник хлебных крошек.

– Зачем ты это делаешь? – удивился Ричард. – Я ничего не понимаю.

– Ну разумеется, – кивнула Дверь. – Тихо!

Послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник сел сизый голубь с перьями, отливающими красным и зеленым. Он стал клевать крошки, и Дверь осторожно взяла его в руки. Голубь с любопытством смотрел на нее, но не вырывался.

Они сели на кровать. Дверь попросила Ричарда подержать голубя, а сама прижала к его лапке записку и принялась приматывать ее ярко-синей резинкой, которой Ричард перевязывал счета за электричество. Он не особенно любил голубей и совсем не умел их держать.

– Зачем тебе это? – спросил он. – Голубь ведь не почтовый, а самый обыкновенный, из тех, что гадят на голову Нельсона.

– Точно, – согласилась Дверь. На щеке у нее красовалась ссадина, грязные рыжеватые волосы были спутаны, хотя и не до такой степени, чтобы их уже невозможно было расчесать. А глаза… Ричард вдруг понял, что не может сказать, какого они цвета. Не голубые и не зеленые, не карие и не серые, они напоминали огненный опал, мерцая голубыми, зелеными, красными и желтыми искорками, которые вспыхивали, гасли и тут же вспыхивали снова. Дверь забрала у Ричарда голубя, поднесла его к лицу и заглянула птице в глаза. Склонив голову на бок, голубь уставился на нее своими черными глазками-бусинками.

– Значит так, – сказала Дверь и издала очень странный звук, похожий на голубиное воркование. – Значит так, Кррппллрр, ты должна отыскать маркиза Карабаса. Понятно?

Птица заворковала в ответ.

– Умница! Это очень важно, так что…

Голубка прервала ее громким, недовольным воркованием.

– Прости, – сказала Дверь. – Ты и сама отлично знаешь, что делать. – Она поднесла голубку к окну и выпустила на волю.

Ричард удивленно наблюдал за ней.

– Надо же! Такое впечатление, будто она тебя поняла, – проговорил он, когда птица взметнулась в небо и скрылась за крышами.

– Ну да, – отозвалась девушка. – Теперь придется подождать.

Подойдя к книжному шкафу, она взяла с полки «Мэнсфилд-парк»[12], – Ричард и не знал, что у него есть эта книга, – и отправилась в гостиную. Ричард побрел за ней. Дверь уселась на диван и стала читать.

– Это прозвище? – спросил он.

– Что?

– Дверь.

– Нет. Меня так и зовут – Дверь.

– Дверь?

– Да, как то, что ты открываешь, чтобы куда-нибудь войти.

– А… – Чтобы сказать хоть что-нибудь, Ричард брякнул: – Что за имя такое – Дверь?

Она подняла на него свои странного цвета глаза и ответила:

– Мое имя, – и вернулась к Джейн Остен.

Ричард взял пульт и включил телевизор. Переключил канал – раз, другой, третий. Вздохнул.

– А чего мы ждем?

Дверь перевернула страницу и сказала, не отрываясь от книги:

– Ответа.

– Какого ответа?

Дверь пожала плечами.

– Ну ладно, – пробормотал Ричард. Тут он вдруг заметил, что у нее очень бледная кожа, – раньше это было сложно разглядеть под слоем грязи и засохшей крови. Интересно, она такая бледная, потому что чем-то больна? Или от потери крови? Или просто редко выходит на улицу? А может, у нее малокровие? Может, она сидела в тюрьме? Хотя вряд ли, слишком уж она молоденькая. А вдруг тот тип не соврал, и она действительно сумасшедшая?

– Скажи, когда те люди вошли…

– Люди? – ее опаловые глаза блеснули.

– Круп и… ммм… Вандербильт.

– Вандемар, – Дверь на секунду задумалась, потом кивнула: – Ну да, они похожи на людей. Две ноги, две руки, голова.

– Так вот, – продолжил Ричард. – Куда ты делась, когда они зашли в квартиру?

Лизнув палец, она перевернула страницу:

– Я была здесь.

– Но… – В его квартире просто невозможно спрятаться. А наружу она точно не выходила. – Но…

Послышался шорох, и из груды видеокассет под телевизором выскочил какой-то темный зверек, покрупнее мыши.

– Господи! – воскликнул Ричард и запустил в зверька пультом. Пульт ударился о видеокассеты и с громким стуком упал на пол. Зверек исчез.

– Ричард! – крикнула Дверь.

– Не бойся, – сказал он. – Это всего лишь крыса.

Она возмущенно посмотрела на него.

– Разумеется, это всего лишь крыса. И ты ее, беднягу, сильно напугал.

Дверь огляделась, потом тихо свистнула.

– Эй! – позвала она и, отложив «Мэнсфилд-парк», опустилась на колени. – Эй, где вы?

Она снова сердито глянула на Ричарда.

– Если ты ее покалечил… – с угрозой в голосе начала она, а потом тихо и очень вежливо обратилась к крысе: – Простите, он полный кретин. Вы где?

– Я не кретин! – возмутился Ричард.

– Тссс, – шикнула Дверь. – Куда вы делись?

Тут из-под дивана показался розовый носик. Через пару секунд зверек осторожно высунул голову и подозрительно оглядел черными глазками комнату. «Да, это точно не мышь, – подумал Ричард. – Мыши гораздо мельче».

– Здравствуйте! – радостно сказала Дверь. – С вами все в порядке?

Она протянула руку. Зверек вскарабкался ей на ладонь, а потом пробежал по руке до локтя и там остановился. Дверь погладила его пальцем по пушистой шерстке. Это была темно-коричневая крыса с длинным розовым хвостом. К ее брюшку был привязан сложенный листок бумаги.

– Это крыса, – сказал Ричард, решив, что иногда говорить очевидное простительно.

– Конечно, крыса. Ты не хочешь извиниться?

– Что?

– Извинись.

Может, он не расслышал? Или сошел с ума?

– Перед крысой?

Дверь промолчала, давая понять, что он понял правильно.

– Простите, – с достоинством сказал Ричард крысе. – Я не хотел вас напугать.

Крыса посмотрела на Дверь.

– Нет, нет, он правда не хотел, – сказала девушка. – Это не просто слова. Что вы мне принесли?

Она отвязала сложенный в несколько раз клочок оберточной бумаги – Ричард заметил, что он был примотан к крысе обрывком ярко-синей резинки.

Дверь развернула листок, испещренный мелкими буквами. Быстро пробежав письмо глазами, девушка кивнула.

– Спасибо, – сказала она крысе. – Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали.

Крыса спрыгнула на пол, бросила гневный взгляд на Ричарда и скрылась.

Девушка по имени Дверь протянула Ричарду обрывок бумаги.

– На, прочитай, – велела она. 

День клонился к вечеру. Начало темнеть, – осень уже давно вступила в свои права. Ричард доехал на метро до Тоттенхэм-корт-роуд и теперь шел на запад по Оксфорд-стрит. В руках он держал клочок коричневой оберточной бумаги. На Оксфорд-стрит было множество магазинов, поэтому даже сейчас, в сумерки, тут толпились туристы.

«Это записка, – сказала она, вручая ему мятый обрывок бумаги, – от маркиза Карабаса».

Ричарду показалось, что он уже где-то встречал это имя.

«Замечательно, – сказал он. – Должно быть, у него закончились открытки».

«Просто так быстрее».

Он прошел мимо шумного, залитого ярким светом огромного магазина «Вирджин», мимо магазинчика для туристов, в котором продавались шлемы лондонских полицейских и крошечные модели красных двухэтажных лондонских автобусов, мимо кафе, где продавали пиццу кусками, а потом повернул направо.

• Предыдущая
• 9/70
• Следующая