Никогде (Задверье) (др. перевод) - Гейман Нил - Страница 51

• Предыдущая
• 51/70
• Следующая

Крыса что-то пропищала. Старина Бейли снял с пояса веревку.

– Неужели, кроме меня, некому выкупить тело? – спросил он у крысы. – Я пожилой человек. К тому же терпеть не могу подземелье. Я родился и вырос на крышах. Крыши – мой дом.

Крыса презрительно фыркнула.

– Зачем торопиться? Тише едешь дальше будешь, – сказал старина Бейли. – Ну ладно, идем, усатик. Я знал твоего прапрадедушку, крысеныш, так что не строй из себя умника… Где будет рынок?

Крыса что-то пропищала в ответ. Посадив ее в карман, старина Бейли начал спускаться с крыши.

Сидя на старом пластиковом стуле на берегу вонючей реки, Данникин внезапно почувствовал, что богатство и процветание наконец-то сами плывут к нему в руки. Причем в прямом смысле плывут – с запада на восток, так что надо приготовить сети.

Он громко хлопнул в ладоши, и к нему тут же подскочили несколько мужчин, женщин и детей с баграми, сетями и удочками в руках. Они собрались на скользком берегу подземного потока. Хмурые лица заливал зеленоватый свет. Данникин указал куда-то вниз. Все замерли и приготовились молча ждать улова – так, как всегда ждут улова немногословные жители канализации.

Наконец вдалеке показалось тело маркиза Карабаса. Течение несло его медленно и торжественно, как погребальную ладью. Когда труп приблизился, жители канализации ловко опутали его сетями и баграми вытащили из воды. Потом они осмотрели тело, сняли с него плащ, сапоги, вытащили золотые часы и другие интересные вещицы, лежавшие в карманах плаща. Однако остальную одежду снимать не стали.

Данникин радостно улыбнулся, оглядев добычу. Он снова хлопнул в ладоши, и жители канализации стали собираться на рынок. Теперь им было чем торговать.

– Ты уверена, что маркиз придет на рынок? – спросил Ричард у Двери. Теперь они шли куда-то вверх.

– Он нас не подведет, – твердо сказала она. – Мы наверняка встретим его там.

Крейсер «Белфаст», водоизмещением 11 тысяч тонн, спущенный на воду в 1939 году, принимал активное участие во Второй мировой войне. Теперь он стоит на приколе у южного берега Темзы в живописном месте – напротив Тауэра, между Тауэрским и Лондонским мостами. С его палубы открывается великолепный вид на собор Св. Павла и золоченый шпиль памятника Великому пожару, спроектированного, как и многое другое в Лондоне, Кристофером Реном. Корабль служит музеем, мемориалом и тренировочной базой.

По мосткам, ведущим с берега на палубу, проходили по двое, по трое и даже десятками прибывающие на рынок – самый разный люд из Нижнего Лондона. И все они, забыв о вражде, спешили разложить свои товары как можно дальше от прилавков жителей канализации.

Больше ста лет назад было решено, что жители канализации могут приходить на рынок только тогда, когда он проводится под открытым небом. Данникин и его люди свалили свой улов на клеенку под большой орудийной башней. Никто не спешил подойти к жителям канализации. Только ближе к закрытию сюда явятся любопытные, искатели выгодных сделок и те немногие счастливчики, которые начисто лишены обоняния.

Ричард, Дверь и Охотница пробирались сквозь толпу. Ричард вдруг понял, что рынок перестал его удивлять. Да, здесь попадались такие же странные типы, как и на прошлом рынке, но он и сам теперь стал странным типом. Они шли через рынок, и он вертел головой, высматривая саркастическую ухмылку маркиза.

– Его здесь нет, – объявил он наконец.

Они приближались к кузнецу, которого легко можно было принять за небольшую гору, если бы не клочковатая каштановая борода. Кузнец подхватил с горна кусок раскаленного докрасна железа и бросил его на наковальню. Ричард никогда прежде не видел наковальни. Но жар от железа и пламени горна чувствовался с десяти футов.

– Ничего, Карабас вернется, – сказала Дверь, оглядываясь по сторонам. – Как бумеранг. – И немного подумав, добавила: – Кстати, бумеранг всегда возвращается? – и прежде чем Ричард успел что-нибудь ответить, радостно взвизгнула: – Хэммерсмит[47]!

Человек-гора перестал стучать молотом по наковальне, поднял голову и проревел:

– Темпл и Арка! Леди Дверь! – он поднял ее на руки так легко, словно она весила не больше мышки.

– Привет, Хэммерсмит. Я надеялась тебя здесь найти.

– Леди, я ни одного рынка не пропускаю, – радостно пророкотал он. И добавил громким шепотом, будто сообщая страшную тайну: – На рынке работать всегда выгодно, вот так-то. Погодите, – сказал он, вспомнив про остывающий кусок железа на наковальне, – погодите секундочку, – и кузнец усадил Дверь на свой навес, в семи футах над полом, как раз по его росту.

Он застучал молотом по железу, выкручивая его инструментом, который, как подумал Ричард, можно было бы назвать клещами. Бесформенный ком раскаленного железа под ударами молота превратился в великолепную черную розу тончайшей работы. Каждый лепесток был как живой. Хэммерсмит сунул розу в ведро с ледяной водой, раздалось шипение, повалил пар. Кузнец вытащил свое творение, обтер его и протянул толстяку в кольчуге, который терпеливо ждал в сторонке. Толстяк остался доволен и отдал кузнецу зеленый пакет «Маркс-энд-Спенсер», доверху набитый сыром разных сортов.

– Хэммерсмит, – сказала Дверь сверху, – познакомься, это мои друзья.

Кузнец обхватил руку Ричарда своей гигантской ручищей и пожал ее горячо, но осторожно, будто в прошлом у него случались неприятные инциденты, но он долго тренировался и научился наконец не ломать людям руки.

– Мое почтение, – прогремел он.

– Ричард, – представился Ричард.

Хэммерсмит просиял.

– Ричард? Какое чудесное имя! У меня был жеребец по кличке Ричард!

Он отпустил руку Ричарда и повернулся к Охотнице.

– Ты ведь… Охотница? Охотница! Клянусь своими молотами и наковальнями, это действительно Охотница!

Он покраснел, как мальчишка. Плюнул на ладонь, неловко попытался пригладить волосы. Протянул Охотнице руку, но сообразив, что только что на нее плюнул, кинулся вытирать ладонь о кожаный фартук. И застыл, переминаясь с ноги на ногу.

– Рада тебя видеть, Хэммерсмит, – с очаровательной улыбкой проговорила Охотница.

– Эй, ты не мог бы меня спустить? – попросила Дверь.

Великан еще больше смутился.

– Простите, леди, – пробормотал он и легко снял ее с навеса.

Ричард догадался, что Хэммерсмит знает Дверь с детства, и тут же почувствовал неожиданный приступ ревности.

– Итак, могу я для вас что-нибудь сделать? – спросил кузнец Дверь.

– Да, я хотела тебя кое о чем попросить. Но сначала… – Она обратилась к Ричарду: – Ричард, у меня есть для тебя задание.

Охотница удивленно вскинула бровь.

– Для него?

Дверь кивнула.

– Для вас обоих. Вы не могли бы сходить за едой? Ну, пожалуйста!

Ричард почувствовал, что гордится собой. Он прошел испытание, и теперь они воспринимают его как равного. Он пойдет и принесет еду. Ричард выпрямился и выпятил грудь.

– Я твой телохранитель. Я останусь с тобой, – сказала Охотница.

Дверь ухмыльнулась. Ее опаловые глаза сверкнули.

– Мы же на рынке! Что здесь может случиться? Никто не нарушит перемирие. Со мной все будет в порядке. Лучше присмотри за Ричардом.

Ричард понурился, но никто этого не заметил.

– Что если кто-то нарушит перемирие? – спросила Охотница.

Несмотря на пышущий жаром горн, Хэммерсмит поежился.

– Нарушит перемирие? Бр-р-р…

– Никто ничего не нарушит. Сходите за едой, вместе. Принесите мне карри. И еще пападам[48]. С перцем.

Охотница почесала в затылке, повернулась и пошла сквозь толпу. Ричард поплелся за ней.

– А что будет, если кто-то нарушит перемирие? – спросил он у Охотницы, когда они протискивались сквозь толпу.

Она ненадолго задумалась.

• Предыдущая
• 51/70
• Следующая