История с кладбищем - Гейман Нил - Страница 11
- Предыдущая
- 11/42
- Следующая
— У нас лучший на свете город…
— Гульгейм, — сказал тридцать третий президент США.
— Лучшая жизнь, лучшая еда…
— Ты хоть представляешь, — вмешался епископ Бата и Уэллса, — как дивен вкус чёрного ихора, что скапливается в свинцовом гробу? Мы главнее королей с королевами, президентов с премьерами, главнее самых геройских героев, как люди главнее брюссельской капусты!
— Да кто вы такие? — спросил Никт.
— Упыри, — ответил епископ Бата и Уэллса. — Кто-то хлопает ушами, право слово! Мы у-пы-ри.
— Ой, смотрите!
Внизу показалась целая толпа прыгающей, скачущей мелочи. Не успел Никт и слова сказать, как его подхватили костлявые руки и понесли, то зависая в воздухе, то резко дёргаясь вперёд, — пятеро приятелей бросились навстречу себе подобным.
Стена могил закончилась. Теперь впереди простиралась дорога — утоптанная тропа через каменистую пустошь, усеянную костями. Дорога вела к далёкому городу на оранжево-красном утёсе.
Никт всмотрелся в город и оцепенел от ужаса, ненависти и отвращения.
Упыри не умеют строить. Они паразиты и падальщики, пожиратели трупов. Город, который зовётся Гульгеймом, Городом упырей, они заселили давным-давно, хотя построили его не они. Сегодня все (по крайней мере, люди) забыли, что за народ возвёл эти здания, прорыл ходы в утёсе и воздвиг башни. Но приближаться к этому городу, а уж тем более жить в нём, захотели лишь упыри.
Издалека было заметно, что всё в городе искажено: стены перекошены, а здания похожи на кошмарную пасть с торчащими зубами. Неведомые зодчие построили этот город не для жизни. Они воплотили в нём весь свой страх, безумие и омерзение — и ушли. Упыри же отыскали его, обрадовались и назвали домом.
Упыри — проворные твари. Они бежали по пустынной тропе быстрее, чем летит стервятник, и сильными руками перебрасывали друг другу Никта. Мальчик боролся с тошнотой и отчаянием, ужасом и стыдом от собственной глупости…
А в кислотно-красном небе кружили существа на огромных чёрных крыльях.
— Эй, там! — сказал герцог Вестминстерский. — Спрячьте его под мышку! Ещё не хватало, чтобы он достался ночным мверзям! Воры!
— Быстрее! Не давайтесь ворюгам! — закричал император Китая.
Ночные мверзи в алом небе над Гульгеймом… Никт глубоко вдохнул и закричал, как учила его мисс Лупеску — издал гортанный звук, похожий на орлиный клёкот.
Один из крылатых спустился, и Никт повторил крик. Вдруг ему заткнула рот жёсткая ладошка.
— Умно ты их позвал! — сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью. — Но, поверь, они съедобные, только когда погниют пару неделек. А так от них одни неприятности. Нам не по пути, ясно?
Ночной мверзь взмыл в потоке жаркого воздуха вверх, к товарищам, и Никт утратил последнюю надежду.
Упыри торопились к городу на утёсе, унося с собой Никта. Теперь мальчика бесцеремонно закинул на вонючие плечи герцог Вестминстерский.
Мёртвое солнце село, поднялись две луны: одна огромная, белая и вся в выщербинах, заняла полгоризонта, хотя потом чуть уменьшилась. Вторая, небольшая, была сине-зелёной, как прожилки плесени в сыре; её восход упыри восприняли как праздник и остановились у дороги на привал.
Один из вновь присоединившихся — его представили Пикту как знаменитого писателя Виктора Гюго — развязал свой мешок, в котором оказались дрова для растопки. На некоторых досках ещё поблёскивали петли или латунные ручки. Ещё у упыря нашлась металлическая зажигалка. Вскоре все расселись у костра. Поглядывая на зеленоватую луну, они отпихивали друг друга от огня, переругивались, иногда даже царапались и кусались.
— Скоро ляжем спать, а когда луна уйдёт, отправимся в Гульгейм, — сказал герцог Вестминстерский. — Всего-то девять-десять часов бега. К следующему восходу луны доберёмся. Вот устроим тогда праздник, а? В честь того, что ты станешь одним из нас!
— Это не больно, — сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью, — ты даже не заметишь. И потом, представь, каким ты станешь счастливым!
И они принялись рассказывать, как чудесно и замечательно быть упырём, сколько всего они схрупали своими мощными челюстями. Один упырь добавил, что им не страшны болезни. Неважно, от чего умер ужин: они преспокойно могут его слопать. Другие описали самые интересные места, где побывали — в основном катакомбы и чумные ямы («Чумные ямы — сытная штука», — сказал император Китая, и все закивали.) Они рассказали Никту, откуда у них имена, и пообещали, что, как только он станет упырём, получит такое же.
— Но я не хочу быть упырём!
— А придётся, — весело ответил епископ Бата и Уэллса. — Или так, или эдак. Со вторым способом больше мороки. Если тебя начнут есть, быстро потеряешь сознание, и уже никакого тебе удовольствия.
— Вот и не надо об этом, — сказал император Китая. — Лучше сразу стать упырём. Мы ничего, ничегошеньки не боимся!
Услышав это, все упыри у костра из гробовых досок завыли, заворчали, запели, закричали о том, какие они мудрые и могучие и как славно ничего не бояться.
Из пустыни донёсся звук, похожий на вой. Упыри залопотали и сгрудились поближе к огню.
— Что это было? — спросил Никт.
Упыри покачали головами.
— Что-то там, в пустыне, — прошептал один. — Тихо! А то оно нас услышит!
И все упыри ненадолго замолчали. Правда, очень быстро они забыли про «что-то» и завели любимую упырью песню с отвратительными словами и ещё более отвратительным смыслом: там перечислялось, какие части гниющего трупа нужно есть и в каком порядке.
— Я хочу домой! — сказал Никт, когда в песне доели последние кусочки. — Мне здесь не нравится!
— Глупыш, что ты так волнуешься! — сказал герцог Вестминстерский. — Клянусь тебе: как только ты станешь одним из нас, ты даже забудешь, что у тебя был дом!
— Я вот совсем не помню, как жил до того, как стал упырём, — сказал знаменитый писатель Виктор Гюго.
— Я тоже, — сказал император Китая.
— Угу, — сказал тридцать третий президент США.
— Ты войдёшь в число избранных! Мудрейших, сильнейших, храбрейших существ на свете! — сказал епископ Бата и Уэллса.
Никт не был высокого мнения ни о смелости упырей, ни об их мудрости. Правда, они оказались очень сильными и ловкими, а он убежать не мог: догонят мгновенно.
Далеко в ночи опять раздался вой, и упыри придвинулись ещё ближе к огню, шмыгая носом и переругиваясь.
Никт прикрыл глаза. Ему было очень плохо, он скучал по дому и не хотел превращаться в упыря. Он думал, что от волнения не заснёт, но сам не заметил, как погрузился в забытьё.
Его разбудил громкий и злобный крик почти в самое ухо.
— Ну, так где они? А?!
Никт открыл глаза и увидел, что это епископ Бата и Уэллса кричит на императора Китая. Судя по всему, ночью несколько упырей исчезли — просто пропали. Почему и куда — никто не знал. Остальные занервничали и быстро свернули лагерь. Тридцать третий президент США поднял Никта и закинул себе на плечо.
Под небом цвета дурной крови упыри сошли с каменистого склона на дорогу и направились в Гульгейм Сегодня утром они вели себя куда тише. Как будто — во всяком случае, так показалось Никту — за ними кто-то гнался.
Около полудня, когда мертвоглазое солнце зависло над головами, упыри остановились и сбились в кучу. Высоко в небе в потоках воздуха парили ночные мверзи — целые дюжины.
Мнения упырей разделились: одни считали, что ночная пропажа случайна, другие были уверены, что кто-то — возможно, мверзи, — на них охотится. Согласились они только на том, что стоит вооружиться камнями, чтобы кидать в ночных мверзей, если те спустятся. Упыри принялись набивать карманы костюмов и мантий щебнем.
Слева раздался вой, и упыри переглянулись. Он был громче, чем прошлой ночью, и ближе — низкий, похожий на волчий.
— Слышали? — спросил лорд-мэр Лондона.
— Не-а, — сказал тридцать третий президент США.
— Я тоже не слышал, — сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью.
Вой прозвучал снова.
- Предыдущая
- 11/42
- Следующая
