О псевдогаллюцинациях - Кандинский Виктор Хрисанфович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая

По Тамбурини, главная роль в произведении галлюцинаций принадлежит чувственным кортикальным центрам; болезненное раздражение этих центров будто бы должно давать галлюцинации, совершенно подобно тому, как кортикальная эпилепсия является следствием раздражения двигательной области коры. Исходной точкой болезненного возбуждения, служащего непосредственной причиной галлюцинации, могут быть, по Тамбурини, как сами чувственные центры коры, так и любое место всего сенсориального пути от периферии до мозговой коры; но ею первоначально могут быть также и центры отвлеченного представления (centri dell ideazioni). Смотря по месту происхождения, этот автор различает периферические (здесь разумеется, вся дорога от периферии к мозговой коре), центральные (чувственные центры коры) и интеллектуальные галлюцинации. Таким образом, вопрос сводится снова к тому положению, которое он занимал до Гагена; допускается существование чисто кортикальных галлюцинаций и в произведении последних главная роль приписывается или произвольной, или автоматической деятельности воображения, тогда как субкортикальные чувственные центры отрешаются от первичного участия в этом процессе. Заметив необходимость объяснить присущий настоящим галлюцинациям характер объективности, Тамбурини становится на сторону центрифугалистов и приписывает субкортикальным центрам вторичное участие в произведении галлюцинаций. «Каким образом объяснить, говорит он[100], те факты, в которых периферический орган, будучи совершенно здоровым, участвует в проецировании наружу субъективно возникшего центрального образа»? Вместе с Гагеном, Гризингером и Крафт-Эбингом можно допустить, что раздражение сенсориального центра распространяется по чувственному пути вплоть до его периферического конца; это общее ирритативное состояние, существуя в момент возникновения галлюцинаций, и дает последним личину реальности[101]. Итак, локализирование галлюцинаций в чувственные центры коры не спасает от антифизиологического допущения, что действительное возбуждение может распространяться по чувствительным путям центробежно. Вообще говоря, в «теории Тамбурини» нет ничего, чего не было бы раньше в немецких теориях. Так, «центрифугальные галлюцинации» Кальбаума, которые происходят от повышения будто бы нормальной центробежной функции чувственного аппарата или на всем его протяжении, или на более или менее значительном отрезке его, тоже имеют своей исходной точкой раздражение известной области коры (для каждой чувственной сферы у Кальбаума предполагается особый корковый центр апперцепции), откуда, вследствие центробежного распространения возбуждения, вводится в действие и соответственный перцепционный центр[102].

Таким образом, даже те авторы, которые исходной точкой галлюцинаций считают кору полушарий, resp. ее чувственные центры, принуждены существенную роль в произведении телесно-живых галлюцинаций отдать субкортикальным чувственным центрам. Спрашивается теперь, где мы должны локализировать наши псевдогаллюцинации?

Псевдогаллюцинаторные образы сами по себе не обладают характером объективности: уже из одного этого обстоятельства следует, что в произведении их субкортикальные чувственные центры не принимают никакого участия; но псевдогаллюцинации суть восприятия резко чувственные; следовательно, они могут иметь местом своего происхождения лишь специально-чувственные области коры. Псевдогаллюцинации в том смысле, в каком они здесь описаны, могли бы служить лишним доводов в пользу существования в мозговой коре для каждой чувственной сферы отдельного чувственного центра, – если бы существование чувственных нервов коры еще не было фактом вне всякого сомнения. С начала прошлого десятилетия известно, что в мозговой коре есть пространственно строго ограниченная область, являющаяся местом исхода путей произвольного движения (психомоторная сфера, центры двигательных представлений). Теперь же может уже считаться общепризнанным, что известные области коры (частью они определены и топографически) служат местом сознательного чувственного восприятия, а вместе с тем и местом, где от первичных чувственных образов остаются таинственные следы, из которых (или чисто автоматически, или в силу законов ассоциации представлений и под влиянием высших интеллектуальных центров, служащих седалищем воли, как силы, способной определять собой течение наших внутренних состояний) возникают образы вторичные или воспроизведенные представления. Силой деятельности кортикальных чувственных центров мы можем и в отсутствии раз воспринятого внешнего объекта воскресить в себе его образ (чувственное воспоминание). Воспроизведенные представления суть тот материал, из которого получается все наше умственное богатство, и лишь в этом смысле должно быть понимаемо старое положение Гоббса64 nihil est in intellects quod non primus fuerit in sensu.

Однако в развитом сознании не все представления чувственны. Кроме вторичных чувственных представлений, которые с полной верностью повторяют лишь содержание непосредственных восприятий (чувственные образы воспоминания) или, различно, более или менее гармонически, связываясь между собой, дают в результате то, чему не соответствует ни один акт действительного восприятия в отдельности (чувственные образы фантазии), мы имеем в своем распоряжении общие представления; эти первые продукты абстрагирующей деятельности нашего духа имеют своим содержанием те тождественности или единообразия, которые усматриваются нами в ряде отдельных чувственных представлений. С общими представлениями нам приходится в ежедневной жизни оперировать, пожалуй, еще чаще, чем с воспроизведенными чувственными образами. Но в этих первых обобщениях все еще заметны некоторые следы чувственности, так как здесь деятельность духа обособляет из чувственно воспринятого выдающиеся особенности или схематические формы, которые и служат затем как бы символами черт, оказавшихся в отдельных актах чувственного восприятия одинаковыми65. Но существуют и такие продукты деятельности мышления, в которых уже нет ничего чувственного; это – абстрактные представления или понятия.

Деятельностью кортикальных чувственных центров даются не только отдельные представления, но и отношения представлений; притом же эта деятельность неразлучно соединена с сознанием. Таким образом, кортикальные чувственные сферы никак не могут быть исключены из участия в произведении того, что называется интеллектом. Но вместе с тем мы не вправе признавать чувственными все те области мозговой коры человека, которые не входят в состав психомоторной сферы66. Что существуют центры, которые должны считаться высшими относительно кортикальных чувственных центров, следует из того, что у нас имеется способность активного внимания или преапперцепции, оказывающая существенное влияние на степень ясности наших, как абстрактных, так и чувственных представлений; совпадая с той функцией сознания, которая, по отношению к внешним действиям, называемым волей, преапперцепция влияет определенным образом на течение наших представлений. Воля не только в состоянии сделать наши чувственные представления (через большее напряжение внимания) более резкими, но она может также производить задерживающее и подавляющее действие на деятельность чувственного представления.

Обыкновенно деятельность абстрактного представления всегда в большей или меньшей степени сопряжена с деятельностью чувственного воспоминания. Это значит, что совместно с работой высших интеллектуальных центров мозговой коры идет работа в кортикальных чувственных центрах. Последняя и есть «то слабое галлюцинирование чувств», о котором говорил Гризингер и которым нормально сопровождается всякий акт абстрактного мышления[103]. Продукты деятельности абстрактного представления суть не более как общие схемы, совершенно лишенные чувственного характера; напротив, в результате возбуждения чувственных центров коры в сознании являются образы, имеющие все свойства первичного чувственного представления, за исключением лишь объективности последнего. Так, зрительные воспроизведенные образы пространственны, потому что наши представления возможны вообще только в одной из двух форм восприятия (пространство и время), а зрение и есть чувство, воспринимающее пространство; эти образы непременно «проецируются наружу» в силу привычного для нас зрения открытыми глазами, когда акт собственно совершается вне нас, на самых предметах67. Таким образом, чтобы объяснить себе живую чувственность (не имеющую, однако, характера объективности) интенсивных образов воспоминания и фантазии, теперь, когда открыты специально. чувственные субкортикальные центры, нет надобности искать причины чувственного характера конкретных представлений в «обратно направленной перцепции»[104].

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая