Нити зла - Вудинг Крис - Страница 21

Мисани взвесила все, в каждой мелочи стараясь разглядеть скрытый смысл. Она привыкла всегда поступать именно так — у нее был к этому особый талант.

Чиен не казался идиотом и мог извлечь из их договоренности огромную выгоду. Мисани знала, что бы она сделала на его месте. Если он и вправду слыхал о разладе в ее семье, то знал, что ей нечего ему предложить. И, возможно, знал также, что Бэрак Аван втайне разыскивает дочь. Чиен просто продал бы Мисани ее врагу.

— Так почему же я согласилась? — спрашивала она сама себя, повторяя слова молитвы Ассантуи и лишь отчасти следя за ходом обряда.

Потому что дала обещание. Она отказывалась идти на сделку с совестью и честью, и именно это в первую очередь превратило ее в изгоя. Она не отступит и сейчас. Чиен знал, что она не сможет отказаться от его предложения, не нанеся ему оскорбления. Она показала бы, что подозревает его. Вероятно, ее мотивы были так же непонятны ему, как и его — ей. Что она делала в Охамбе? Почему так рисковала собой?

Хотя они часто беседовали во время путешествия, Мисани ничего не сказала Чиену. Ее преимущество — в его неуверенности, и это нужно сохранить. А вот когда они доберутся до загородного дома, тогда она и посмотрит, что можно предпринять.

Она не делилась своими страхами с подругой. Сначала и Кайку одолевали те же сомнения, что и Мисани. Пришлось успокаивать заверением, что на Чиена можно положиться. Конечно, ложь, но Кайку ничем не могла помочь. Ей нужно доставить Сарана и его спутника в Провал. А ее импульсивные выходки легко сорвали бы все интриги Мисани.

В конце концов Кайку согласилась, чтобы подруга действовала по своему плану. Мисани и раньше намеревалась направиться на юг, когда они вернутся из Охамбы. Кайку знала об этом. В Провале от Мисани почти не было пользы, разве что когда Заэлис или Кайлин нуждались в совете или Люция искала дружеской поддержки. Нет, она займется другими делами. Если, конечно, будет в состоянии после прощания с Чиеном. Мисани планировала посетить Лалиару, чтобы встретиться с Бэраком Заном. Настоящим отцом Люции.

Путешественники высадились на частной пристани Чиена, который настоял, чтобы они перед отъездом отобедали в его загородном доме. Наметанный глаз Мисани без труда определил, что Саран недоволен такой перспективой. Но вслух кураалец ничего не сказал. Кайку с радостью приняла предложение, потому что ей хотелось чуть подольше побыть с подругой. Тсата и Саран перекинулись парой слов на охамбском — торговец, несомненно, тоже владел им в совершенстве — и Тсата согласился. Кайку боялась, что чужеземец, не обремененный сарамирским воспитанием, скажет какую-нибудь грубость, но Чиен знал, как вести дела с ткиурати.

На пристани их встретили и в карете повезли по тихим улицам Ханзина. С крыш на них смотрели худые кошки. Загорелые женщины отходили в сторону перед проезжающей каретой, а потом вновь принимались мести камышовыми метлами крылечки своих домов. Старики сидели перед открытыми трактирами с кубками вина и кусочками экзотического сыра. Вспугнутые каретой птицы, купающиеся в старых фонтанах, поднимались в воздух. Кайку пребывала в восторге. Она наслаждалась тем, что они снова в Сарамире, что закончилось утомительное путешествие по морю. Мисани ей завидовала. От ее глаз не укрылось, что карета едет по очень странному маршруту, спускается по извилистым улицам и кружит по кварталам. Другие не заметили этого или притворились, что не заметили. Для человека, знавшего Ханзин, все было очевидно.

Дом Чиена не поразил воображение гостей. Он представлял собой приземистое и широкое трехэтажное строение, похожее на пагоду, с изразцовой отделкой по периметру и лепными изображениями духов по углам. Его окружал небольшой сад с живописными тропинками и зарослями, в расположении которых угадывался определенный замысел. На лужайках между ухоженными клумбами и деревьями стояли каменные скамьи и бежал узенький ручей. Дом стоял в богатом районе и почти ничем не отличался от соседских владений.

Внутри — то же самое. Хотя богатство Чиена оставалось вне всякого сомнения, он предпочитал роскоши комфорт и простоту. О его торговых успехах говорили только редчайшие каменные изваяния из Охамбы, покоившиеся на пьедесталах в некоторых комнатах. Кайку вздрогнула, вспомнив ужасающих идолов Айт Птаката.

После консервов, которыми питались на корабле, обед показался в несколько раз вкуснее и изысканнее. Подавали рыбу, приготовленную в горшочке, пряный рис, завернутый в полосы морской капусты, рагу из тушеных овощей с жареными банати и деликатес — только что поспевшие ягоды юкара, выращивать которые было невероятно трудно. Все ели, разговаривали, вспоминали путешествие и смеялись, опьяненные радостью пребывания на суше. Ели с помощью специальных серебряных вилок, которые надевали на указательный и средний пальцы левой руки, и таких же ножей на правой. Время от времени пользовались крохотными ложечками — их держали большим и указательным пальцами. Саран и Тсата ни разу не нарушили этикета и без проблем справлялись с приборами. Мисани поняла, что молчаливый ткиурати совсем не дикарь, как ей думалось раньше.

После обеда, как и ожидалось, Чиен попросил друзей Мисани остаться. Они отреагировали не менее предсказуемо: с сожалением отказались. Чиен не настаивал, но предложил к их услугам экипаж, чтобы они смогли выбраться из города.

Все вышли на небольшую лужайку. Идти по послеполуденной жаре не хотелось, брели медленно и неохотно. Прохладный предосенний ветер, казалось, не долетал сюда, и недвижный воздух дышал влагой. Мисани, невозмутимая, как всегда, и Кайку, такая же легкомысленная, шагали впереди.

— Я буду по тебе скучать, — сказала Кайку. — Путь в Южные Префектуры долог.

— Но я уезжаю не навсегда. Месяц, два, если все сложится удачно. — Она улыбнулась уголками губ. — Я-то думала, что за время морского путешествия мы намозолили друг дружке глаза.

Кайку вернула ей улыбку.

— Конечно же нет! Кто еще сможет так же выручать меня из всех переделок?

— Кайлин была бы рада, да ты не даешь.

— Кайлин была бы рада, если бы я стала ее домашним любимцем, — саркастически заметила Кайку. — Будь ее воля, я бы каждый день твердила уроки и, пожалуй, сейчас уже щеголяла бы в черном платье и с неповторимым макияжем сестры Красного ордена.

— Она очень в тебя верит. Большинство учителей давно махнули бы рукой на такую беспутную ученицу, как ты.

— Кайлин заботится о своих интересах. — Кайку прикрыла глаза ладонью и, прищурясь, посмотрела на солнце. — Она научила меня обращаться с оружием, которое заключено во мне, и за это я навсегда останусь ей благодарна. Но я ни за что не соглашусь провести остаток жизни одной из ее сестер. Она этого не понимает, наверное. — Кайку опустила глаза. — К тому же я связана обещанием более могущественной силе, чем она.

Мисани положила руку на локоть подруги.

— Кайку, ты много сделала в последние годы для Либера Драмах. Ты сыграла важную роль в серьезных операциях. Все, что ты для них делаешь, так или иначе ослабляет ткачей. Помни об этом.

— Этого мало. Моя семья до сих пор не отмщена. Я еще не выполнила своего обета Охе. Я все ждала и ждала, но моему терпению приходит конец.

— Ты не можешь победить ткачей в одиночку. И не надейся перечеркнуть два с половиной века за пять лет.

— Знаю, но…

Они попрощались. Саран, Тсата и Кайку сели в экипаж и уехали. Мисани осталась с Чиеном.

— Не пойти ли нам в дом? — предложил Чиен. Мисани вежливо согласилась и проследовала за ним. Она острее, чем когда-либо, ощутила свое одиночество. Похоже, ловушка захлопнулась…