Я - охотник - Верещагин Олег Николаевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/33
- Следующая
— Погоди, чего ты заметалась, как фанатка у «Наны» на концерте? — сквозь зубы процедила Ленка. — Ну кладбище. Покойнички, крестики, оградки. Как парк, только для придурков. Вон светло. Луна. Оборотни… МАМА!!!
Большая собака неспешно трусила навстречу по тропке. Опустив лобастую голову к самой утоптанной земле, неспешно — а куда ей спешить, если разминуться тут все равно негде?! Призрачный лунный свет мешал понять ее масть и даже настоящие размеры — Ленка видела только, что собака ОЧЕНЬ большая. И откуда она взялась?! Из какой-нибудь дырки в заборе? И что делать?!
— Пошла, — неуверенно пискнула Ленка. Собака остановилась. Медленно подняла голову — ее и девчонку, закрывшуюся сумкой, разделяли метров десять. В собачьих глазах сверкала луна, они казались серебряно-алыми, с плотными, как в самом жутком фильме. Убежать?.. Пока повернешься — догонит. Через забор?.. Ага, а за забором что?! Оставалось одно — в реку, пропадай гостинцы, сумка и все на свете, потому что Ленка никогда не пробовала переплывать ее — реку — в одежде. — Пошла! — Ленка топнула и, собрав все свое мужество, сделала шаг вперед. — Мамуля, ты чего?..
Собака чуть пригнула голову к земле, шире расставила лапы и открыла клыки. Ленка слабо удивилась, как они помещаются в пасти — казалось, там у собаки полно ножей. Потом это чудище неспешно, крадучись, двинулось к окаменевшей девчонке — уверенным скользящим шагом. Шерсть на загривке поднялась, как проволока — густая, толстая, жесткая даже на вид.
Ленка закрыла глаза, понимая, что падает в обморок.
— Не бойся, я провожу.
На какой-то ужасный миг ей показалось, что говорит собака — а это могло значить лишь одно: крыша поехала. По этому девчонка зажмурила глаза еще крепче… но слегка нетерпеливый мальчишеский голос повторил:
— Не бойся, я провожу тебя домой, — и добавил: — Открой глаза.
Еще толком не открыв глаз, Ленка сообразила, что рядом с ней кто-то стоит, шарахнулась, взмахнула, рукой, почувствовала, что сумка соскальзывает с плеча, а сама она падает — и…
И сильная, уверенная рука поставила ее вместе с сумкой обратно на тропку.
— Уйди! — завопила Ленка, почувствовав почву под ногами. — Я орать буду! Ма-а-а!.. Я дзю-до знаю! Не подходи!
Ответом ей был веселый, заливистый смех, заставивший Ленку окончательно разжмуриться.
Она была жива. И, живая, с сумкой на плече — стояла на тропинке. Собаки не видно. А рядом с ней, подбоченясь, отставив ногу, стоял парень ее лет. Скаля красивые, ровные, белые зубы, он подло хохотал над ней, над ее страхом и воплями! Нет нужды говорить, что Ленка немедленно возненавидела его на всю жизнь. Вдвойне омерзителен он ей стал, как только Ленка поняла, что парень красивый — может быть, самый красивый из всех, кого она видела за свои четырнадцать лет. Спортивный такой, не раскачанный, как эти культуристы, которые жрут белковые смеси, будто груднички и говорят только о «железе», но и не тощий хлюпик. Ленка всегда втайне гордилась тем, какой у нее красивый и сильный брат (не вслух, жирно будет!). Так вот: этот парень был повыше, посильнее на вид и красивее. И прикинут мальчик неплохо — ни единой таиландской или китайской вещи с рынка, все фирменное, хотя и простенькое: куртка, тишотка со вполне дурацкой надписью «ВСТРЕЧАЙТЕ ДОКТОРА!», джинсы, кроссовки, часы…
Страх отступил перед злостью, и Ленка агрессивно спросила:
— Ты что, конь?
— Почему? — не переставая улыбаться, спросил мальчишка.
— Потому что ржешь, — независимо ответила Ленка и, гордо задрав нос, двинулась дальше по тропинке. Парень был, рядом, и идти стало не страшно. Тем более, что он сразу нагнал ее со словами:
— Ну извини. Давай сумку, я правда тебя провожу.
«Не нуждаемся!» — хотела ответить Ленка, но прикинула, сколько еще осталось идти вдоль кладбищенского забора — и милостиво протянула мальчишке сумку:
— На… Ладно, прощаю… А тебе по пути? Я на улицу Речкалова.
— Григория Андреевича? — мальчишка деловито закинул на плечо сумку, даже не прогнувшись, словно она была набита бумагой, а не трехлитровыми банками и свертками с разными вкусностями. Ленка непонимающе моргнула:
— Какого Григория? Я тебе говорю — Речкалова.
— Речкалова звали Григорий Андреевич, — пояснил мальчишка. — Герой Советского Союза, гвардии капитан — сбил в войну 56 вражеских самолетов…
— А, — равнодушно откликнулась Ленка. — Ясно. Так тебе что — по пути?
— Мне все равно, — покачал головой мальчишка. — Я приезжий. Вот хожу, знакомлюсь с городом.
— Ночью? — подозрительно спросила Ленка.
— А что? — тоже подозрительно спросил мальчишка. И пояснил: — Ночью никто ее мешает. Тихо, спокойно.
— А днем спишь? — язвительно спросила Ленка.
— Иногда, — согласился мальчишка. Подколок Ленки он словно не намечал.
— Откуда ты такой приезжий? — поинтересовалась девчонка.
— Из Белоруссии, — охотно сообщил мальчишка. Помолчал и заметил: — Город у вас небольшой, а кладбище огромное.
— Это старое, на нем не хоронят, — ответила Ленка. — И город старый, вот и накопилось.
— И часто ты мимо кладбища по ночам ходишь?
— Сегодня первый раз, — призналась Ленка. И вздрогнула: — Вот ужас-то!
— Кто? — поинтересовался мальчишка.
— Да собака, собака, — поморщилась Ленка. — Я и не думала, что такие бобики бывают. По-моему, она бешеная.
— Бешеные собаки выглядят не так, — возразил мальчишка. — Но ты права: такое лучше один раз увидеть, чем увидеть не один раз, как говорил тогда еще покойный Зяма Мухомор.
— Чего-чего? — вытаращилась Ленка, но мальчишка засмеялся:
— Так, шутка… А все-таки, откуда ты ночью?
— С остановки, — вздохнула Ленка. И соврала: — Не на своей вышла, задумалась. Шнурки — с бабулей с начала лета на даче сидят, и это надолго, а я туда-сюда мечусь, как дура, потому что Витька на дачу ехать не хочет, у него тут любовь. Такой скандал закатил… Вот наши меня и отряжают — проверить; живой братишка или нет. По мне, так лучше было его при рождении придушить.
Мальчишка дернулся, как будто споткнулся, повернул к Ленке бледное, даже какое-то голубоватое лицо. На миг девчонке стало не по себе, но ее спутник («спасителем» она его даже про себя не называла) улыбнулся:
— Меня Славкой зовут. Ярослав. Красивое имя, а его вот так испоганили… А тебя как?
— Ленка. Елена, — представилась Ленка и выругала себя: «Вот дура, и чего испугалась?» Но тут же испугалась еще сильнее — за кладбищенским забором отчетливо треснули кусты, и треск этот, не прекращаясь, крался следом за идущими. Расширив глаза, Ленка всматривалась в щели между досок, пока Славка не сказал, негромко и повелительно:
— Перейди сюда, — и занял место между Ленкой и забором. — Не смотри и не бойся. Идем… не спеши, это сразу выдает страх.
Треск не прекращался. Временами в щелях мелькала бесформенная, какая-то клубящаяся тень. Но страха поубавилось — как будто рядом шел не худощавый, хотя и крепкий ровесник, а взрослый, необъяснимо надежный человек.
— Кто там? — тихо спросила Ленка, все-таки косясь в сторону серебристых от лунного света досок.
— Много кто, — туманно ответил Славка. — Знакомая тебе собака с товарищами.
— Стая? — Ленка вспомнила, что она читала и даже по местному телеканалу видела — одичавшие собаки живут в окрестностях Болотова. Неужели и в город перебрались? Внезапно она почему-то очень испугалась за Славку, забыв, что ненавидит его: — Ты обратно здесь не ходи, слышишь? А то вдруг они нападут…
— Ага, а то они тебя боятся, — серьезно согласился Славка. — Не бойся, я не тут пойду.
— Очень надо бояться за тебя! — взбрыкнула Ленка. — Сумку не урони!
— Не уроню, — как-то сквозь зубы ответил Славка, и Ленка удовлетворенно подумала, что он обиделся. Но, бросив взгляд на лицо попутчика, поняла, что голос его звучал так от непонятного напряжения, читавшегося в застывших глазах. Это было так непонятно и опять-таки жутковато, что Ленка заткнулась и молчала до тех пор, пока они не дошли, до огородной калитки. Подальше рисовалась дома. В большинстве окон отблескивала луна, но кое-где еще горел огонь, и «Мумий Тролль» мяукали песню Цоя «Восьмиклассница». Кладбище осталось позади.
- Предыдущая
- 2/33
- Следующая
