В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря - Каллахэн Стивен - Страница 5
- Предыдущая
- 5/56
- Следующая
Что ж, гонка для меня закончена. Незнание испанского языка усложняет организацию ремонта. Мне не удалось найти ни одного француза, который согласился бы прикатить сюда по каменистым и ухабистым дорогам Испании, чтобы заняться починкой «Соло». Денег мало. Лодка полна морской воды, разлитого растительного масла и битого стекла. Электронный авторулевой перегорел. В довершение ко всему меня самого валит с ног болезнь. И вот, разбитый и подавленный, с температурой 39, я валяюсь в насквозь пропитанном сыростью хаосе своей каюты.
Впрочем, мне еще сравнительно повезло. Из двадцати пяти других принявших старт яхт не меньше пяти навеки исчезли в волнах, хотя, по счастью, никто из яхтсменов при этом не утонул. На финиш у Антигуа придет только половина нашей парусной флотилии.
Четыре недели уходит на ремонт, и вот наконец я могу опять спустить «Соло» на воду. Я не уверен, что моих финансов и припасов хватит на плавание в Карибское море, но что домой мне сейчас не добраться — это совершенно точно. К моей великой радости, члены «Клуба наутико» Ла-Коруньи оказались людьми добрыми и отзывчивыми. «Платить не нужно. Все, что в наших силах, для моряков-одиночек мы делаем бесплатно». Все эти четыре недели шторма ежедневно терзают Финистерре. Клубная гавань полна яхт, чьи экипажи поджидают здесь возможности прорваться к югу. Мы все немного припозднились в нынешнюю навигацию. По утрам палуба покрывается инеем, и с каждым днем все больше проходит времени, прежде чем он стаивает. И когда наконец «Наполеон Соло» в крутой бейдевинд проходит Финистерре, я чувствую себя так, словно одолел мыс Горн.
В Испании моя команда увеличилась на одного человека. Это француженка, и зовут ее Катрина Пузе. Мне как раз нужен был рулевой. Предшествующий опыт Катарины в океанских плаваниях сводился к выходу в Бискайский залив на яхте, которая вскоре потеряла мачту. Растерянный экипаж запросил помощи по радио, их подобрал проходящий мимо танкер, и им оставалось только проводить грустным взглядом навсегда удаляющуюся от них яхту — мечту, ради осуществления которой эти ребята трудились не один год. Дело в том, что они действовали в наивном заблуждении, будто танкер спасет вместе с ними также и яхту. Но Катарину оказалось не так-то легко обескуражить. Автостопом она добралась до Ла-Коруньи, с тем чтобы оттуда отправиться дальше к югу, но теперь уже методом «яхтостопа».
Катарина просто очарована моим «Соло», и сама она очаровательная девушка, но мне сейчас не до флирта. Единственное, чего я хочу, так это чтобы жаркое южное солнце поскорее растопило скопившийся во мне за последнее время заряд печали. С помощью Катарины я рассчитываю через две недели попасть на Канары.
Мы еле тащимся, и путь до Лиссабона занимает у нас четыре недели. В промежутках между нежными вздохами зефиров мы бессильно колышемся на зеркальной глади моря. Вглядываясь в свое отражение в неподвижной воде, я чувствую намек на то, что так, пожалуй, никуда не приплывешь, но я уже втянулся в тягучий ритм круиза. Досада, вызванная неудачей в гонке, мало-помалу притупляется.
В этой части испанского побережья древние речные долины — риас — глубоко врезаются в материк. В этом суровом краю вся современная техника представлена запряженными осликами повозками с деревянными осями и колесами. Подстилку для своих животных местные крестьяне делают из диких трав, собранных на горных расчистках. У общественных бассейнов собираются женщины и колотят вальками белье на камнях или бетонных плитах. В одном порту чиновники долго и пристально изучают наши въездные документы, таская их из кабинета в кабинет, будто дети, пытающиеся расшифровать иероглифы. Больше года ни одна яхта не становилась здесь на якорь.
В густом тумане мы идем вдоль португальского побережья, постоянно расходясь с транспортами, огни которых в ясные ночи напоминают елочные гирлянды. В пределах видимости все время находятся шестнадцать-семнадцать судов. По левому борту тянутся каменные зубцы скалистого побережья, вокруг которых бушует кипящий прибой, а по правому — непрерывно слышится глухое громыхание тяжелых корабельных двигателей. Когда паруса безжизненно обвисают, мы принимаемся грести. Нередко мы делаем только по десятку миль за сутки.
Проще всего было вообще не сниматься с якоря. Южная жизнь и ленивая погода оказывают наркотическое действие. Мы просто упиваемся покоем. В дружной компании яхтсменов у нас завязываются приятельские отношения с теми, кто путешествует в том же направлении, что и мы. Среди них много французов. Все рассчитывали к январю быть уже в Тихом океане, но погода здорово перекроила их планы. «Может быть, мы зазимуем в Гибралтаре». Но какой-то внутренний зуд не дает мне покоя. Это сильнее простого желания добраться до такого места, где можно пополнить запас денег в похудевшем кошельке. Катарина иногда дуется, ей хочется, чтобы я вел себя с ней не так сдержанно. «Жесткий ты человек», — говорит она мне, но я не реагирую на ее слова и не смягчаюсь. От этого во мне только крепнет решимость после Канар продолжать свой вояж в одиночку.
За Лиссабоном нас подхватывает наконец приличный ветер, и вскоре мы уже видим на горизонте горные пики Мадейры. После короткой передышки мы опять устремляемся на юг, и вот перед нами открывается Тенерифе. Этот двухнедельный круиз растянулся на шесть недель. Здесь я прощаюсь с Катариной, мир и покой снова воцаряются на моем корабле. Мы с «Соло» прекрасно чувствуем себя в обществе друг друга.
Куда бы мы ни зашли, нас везде хорошо принимают. Местные рыбаки, которые обычно держатся в стороне от больших шикарных яхт, со всех сторон устремляются к моему «Соло», точно медведи к бочонку с медом. Еще бы! Мое суденышко по размеру не превосходит их открытые парусные лодки, служащие для рыбной ловли в прибрежных водах. Они никак не могут поверить, что такая маленькая яхта могла прийти сюда из самой Америки.
В одной гавани все, кто имеет отношение к морю — рыбаки, мастера-судоводители и прочие, — каждое утро спозаранку сходятся на набережной и терпеливо дожидаются моего пробуждения: они желают выслушать еще пару-другую историй, которые я рассказываю им на ломаном испанском, подкрепляя его бурной жестикуляцией.
Я почти готов задержаться здесь на всю зиму. Такое не раз бывало с путешественниками, решившими на недельку заглянуть на Канары и застрявшими там на годы. Им удается сводить концы с концами, изготовляя модели судов в бутылках или собирая в горах сосновые шишки. Здешние пляжи кишат немецкими туристами, скупающими все, что только выставляется на продажу. Я мог бы рисовать картинки, и к тому же мне нужно закончить кое-какие записи.
Но роль глазеющего туриста меня не устраивает. Мне нужен эффективный творческий труд и, конечно же, нужно подзаработать, потому что у меня осталось всего несколько долларов и я уже начинаю увязать в долгах. Я оказался перед дилеммой, которая неизбежно возникает перед каждым моряком. Когда вы находитесь в море, то совершенно точно знаете, что вам необходимо добраться до гавани, где вы сможете пополнить свои припасы и, как вы надеетесь, отдохнуть в тепле и неге. Вам нужен порт, и вы часто не можете дождаться прибытия в очередной из них. Но когда вы там оказываетесь, вам не терпится поскорее выйти в море. Пропустив несколько стаканчиков холодного пива и проведя несколько ночей в сухой постели, вы снова ощущаете зов океана и не желаете ему противиться. Вы нуждаетесь в матери-земле, но море — ваша любовь.
Как правило, в любом порту вы без труда можете найти себе попутчика, готового исполнять функции матроса. Но на этот раз случилось так, что почти все, кто хотел провести зиму на Карибском море, уже покинули здешние места. Но я не думаю, что в дальнейшем плавании мне придется туго, даже если я буду на борту в одиночестве. Один из моих новых друзей, с которым я свел знакомство на Тенерифе, починил авторулевого, а лоция определяет вероятность встречи с ураганами всего в два процента. Обещает быть устойчивым и пассат. По всем признакам меня ждет заурядный океанский рейс.
- Предыдущая
- 5/56
- Следующая
