Надкушенное яблоко Гесперид - Бялко Анна - Страница 11

– Я, наверное, неудачно выразился. Я хотел сказать – из виртуальной плоскости в реальную, то есть – поговорим не по телефону, а при встрече. Мы могли бы встретиться?

– Теоретически – конечно, могли бы.

– А практически?

– Практически – всегда сложнее. Во-первых, у меня тут этот веник…

– Это я уже понял. Но после?

– После… – задумалась Ирина. День впереди был хоть и малоинтересный, зато по хозяйству полезный до крайности, и распланированный уже, жаль было рушить. – С после тоже не так все просто… Знаете что, – если проблема не решается с ходу, ее всегда можно отложить на потом. – Вы перезвоните мне часа через два, можно даже на сотовый, – она продиктовала номер. – Я к этому времени немножко сообразуюсь с планами, и тогда уже буду знать. А то это как-то очень, – тут она хихикнула, – внезапно.

– Да-да, я уже понял. Спасибо. Я непременно перезвоню, – он повторил ее номер, удостоверяясь в правильности записи.

– Все верно. Тогда до свидания.

– До встречи.

Трубка уже исходила коротеньким писком гудков, а Ирина так и стояла в прихожей с веником в руке. Почему-то вспомнилась юность – был у нее тогда один такой поклонник, приходивший в гости почему-то исключительно в моменты, когда она подметала пол. Она уж привыкла – как берешь в руки веник, жди звонка в дверь. Она опомнилась, тряхнула головой, нажала на трубке отбой, и, как была, с веником и телефоном, пошла на кухню – заваривать наконец кофе.

Сидя на любимом диванчике с чашкой кофе – веник валялся рядом, Ирина судорожно пыталась успокоиться и обмыслить, что же с ней такого произошло. Главной задачей было прийти к выводу, что не произошло ничего.

Подумаешь, разговорилась в музее с приличного вида человеком. Опять же, разговор был об искусстве. Тяга к высокому объединяет. Совершенно нормально.

Ну, опять же – подумаешь, человек попросил телефон, а она дала. Зря, конечно, вообще-то незачем это – раздавать телефоны незнакомым людям, не девочка уже, но – человек был приличный, а телефон она дала как бы и по делу. По работе, можно сказать. Да, по работе. У нее такая работа – она по ней, по работе, должна – должна! – разговаривать с разными людьми. В том числе и по телефону. Домашний, конечно, зря дала, лучше б мобильный. Хотя она и мобильный тоже дала, вот только что. И это тоже – совершенно нормально.

Идем дальше. Ну, приличный человек – исключительно приличный, даже благородный, то есть – благородного происхождения, князь, – ей перезвонил. По телефону, который она сама дала. По делу, о котором они договорились. На то он и приличный человек, чтоб перезванивать. Это тоже совершенно нормально. Обычное дело. Ничего тут нет такого. Никакого. Отчего только руки-то трясутся?

И да, самое главное-то! Она же Сашке все рассказала! Там и рассказывать-то было нечего, но она рассказала, еще тогда же! И про князя, и про телефон. Потому что – обычное дело, деловой контакт, у нее таких тысячи. Ну ладно, сотни. Ну, десятки – десятки-то уж точно, тоже неплохо. И она Сашке тут же рассказала, они вместе смеялись. И нечего чашкой о зубы стучать.

Ирина взбодрилась. Нащупала где-то под собой телефон и позвонила мужу. Тот, ясное дело, был страшно занят, буркнул в ответ на ее вопрос, приедет ли он обедать, чтобы не приставала с глупостями, и отключился. Ирина не обиделась. Она и сама знала, что не станет он никуда приезжать, что вопрос у нее дурацкий и что Сашка занят по горло. Тем более – не рассказывать же ему сейчас было, что ей позвонил князь из музея.

Совсем успокоившись, она подобрала веник и пошла продолжать уборку.

Они с Сашкой были женаты семнадцать лет, у них была общая жизнь и двое детей. Это был, пожалуй, во всех отношениях ровный, равный и счастливый брак. Конечно, счастье было не таким, от которого сводит челюсти, ломит зубы, в глазах взрываются молнии, голову сносит напрочь, а вокруг рушится все живое. Так у них, наверное, и не было никогда, разве что с самого-самого начала, которое было так давно, что о нем все забыли. Но всего этого, от которого сносит, если честно, совершенно не нужно для нормальной семейной жизни. Да, пожалуй, и для любой нормальной жизни вообще. Это совершенно другое счастье – не случайный пожар в степи, а спокойный домашний очаг. Даже, если угодно, газовая горелка. Оно согреет, если замерзнешь, вскипятит чайник, если хочется пить, сварит кастрюлю супа, если ты голоден. А самое главное – оно есть всегда и отзывается при первой потребности, без всяких неожиданностей, стоит только спичку поднести. Всей и заботы о нем – следить, чтобы спички не кончались.

Сашка в их союзе отвечал за, так сказать, устройство внешнего мира – как и где жить, чтоб были деньги на хлеб с маслом и крепкая крыша над головой. Она, Ирина – за мир внутренний, мир семейный – чтобы под крышей было тепло, хлеб покупался бы вовремя, а спички бы эти самые как раз не кончались. Воспитание и образование детей, книжки, общение, образ жизни – это было ее. Расклад был вполне гармоничен – и это успешно работало. Главное, в чем проявлялся успех, самое лучшее и реальное его мерило, как считала Ирина, были дети. Именно по детям можно (и должно) судить, есть ли порядок в семье, правильно ли и счастливо она живет. Если все хорошо, то дети счастливы, то есть благожелательны, нормально себя ведут и хорошо учатся. Не надо думать, что счастливые дети постоянно и непреложно являются ангелами (это уже совсем другая песня), дети есть дети, с ними случается всякое, но тенденцию, тем не менее, можно проследить. Если же с детьми что-то постоянно не так, если они нервны, огрызаются, уходят из дому, молчат, оглушают всех музыкой или красят волосы в синий цвет, в общем, тем или иным доступным способом проявляют свое несчастье – проблемы не в воспитании, а в семье. Просто дети слишком наивны или честны, чтобы прятать внутренний дискомфорт за вежливой внешней ровностью.

Своими детьми Ирина была довольна, можно даже сказать – гордилась. Она редко высказывала это вслух, и – чтобы не хвастаться, и – чтобы не сглазить, но в душе – безусловно гордилась. Старший, Лешка, через год заканчивал школу, учился прекрасно (ему прочили медаль, но Ирина не хотела загадывать), говорил свободно на трех языках (кроме английского успел за годы их странствий выучить еще и немецкий), собирался поступать на мехмат университета, занимался в кружках, играл в теннис… В общем, мечта любой матери, да и не только, если судить по участившимся за последнее время девичьим звонкам…

Мишка, мелкий, девятилетний серьезный бутуз, сходными достижениями в силу возраста пока похвастаться не мог, но надежды подавал ничуть не меньшие. Вот если б только они не мутызгали друг друга при каждом удобном случае, а то спятить же можно, когда они оба дома, не говоря уже о попытках творческой работы, но дети есть дети… С ними дом – бедлам, без них…

В общем, если судить по показаниям «детского барометра благополучия», в семье было все нормально. Но главным для Ирины было даже не это. Хотя гармония в семье и детское счастье было для нее главнее всего на свете, самым важным в их с Сашкой отношениях она все же считала то, что и теперь, спустя семнадцать лет совместной жизни, им было интересно разговаривать друг с другом. Они рассказывали друг другу все – ну, или по крайней мере, все то важное, что происходило в жизни каждого из них. Ирина была в курсе дел на фирме, знала каждого из партнеров и сотрудников, если не в лицо, то по имени точно, была в курсе намечающихся прорывов и даже – что более важно – изредка, но случающихся неудач. Сашка же, в свою очередь, знал не только про детские достижения в школе и успехи в многочисленных «активитиз», но и читал большинство Ирининых статей, давал ей иногда вполне даже дельные советы, освещающие «мужскую» точку зрения, помнил, как приблизительно зовут ее знакомых редакторш, и кто из них стерва, а кто – ничего, и покупал ей, возвращаясь из командировок, удачные духи. Почти всегда. Между прочим, большое достижение, учитывая то, что Ирина и сама не всегда могла выбрать себе удачные духи.