Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес - Страница 9

– Герой-одиночка на собственной яхте. Хотя сейчас меня выдержит только мегаяхта. Видел когда-нибудь? – обратился он к Джеймсу.

– Нет, – поджал губы Гуч.

– Ты сказал Джеймсу, что я думаю о его романе? – спросил Джерри у Редмона.

– Да нет пока. Решил предоставить эту честь тебе – ты ведь босс.

– Я босс! Слышишь, Джеймс? Гений называет меня боссом!

Джеймс кивнул, стараясь скрыть дрожь.

– Ну, мягко говоря, я влюбился в твою книгу, – сообщил Джерри. – Отличная коммерческая фантастика. Такую любой бизнесмен с удовольствием почитает на борту самолета. И не один я так думаю – в Голливуде двое моих приятелей уже проявили интерес и готовы заплатить семизначную сумму. Стало быть, нужно ускорить издание. Правильно, нет? – обратился Бокмен за поддержкой к Редмону. – Мы ускоримся как черт знает что, и книга будет готова к весне. Хотели сначала к осени, но книжка уж больно хороша. Я сказал бы – иди отсюда прямо домой и садись за новый роман. У меня есть для тебя тема – менеджеры хеджевых фондов. Как тебе, а?

– Менеджеры хеджевых фондов... – непослушными губами повторил Джеймс.

– Популярная тема, как раз для тебя, – продолжал Джерри. – Читаю твою книгу и говорю Редмону: «Да это же золотая жила, настоящий коммерческий писатель вроде Кричтона или Дэна Брауна!» Но уж когда попал на рынок, нужно постоянно подбрасывать читателю новые романы. – Джерри встал: – Все, мне пора идти. Нужно ехать что-то решать. – Повернувшись к Джеймсу, он протянул ему руку: – Приятно было встретиться. Еще поговорим.

Джеймс и Редмон смотрели, как Джерри вышел из ресторана и сел в поджидавший внедорожник.

– Я же говорил, тебе тоже захочется выпить, – поддел Редмон.

– Да уж, – выдохнул Джеймс.

– Вот такая отличная новость для нас обоих, – сказал Редмон. – Дело пахнет реальными деньгами.

– Похоже на то, – согласился Джеймс, ощущая странное онемение чувств. Подозвав официанта, он заказал скотч с водой – единственное, что смог придумать.

– Ты что-то не очень рад, старик. Может, тебе прозак попить? – посочувствовал Редмон. – Впрочем, если, как я рассчитываю, книга пойдет нарасхват, прозак тебе не понадобится.

– Будем надеяться, – кивнул Джеймс. До конца ленча он сидел как в тумане. Вернувшись домой пешком, он не поздоровался со швейцаром и не забрал почту. Войдя в свою дурацкую тесную квартирку, Гуч добрел до маленького кабинета, опустился в маленькое кресло и уставился в маленькое оконце напротив маленького стола, куда много лет пялились сотни дворецких и горничных, размышляя о своей нелегкой судьбе.

А Гуч размышлял об иронии судьбы. Последние тридцать лет ему помогала жить одна всепобеждающая идея, тайная и могущественная, и была она куда сильнее надроченной спермы Редмона Ричардли: он, Джеймс Гуч, талантлив! Он один из плеяды великих романистов, литературных гигантов, его просто нужно раскрыть! Все эти годы Гуч думал о себе как о Толстом, Томасе Манне или даже Флобере.

И вот через восемь-девять месяцев правда выйдет наружу: никакой он не Толстой, а всего лишь старый некрасивый Джеймс Гуч, коммерческий писатель. Калиф на час, которому не суждено выдержать испытание временем. И хуже всего, что он никогда больше не сможет воображать себя Львом Толстым.

Тем временем на нижнем этаже делового небоскреба Лола Фэбрикан сидела на краешке двухместного дивана с такой же безвкусной клетчатой обивкой, как в кабинете Минди Гуч, и листала журнал свадебных нарядов, покачивая ногой в босоножке и подчеркнуто игнорируя двух девушек, тоже ожидавших собеседования. Лола считала себя неизмеримо выше этих созданий. У всех трех были одинаково длинные, выпрямленные «утюжками» волосы с пробором посередине, отличавшиеся только цветом, и Лола, щеголявшая блестящей черной шевелюрой, мысленно назвала девиц, пришедших, как и она, на собеседование, «дешевыми блондинками». У одной темные корни уже отросли на полдюйма – это, по мнению Лолы, автоматически исключало девушку из числа кандидатов даже в случае наличия вакансии. Два месяца после окончания колледжа при Виргинском университете, где Лола изучала фэшн-маркетинг, они с мамой Битель Фэбрикан безвылазно сидели на сайтах вакансий, рассылали е-мейлы и даже звонили потенциальным работодателям, но безуспешно. Строго говоря, в Интернете в основном сидела Битель – Лола больше помогала советами, но даже самоотверженные материнские старания не дали результатов: найти работу в модной индустрии оказалось практически невозможно – все вакансии расхватали студенты, у которых как раз были каникулы. Впрочем, Лоле и не хотелось работать. Она предпочитала отдыхать с подружками у бассейна, сплетничать, писать эсэмэски и фантазировать на свадебную тему, а в плохую погоду чатиться в Facebook, смотреть кабельное телевидение или слушать тщательно подобранную коллекцию музыки в айподе. Но больше всего Лола любила ходить по бутикам и устраивать оргии покупок с помощью кредитки, средства на которую подбрасывал отец, изредка сетуя на свою участь подкаблучника.

Но, как часто повторяла мама Битель, юность не длится вечно, и, поскольку Лола не была помолвлена – парни в родном городе и университете были для нее недостаточно хороши (Битель всякий раз соглашалась с оценкой дочки), – было решено, что она попытает счастья в Нью-Йорке: здесь есть не только интересная работа, но и широкий выбор подходящих кандидатов в мужья. Битель и сама познакомилась со своим Симом в Нью-Йорке и счастливо жила в браке двадцать четвертый год.

Лола смотрела каждую серию «Секса в большом городе» по сто раз и бредила идеей переехать в Нью-Йорк и найти Мужчину Своей Мечты, а в крайнем случае – прославиться и реализовать заветную мечту, став звездой собственного реалити-шоу. Лола рассудила: ей сгодится любой вариант, лишь бы результатом стала жизнь в приятном ничегонеделании. Так она сможет наслаждаться привычной негой, шопингом и каникулами с подружками. Единственным отличием станет наличие мужа и ребенка. Однако Битель требовала хотя бы попробовать поработать, утверждая, что это полезно. Пока Лола воспринимала материнский наказ как издевательство: работать, похоже, совсем не интересно, а даже нудно и противно, примерно как навещать папашиных родственников, не столь преуспевающих, как семейство Фэбрикан; юная Лола считала их жутко заурядными.

Обладая стандартной внешностью участницы конкурсов красоты, слегка подправленной уменьшением и выпрямлением носа, Лола ни в коей мере не считала себя заурядной. К сожалению, во время собеседований в модных журналах она ни на кого не произвела впечатления, и, в пятый или шестой раз услышав вопрос «Что вы хотели бы делать?», она огрызнулась: «Маску с морскими водорослями».

Отложив журнал и осмотрев маленькую приемную, Лола подумала, что это собеседование будет очень похоже на предыдущие. Энергичная особа средних лет сообщит ей правила внутреннего распорядка на случай, если откроется вакансия и выберут Лолу. Придется являться в офис к девяти и работать до шести и даже дольше; транспортные расходы и обеды – за свой счет; возможно, придется пройти унизительный тест на наркотики, к которым она в жизни не притрагивалась (если не считать содержащихся в лекарствах). И что за смысл в такой работе? Все личное время будет съедаться мерзкими делами, и Лола не представляла, как средняя зарплата – тридцать пять тысяч в год, то есть восемнадцать после уплаты налогов, как мгновенно подсчитал ее отец, – сможет компенсировать этот кошмар. Она взглянула на часики на пластиковом ремешке с крошечными бриллиантиками вокруг циферблата и увидела, что ждет уже сорок пять минут. Решив, что это слишком, Лола обратилась к девушке, сидевшей напротив, – той самой, с отросшими корнями:

– Ты сколько уже ждешь?

– Час, – отозвалась та.

– Это несправедливо, – вмешалась другая. – Почему здесь так с нами обращаются? Как будто мое время ничего не стоит!

Надо же, какая крутая, подумала Лола, но вслух сказала:

– Надо что-то делать.

– А что тут поделаешь? – пожала плечами первая девушка. – Нам они нужны больше, чем мы им.