Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи - Страница 30
- Предыдущая
- 30/54
- Следующая
— Царусь, — растроганно проскрипела панна Эвита. — Его зовут Царусь, потому сто он сплосное оцарование.
— Ох, очаровательный! Ах! Очаровательный! — восхищались Ика и Катажина, незаметно разглядывая безукоризненно элегантный туалет панны Эвиты: серебристо-серые эластичные брючки, обтягивающий лазурные свитер, синие бусы, синие сандалии и носки в цвет свитера.
Наконец, закончив восторгаться Чарусем (который опять погрузился в полудрему), девочки приступили к делу.
Прежде всего они разделились: Ика вступила в беседу с пани Краличек, а Катажина (скорее, Альберт) подошла к машине и стала внимательно ее разглядывать.
— Какая ужасная погода, — тараторила Ика. — Если и дальше так пойдет, не миновать наводнения. А вы как считаете? Я где-то прочла, что в Европе меняется климат, с каждым годом становится все холоднее, и не исключено повторное наступление ледникового периода…
— Ой… — испугалась панна Эвита. — Неузели узе в этом году?
Пани Краличек и Ика многозначительно переглянулись. В их взглядах были жалость и сочувствие.
— Не волнуйся, дорогая, — сказала пани Краличек. — Возвращение вечных льдов предвидится через несколько тысячелетий.
Панна Эвита вздохнула с облегчением.
Тем временем Катажина (а скорее, великий Альберт) сосредоточила все свое внимание на автомобиле. Она убедилась, что двигатель довольно-таки запущен, и профилактика проведена халтурно. Одна из пробок аккумулятора ввернута не до конца, свечи пригорели и так далее. Закончив осмотр, Катажина наклонилась над паном Адольфом.
— А что, собственно, произошло?
Пан Адольф высунул из-под машины лицо в черных разводах и через силу улыбнулся.
— Ах, милая Кася, — вздохнул он. — Я не большой специалист, но, похоже, все дело в тросе сцепления.
«Помнит, как меня зовут», — удивилась Катажина, и чувство симпатии к пану Адольфу еще больше укрепилось. Однако дух Альберта заставил ее весьма насмешливо выразить свое удивление.
— Только и всего? — сказала Альберт. — Чего же вы столько возитесь с такой ерундой?
Пан Адольф изумленно вытаращил глаза.
— Ерунда? — Он даже, похоже было, разволновался. — Что ж, если это ерунда, я готов уступить вам свое место.
— Да я с удовольствием, — не моргнув и глазом, ответила Катажина. — Только сбегаю домой переоденусь.
Пан Адольф на мгновение потерял дар речи. Пацулка с насмешливой улыбочкой наблюдал за происходящим.
— Что-о-о? — наконец взорвался пан Адольф. — Это автомобиль, детка, а не кукла с оторванной ножкой.
Альберт отступила на шаг, и ее симпатия к пану Адольфу резко уменьшилась.
— Куклы меня не интересуют, — ледяным тоном произнесла она. — Этот тип машин я, правда, не очень хорошо знаю, но исправить такой пустяк, как трос сцепления, труда не составит.
Пан Адольф опешил. С минуту он недоверчиво и испуганно разглядывал Катажину, пока не убедился, что она не шутит.
И поступил как истинный джентльмен: выкарабкался из-под машины и низко поклонился, прижав руку к сердцу.
— Я вам чрезвычайно признателен, панна Катажина, — сказал он, — но не могу позволить, чтобы… в моем присутствии, и пока руки у меня еще не отсохли… чтобы такая очаровательная юная особа портила пальчики и пачкала личико, занимаясь грязной работой. Простите, что не могу пожать вам руку… — Он продемонстрировал свои ладони. Комментариев не потребовалось — ладони были еще чернее лица.
— Ну что вы, пан Долек, — сказала Катажина, переживая очередной приступ симпатии к пану Адольфу. — Мне правда не трудно.
— Эй! Это еще что?! — вдруг раздраженно воскликнул пан Долек. — Что вы там делаете, молодой человек?
Ибо молодой человек, то есть Пацулка, воспользовавшись тем, что место под машиной освободилось, неожиданно вышел из состояния туповатой задумчивости и нырнул под автомобиль. И, видимо, до чего-то там дотронулся или за что-то потянул, потому что раздался противный металлический скрежет.
— Немедленно вылезай! — крикнул пан Адольф. — Он мне окончательно испортит эту колымагу!
Катажина попыталась объяснить пану Адольфу, что Пацулка если ничего и не исправит, то уж, безусловно, ничего не испортит, но пан Адольф не пожелал ее слушать. Бросившись ничком на землю, он стал деликатно, но весьма решительно вытаскивать Пацулку из-под машины.
Пацулка, впрочем, и не думал сопротивляться. Он покорно вылез, потупился и от смущения отправил в рот целую горсть бобов.
Ика тем временем попрощалась с пани Краличек и подошла к автомобилю.
— Что ты опять натворил, Пацулка? — строго спросила она, лучезарно улыбаясь выглядывающей из-под машины физиономии пана Адольфа. — Вы уж нас простите, — продолжала она. — Вечно с этим ребенком неприятности. Везде он сует свой нос…
— Купите ему ошейник с поводком, — расхохотался пан Адольф.
— Не имеет смысла, — сказала, нагнувшись к пану Долеку, Катажина. — В воскресенье этот ребенок будет съеден.
— Что-о? — обалдело спросил пан Адольф.
— Съеден, — злобно подтвердил Пацулка, резко повернулся и удалился, провожаемый хохотом пана Адольфа.
Девочки встревоженно переглянулись. Пацулка заговорил, а это было неспроста. Видно, его что-то сильно взволновало. «Но что? И когда?» — взглядами спрашивали они друг у друга.
— Ну, мы пошли, — сказала Ика, — до свидания.
Грациозно раскланявшись, девочки двинулись в обратный путь. Но у калитки Ика о чем-то вспомнила и подбежала к пани Краличек.
— Ох, чуть не забыла! — воскликнула она. — Брошек… ну, мальчик, который заходил к вам утром… говорит, вы потеряли фонарик…
— А, да, — равнодушно подтвердила пани Краличек.
И тут глазам стоявшей у калитки Катажины представилось прелюбопытное зрелище. В окне появилась расцвеченная всеми цветами радуги унылая физиономия пана Краличека, а из-под машины высунулось украшенное черными разводами лицо пана Адольфа. Ика, конечно же, не обратила на это никакого внимания.
— Понимаете, мы как раз, — продолжала она, — мы как раз нашли возле моста фонарик…
— Вот вам! — воскликнул пан Адольф. — Возле моста! Немало, должно быть, вчера было выпито пива, если Ендрусь забыл, что сам потерял фонарик. Может, и глаз тебе тогда же подбили, а?
Пан Краличек побагровел, а синяки на его круглой физиономии стали фиолетовыми.
— Никто мне глаза не подбивал! — крикнул он. — Я уже говорил, что врезался в кусты! А пива вообще не было, потому что в разгар туристского сезона пивная, естественно, закрыта на учет.
— Но фонарик ты потерял, — саркастически рассмеялся пан Адольф.
— Успокойся, Ендрусь! — приказала пани Краличек и повернулась к Ике. — Фонарик у тебя, милочка?
Ика вытащила из кармана фонарь.
— Это наш, Ендрусь? — спросила пани Краличек.
Пан Краличек разочарованно махнул рукой.
— Нет, не наш, — сказал он и скрылся в глубине комнаты.
— Во всяком случае, спасибо за доброе намерение, — улыбнулась пани Краличек. Потом, прислушавшись, удивленно подняла брови. — Это еще что такое?
Ика посмотрела на шоссе, и сердце ее радостно забилось: опять что-то происходит!
Со стороны Соколицы рядышком катили велосипед и знакомый мопед. На мопеде, разумеется, восседал магистр Потомок, деловито нажимая на педали, — видно, не желая обгонять велосипедиста, которым был не кто иной, как… капрал соколицкого отделения милиции, известный своим меланхолическим характером и недюжинной силой Марианн Кацпер Стасюрек.
Капрал не торопился. Вид у него был серьезный и официальный.
— Что-то случилось? — пробормотала пани Краличек.
Ике показалось, что ее смуглое румяное лицо слегка побледнело. Поэтому, не сводя с него глаз, она небрежно спросила:
— Как, вы не знаете? Кто-то обокрал часовню на горе.
На этот раз пани Краличек побледнела по-настоящему. Попятившись, она прижала руку к сердцу.
— Ендрусь! — тихо, с отчаянием воскликнула она. — Часовню обокрали!
— Поразительно! — прозвучал из-под машины негодующий голос пана Адольфа.
- Предыдущая
- 30/54
- Следующая
