Черный Камелот - Кайл Дункан - Страница 19
- Предыдущая
- 19/65
- Следующая
Однажды Ульятта пригласили на прием в германское посольство в Лондоне. Фабриканта впервые приглашали на подобное светское мероприятие. Он и его жена были весьма польщены, особенно когда сам посол, Иоахим фон Риббентроп, лично пожал Ульятту руку и сказал, что слышал много отличных отзывов о тканях, производимых компанией «Братья Ульятт».
На приеме к фабриканту подошел высокий, худощавый мужчина с тонкими чертами смуглого лица.
– Мистер Ульятт? Вы ведь из Брэдфорда?
– Да.
Мужчина тепло улыбнулся.
– Позвольте представиться. Я Вильгельм Боле. Я являюсь...
– Я знаю, кто вы, – прервал его Ульятт и обернулся к жене: – Дорогая, господин Боле является высокопоставленным чиновником в немецком министерстве иностранных дел. А родился он... Где бы ты думала? – Ульятт повернулся к Боле и усмехнулся. – Не правда ли, герр Боле?
Боле тоже улыбнулся и кивнул.
– Господин Боле родился у нас в Брэдфорде, на Бертрам-роуд. Представляешь?
Ширли Ульятт очень хорошо знала эту малопривлекательную улицу и ни за что на свете не согласилась бы там жить.
– Не может быть! – воскликнула она.
– Уверяю вас. – Герр Боле склонился над ее рукой и запечатлел на ней поцелуй.
– Ах, но ведь мой муж тоже родился там.
– Да что вы говорите?
Такое чудесное совпадение послужило темой для оживленной беседы, в результате которой супружескую чету пригласили на обед. Во время торжественной трапезы Боле рассказал, что уехал из Брэдфорда в детском возрасте и много лет жил в Южной Африке.
– Трудно избежать сентиментальности, когда вспоминаешь место своего рождения, – сказал он.
Ульятт пришел в полный восторг, когда выяснил, что Боле умеет играть в крикет и регби, поскольку был членом школьной команды еще в Южной Африке.
Так брэдфордский фабрикант обзавелся высокопоставленным другом, который занимал в своей стране весьма видное положение. Да и страна была не какая-нибудь, а самая что ни на есть могущественная. Вернувшись в свой город, Ульятт написал господину Боле благодарственное письму. Ответ был получен незамедлительно – на бланке министерства иностранных дел. Господин Боле собственноручно писал, что будет рад видеть мистера Ульятта у себя в Берлине.
Ульятт постарался устроить дело так, чтобы в том же месяце оказаться в германской столице. Боле принял его на высшем уровне. Поскольку Ульятт являлся членом брэдфордского муниципалитета, для него организовали специальную экскурсию по берлинским муниципальным учреждениям. Ульятт пришел в восхищение, когда его посвятили в подробности плана перестройки Берлина – план разработал сам Гитлер.
– Ничего, когда-нибудь мы придем к вам на помощь, – пообещал Боле.
В последний вечер Ульятт ужинал наедине с Боле. Тот спросил фабриканта, какое впечатление на него произвел Берлин.
– Я просто потрясен, – ответил Ульятт. – Как бы я желал, чтобы в Британии происходило что-нибудь подобное.
– Вы можете помочь своей стране, – улыбнулся Боле.
– Вряд ли. Я ведь не политик. Но я твердо знаю одно: когда я вернусь к себе в Брэдфорд, меня будет тошнить от всего, что я там увижу.
– Чем скорее, тем лучше. Нам нужны такие люди, как вы.
После этого Ульятт поддерживал с герром Боле постоянную переписку. Он еще несколько раз ездил в Германию, и всякий раз его прекрасно принимали, демонстрировали новые чудеса. Конечно, Ульятт слышал, что в Германии преследуют евреев, даже до Брэдфорда докатывались волны эмиграции из Германии. Приходилось Ульятту слышать и ужасающие рассказы беглецов. Но германские успехи казались ему куда более важным делом, чем преследование каких-то там евреев. Подобно многим англичанам своей эпохи, Ульятт относился к этому племени с легкой полуиронической неприязнью. В Брэдфорде была такая популярная шутка. Если компания называется просто «Джонс и Смит», то ее владельцы наверняка англичане. Если же она называется «Истинно британская компания» или как-нибудь в этом роде, то она наверняка принадлежит еврею.
Ульятт не был жестоким или черствым человеком, но он умел закрывать глаза на неприятные вещи. Многие предприниматели в тогдашней Англии относились к немецкому экономическому чуду с точно таким же восхищением – ведь Британия все никак не могла выбраться из тисков депрессии. Ульятт побывал в Австрии и Чехословакии после присоединения этих стран к Германии, но к этому времени он был уже настолько ослеплен своей симпатией к фашизму, что просто отказывался видеть какие-либо негативные аспекты оккупации.
Со временем переписка с Боле стала серьезнее. Немец задавал вопросы о промышленном производстве в текстильной индустрии, интересовался городским водоснабжением и так далее. Ульятт как член муниципалитета с гордостью сообщал своему немецкому другу любые подробности. Он рад был услужить такому замечательному человеку. Шпионство тут было совершенно ни при чем – просто он и Боле обсуждали проблемы, представляющие для обоих интерес. Однажды Боле написал:
«Скоро вся Европа убедится в том, как прекрасно работает германская социальная система. Неминуемо настанет день, когда все страны континента объединятся. Мы можем предложить народам уникальную смесь Радости и Силы – и того и другого у германского народа в избытке. Я надеюсь, что вы поможете нам в оздоровлении Британии, которая явно нуждается в целительном волшебстве национал-социализма».
Ульятт, представив себе, как в Брэдфорде оживают все фабрики и заводы, как вокруг закипает новая жизнь, совсем как в Германии, ответил, что с удовольствием поможет своим немецким друзьям. Если они хотят, он даже может вступить в политическую партию – допустим, в Союз британских фашистов Освальда Мосли.
Боле ответил, что в этом нет никакой необходимости. Германии достаточно знать, что мистер Ульятт поддерживает ее морально. Главное, чтобы у национал-социализма в Британии были настоящие друзья.
Пока Германия расправлялась с Польшей, Ульятт продолжал ее «морально поддерживать». Конечно, ему было жалко несчастных поляков, которые в конном строю скакали на вражеские танки, но восхищался Ульятт не ими, а блестящим немецким блицкригом. Еще большее впечатление на него произвело молниеносное немецкое наступление на Францию и Бельгию в мае сорокового. Британские и французские военные немцам и в подметки не годились. Гитлер наступал, причем наступал быстро, триумфально, с минимальным кровопролитием. Можно было надеяться, что после пересечения Ла-Манша немецкие войска установят в Англии новый порядок. Бездарных политиков прогонят прочь, индустриальная жизнь страны возродится. В июне сорокового года Ульятт получил открытку. Она была опущена в Лиссабоне и подписана просто «Билл», но фабрикант сразу узнал знакомый почерк. В открытке было сказано: «Скоро увидимся».
Однако старым друзьям не суждено было встретиться. В Англии ходили слухи, что Вильгельм Боле был назначен по приказу фюрера гауляйтером Британии; он должен был возглавить оккупационные власти после захвата Англии немецкими войсками. Но Ла-Манш так и не был форсирован. Немецкие сухопутные войска вынуждены были дожидаться, пока в небе перестанут летать английские самолеты, а Королевские военно-воздушные силы упорно не желали сдаваться. Примерно в этот период, когда на Даунинг-стрит утвердился Черчилль, а немецкие самолеты стали бомбить густонаселенные районы лондонского Ист-Энда, политическое мировоззрение Ульятта понемногу стало меняться. Он понял, что поставил не на ту лошадь. Период прозрения продолжался до поздней осени, когда битва за Англию закончилась не в пользу немцев. Возможно, процесс выздоровления ускорился благодаря тому, что дальнейших посланий от Боле не поступало.
К Рождеству 1940 года Ульятт сам удивлялся, как он мог так ошибиться в национал-социализме; весной сорок первого года он вспоминал о былых заблуждениях с истинным отвращением. Так родился новый, патриотический Кейт Ульятт. К тому же выяснилось, что патриотизм приносит неплохие дивиденды. Наступили отличные времена, но воспоминания о переписке с герром Боле временами портили фабриканту настроение. Он ужасно боялся, что в один прекрасный день тайное станет явным. Конечно, Кейт Ульятт не единственный человек на Британских островах, восхищавшийся Гитлером, но как знать – не окажется ли он единственным, кого британские власти сочтут нужным примерно наказать.
- Предыдущая
- 19/65
- Следующая
