Тайны смотрителя маяка - Биргер Алексей Борисович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/36
- Следующая
— Так ведь он вроде правильно поступил, — недоуменно проговорила Фантик.
— Может, и правильно, только никто здесь так не делает. — Петька чуть не сплюнул, но вовремя сдержался, спохватившись, что он в доме. — Кроме этого Адоскина, разумеется.
— Но, кстати, это лишнее доказательство того, что лодку твоего отца видел не Адоскин, — сказал я. — Если он такой правильный, он бы лодку точно задержал проверить, нет ли в ней чего незаконного.
— Да чего гадать? — сказал Ванька. — Мы ведь в два счета узнаем, кто это был.
— Я выясню! — заявил Петька. — И если это Адоскин, то, значит, он нагло врет! А если не он, а какой-нибудь мужик понормальней, то попробую подкатиться к этому мужику, порасспрашивать, что он все-таки видел. Мне не трудно. Все равно болтаюсь на берегу, почти ничего не делая.
— И сразу нам расскажешь? — спросила Фантик.
— Если выясню что-нибудь толковое, — пожал плечами Петька. — Ладно, двинусь я…
— Как связь будем поддерживать? — спросил я.
— Сам приплыву. А если что срочное, то нашу квартиру всякий покажет.
Он встал, и тут опять залаял Топа.
— Интересно, кто это? — сказал Ванька. — Может, наши мамы из леса возвращаются?
Но это были не мамы. Это Миша опять заехал.
— Привет! — сказал он, заходя на кухню. — Заскочил проведать, как вы тут живете, потому что дела идут полным ходом… Подождите… — Он нахмурился, вглядываясь в Птицына. — Точно, сын Птицына! Не знал, что он ваш приятель.
— Да, он наш приятель, — боевито заявил Ванька.
— Очень хорошо. — Миша протянул Петьке руку: — Михаил Зозулин.
— Вы, что ль, из ментов? — проворчал Петька и сразу прикусил язык, поняв, что ляпнул что-то не то.
Миша расхохотался:
— Ты знаешь, некоторые эфэсбэшники обижаются, когда их путают с милицией. А я — нет, не обижаюсь. В конце концов, все одно дело делаем.
— Так вы из этих?.. — пробормотал Петька.
— Из «этих», — весело ответил Миша. — Временный начальник городского управления. Лейтенант. Уже старший. Если меня оставят здесь насовсем, то, может, следующее звание дадут… А твой отец — упертый мужик. Стоит на том, что с берега не уходил и для программы «Силуэт» не снимался! Мол, они бы у него за версту отлетели, если б только намекнули, что хотят для телевизора снять!
— Так вы уже все знаете? — вырвалось у Фантика.
— А, так и вы уже докопались? Быстро работаете? — рассмеялся Миша. — Мне всегда стоит помнить, что палец вам в рот не клади!
— И что им теперь будет? — спросил я.
— А ничего. Ведь ничего криминального в итоге не случилось. Лисы не убиты и на свободе, одна из них уже возвращена в заповедник. И Птицыну было бы лучше, если б он сознался — при условии, конечно, что он не крал этих проклятых ламп! Ведь если он все это проделал для телевизионщиков как демонстрацию работы браконьеров и ее криминальной сущности, то все удалось бы спустить на тормозах. И ваш отец просил отнестись к Птицыну помягче — мол, недурной, по сути, мужик, тюрьма его только испортит… Кстати, не знаешь, почему их отец так благоволит твоему отцу? — кивнув на нас, спросил Миша у Петьки.
— Ну… — Петька замялся. — Почему их отец к моему хорошо относится, я толком не знаю. Ну, видно, в характерах у них есть что-то общее… А почему мой отец к их отцу относится неплохо, это я, кажись, знаю…
— Почему? — спросил Ванька.
Петька колебался.
— А вы никому не скажете? — с сомнением осведомился он. — А то отец с меня шкуру спустит… Он только нам это рассказал. А ваш отец обещал ему молчать и, значит, сдержал свое слово, раз даже вы не знаете…
— Вот те крест! — сказал Миша, заинтригованный не меньше нас.
А мы закивали в знак согласия.
— В общем, так… — Петька набрал воздуха для храбрости. — Они раз на руках боролись, на спор… И ваш отец руку моего отца положил.
— Что-о?
Мы знали, что наш отец могучий мужик, — работа обязывала. Рюкзак с аппаратурой в семьдесят килограммов он без видимой натуги таскал по заповеднику. А мама с Егоровым как-то вспоминали, как отец однажды пятак на пари согнул — в те времена, когда пятаки еще в ходу были. Но одолеть такого богатыря, как Птицын, этого человека-гору…
— Ну да, — кивнул Петька. — Ваш отец моего на зайцах поймал, в неположенную пору. Слово за слово, ваш отец предложил: давай на руках поборемся. Ты меня положишь — ступай на все четыре стороны. Я тебя — уплатишь полный штраф и не пикнешь. Ну, отец вызов принял, и они устроились у большого пня. И заломил ваш отец его руку. А мой отец, значит, взял у него квиток на штраф, первым делом, как вернулся из леса, пошел в сберкассу этот штраф уплатить, и, хотя переживал, что сильнее его человек нашелся, но и как-то доволен был, что так все разрешилось. И высказался в том смысле, что лесник — мужик стоящий, потому что гнилой человек таким сильным не бывает и что вообще, очень правильно, по-мужицки, всю ситуацию разрулил, а значит, ему доверять можно, а попадешься ему — только на себя пеняй…
Мы выслушали этот рассказ затаив дыхание. Так вот почему отец послал нас к Птицыну, который «все для нас сделает»! И надо же, даже нам ничего не рассказал — щадил самолюбие Птицына, которого у него, конечно, немеряно.
— Понятно… — пробормотал Миша, тоже впечатленный этой историей. — В общем, попробую разговорить этих… яхтсменов. — Он фыркнул. — Сейчас иду возвращать им все кассеты, среди которых, конечно, нужной нет. Пусть поймут, что, сознавшись, они только помогут Птицыну, а не навредят ему… Теперь второе. Поймали мы Шлыкова и Чумова.
— Ну? — в один голос спросили мы, включая Петьку.
— Ничего интересного, — сообщил Миша. — В том, что они угнали лодку Птицына, они сознались довольно быстро. Но утверждают, что у них самих эту лодку умыкнули, и с тех пор они лодку не видели. Да, они заметили в бухточке следы Топы, и даже постояли погадали, не вы ли увели лодку. Но потом решили, что вы просто гуляли мимо, что вы не из тех, кто будет оставленную лодку одалживать. Ночь они провели на острове, в домишке Чумовых, а утром, услышав про раздетые бакены, испугались, что могут на них подумать, и решили спрятаться до тех пор, пока настоящих воров не найдут. Сейчас Николай Алексеевич обрабатывает их, что это за таинственный «дед», которому они сдавали ворованный металл. Но тут они уперлись наглухо — видать, здорово боятся этого «деда»… Ладно, моего ведомства эта проблема не касается. А суть в том, что, получается, они не совершили ничего противозаконного и надо их отпускать.
— Как это «ничего противозаконного»? — возмутился Петька. — А то, что они нашу лодку поперли?
Миша пожал плечами:
— Лодка на месте, заявления от твоего отца о ее краже не поступало… Словом, даже это им не пришьешь.
— Ну, если отец узнает… — проворчал Петька.
— Только пух и перья полетят, да? — кивнул Миша. — Алексей Николаевич собирался намекнуть им, что, если они не назовут этого «деда» по-хорошему, он заложит их твоему отцу.
— Гм… — Петька наморщил лоб. — Могут назвать, а могут и нет. Они жутко этого «деда» боятся!
— Так ты знаешь, кто это? — быстро спросил Миша.
Петька некоторое время глядел на него как кролик на удава, поняв, что проговорился.
— Ладно! — Миша хлопнул его по плечу. — Знаешь, но не скажешь, так? Не буду тебя пытать. В конце концов, повторяю, этот «дед» — забота не моего ведомства. У нас другие заботы. А его, надо полагать, многие знают, да?
— Почти весь берег, — неохотно ответил Петька. — В том числе и те, кто с ним дела не имеет, потому что не ворует. Как мы. Но никто вам не скажет.
Миша развел руками, изображая покорность судьбе.
— Что ж, такова местная жизнь… Все забыли этот разговор. И до «деда» когда-нибудь доберемся. А теперь — доверие за доверие. Что вам известно и что вы собираетесь делать?
— Ну… — Я обменялся со всеми взглядами и, убедившись, что разговор предоставляют вести мне, ответил за всех: — Прежде всего мы хотели поговорить с яхтсменами, что происходило вокруг, когда они снимали Птицына для «Силуэта». Или когда, уже с рассветом, они снимали лис. Но раз вы этим будете заниматься, то нам соваться не стоит.
- Предыдущая
- 24/36
- Следующая
