Блокада. Книга 2. Тень Зигфрида - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 9

Он обошел массивного боцмана, который по-прежнему удерживал Савенко, и склонился над трясущимся от страха интендантом. Схватил его двумя руками за отвороты кителя и рывком поднял на ноги. А потом Савенко не поверил своим глазам — ноги интенданта оторвались от причала и повисли в воздухе в полуметре от земли. Гусев держал его на вытянутых руках так, что студенистое лицо интенданта оказалось как раз напротив его лица.

— Ты, гнида, — сказал Гусев, — сейчас поедешь к себе на склад и все, что ты украл у голодающих защитников Ленинграда, вернешь незамедлительно! А еще ты напишешь бумагу, где признаешься в воровстве и вредительстве, и отдашь ее товарищу Савенко. А если ты этого не сделаешь, сволочь, то я лично переломаю тебе все ребра, понял?

— По-по-понял, — пролепетал Колобок, мелко дергая ногами.

— Тогда охладись немножко, а то ты слишком потный.

С этими словами Гусев без особого усилия швырнул интенданта с причала в воду. Раздался громкий плеск, Колобок изо всех сил заработал руками и ногами, и, поднимая тучи брызг, устремился к берегу.

— Зря ты его отпустил, лейтенант, — зло сказал Савенко. — Надо было его в комендатуру сдать.

— Тогда он не вернул бы украденного, — сверкнул улыбкой Гусев. — А так в Ленинграде смогут испечь еще несколько булок хлеба.

"Москвич, что ли?" — подумал Эдуард. В Ленинграде хлеб покупали буханками. Однако расспрашивать Гусева не стал — нужно было держать дистанцию. И так уже разведчик подверг сомнению авторитет командира Савенко, когда самолично расправился с ворюгой-интендантом.

— Ладно, — махнул рукой лейтенант, — продолжайте взвешивание. А вы, товарищи разведчики, начинайте погрузку в трюм.

В оставшихся мешках недовеса не обнаружилось — Колобок, судя по всему, рассчитывал именно на то, что весь груз сплошняком проверять не станут. Через полчаса взмыленный, но успевший переодеться в сухое интендант вновь появился на причале. В руках у него была корзинка, закрытая тканью.

— Что это? — брезгливо спросил Савенко.

— Гостинцы, — пробормотал Колобок. — Детишкам Ленинграда. Яблоки, шоколад. Ну и муки два килограмма, как договаривались…

— Никто с тобой, сука, не договаривался, — с ненавистью процедил сквозь зубы Эдуард. — Эту муку ты у детей хотел украсть. А шоколад у кого украл?

На интенданта было жалко смотреть.

— Ни у кого! — он прижал пухлые руки к груди. — На складе оставалось, неучтенка. Выписывают плиток на сто человек личного состава, а пока их сюда довезут, двадцать человек уже, считай, убили. А яблоки так вообще из собственного садика!

— Проваливай, — велел ему Савенко, забирая корзинку — Нет, стой. Ты бумагу-то написал?

— Бумагу? — переспросил Колобок, становясь еще более несчастным. — А это обязательно?

— Обязательно, — отрезал лейтенант. — Когда вернусь, разберемся с тобой, кто ты есть — просто вор или шпион-вредитель.

Перегруженный катер тяжело тащился по Ладоге, оставляя за собой широкий белопенный след. По левому борту виднелся унылый и длинный мыс Песоцкий нос. До Осиновца оставалось еще несколько часов ходу.

— Что-то тихо сегодня, Эдик, — задумчиво проговорил боцман Тимофеев, скребя короткопалой ладонью могучий, заросший седым волосом загривок. — Выходной себе фрицы, что ли, устроили?

Савенко недовольно покосился на боцмана. Обычно пройти от Новой Ладоги до Осиновца и ни разу хотя бы не услышать приближающийся гул немецких бомберов было почти невозможно. Как правило, немцев отгоняли наши истребители, но нередки были случаи, когда "штуки"[4] прорывались сквозь их заслон и бомбили идущие через Ладогу корабли. Противный визг их сирен порой снился лейтенанту по ночам.

— Смотри, не сглазь, Палыч, — сказал он.

За «Стремительным» шли три баржи, груженные продуктами и боеприпасами. Вообще-то защита этих барж от авианалета считалась главной задачей тральщика — в случае опасности труба на баке катера начинала извергать дым, скрывавший грузовые суда от глаз летчиков. По опыту Савенко, дым помогал мало — «лаптежники» бомбили довольно кучно, так что одна или две бомбы все равно находили цель. Куда больше отпугивал фрицев крупнокалиберный пулемет, установленный на носовом мостике. Дважды Савенко приходилось вступать с немцами в настоящий морской бой — на Ладоге действовала сводная немецко-финская флотилия, в которую входили самоходные десантные паромы «Зибель», вооруженные 88-миллиметровыми пушками и скорострельными зенитными автоматами, и даже итальянские сторожевые катера. Вооруженному одним-единственным пулеметом «Стремительному» сложно было противопоставить что-то этим современным кораблям — но капитан тральщика был отчаянно храбр, а экипаж опытен и зол. Поэтому оба раза столкновение заканчивалось в его пользу.

Сейчас, когда они почти дошли до маяка Кареджи, у лейтенанта появилась надежда довести караван до Осиновца без приключений. "Если получится, — загадал он, — завтра вечером позову Танечку Кузнецову на танцы". Как и многие люди, не испытывавшие страха в бою, Савенко был чрезвычайно стеснителен и застенчив в отношениях с противоположным полом.

Офицеры берегового радиоотряда Гусев, Бобров и Круминьш сидели на отведенных им местах у лебедки трала и обедали — клали на ржаные сухари большие ломти розового, с толстыми мясными прожилками сала, и закусывали зеленым луком. В отличие от капитана и боцмана они совсем не были удивлены неожиданной пассивностью Люфтваффе. Более того, они бы искренне изумились, если бы в прозрачном небе над Ладогой появился хотя бы один немецкий самолет.

— Попасть в Ленинград трудно, — сказал им их шеф, Отто Скорцени. — Есть только два пути — по воде и по воздуху. Путь по воздуху мы отметаем сразу. Никаких регулярных рейсов, разумеется, нет, самолеты летают от случая к случаю. Кроме того, их часто сбивают. Поэтому остается вода.

Вместо указки оберштурмбаннфюрер СС Скорцени использовал английский стек. Гибкий конец стека, называемый собачниками «шлепок», прошелся по карте от восточного до западного берега Ладожского озера.

— Это обычный маршрут русских конвоев. Ваша задача — сесть на одно из малых судов, идущих в Осиновец. Впрочем, бумаги, которые подготовят для вас люди Шелленберга, помогут вам попасть на любой корабль, который вам понравится. Важно только сделать это быстро. Как правило, мы бомбим конвои постоянно, но учитывая важность вашего задания, в этот день Мы сделаем русским подарок, чтобы ничто не помешало вам Добраться до Ленинграда.

— А что насчет вариантов отхода? — спросил практичный Рольф.

— О том, чтобы вернуться тем же путем, можете забыть, — ответил Скорцени. — Ваша задача — найти Гумилева, если он жив, а если умер — то разыскать принадлежащие ему предметы. В этом вам поможет агент Раухер, он живет в Ленинграде с тридцать шестого года и многих там знает. Затем вы вывезете русского из города. Не буду лукавить: сделать это труднее, чем открыть изнутри банку тушенки. Единственный возможный вариант эксфильтрации — пробиться в расположение наших частей в районе Московской Дубровки. Летом прошлого года русские разведчики несколько раз в этом месте форсировали реку на лодках. И чтобы не попасть под огонь с нашей стороны, вы должны трижды передать в эфир кодовый позывной. Всего два слова — "Зигфрид возвращается".

В районе Московской Дубровки дислоцировался 20-й дивизион артиллерийско-инструментальной разведки 20-й моторизованной дивизии, занимавшийся кропотливым изучением вооруженных сил русских на правом берегу Невы. Весной именно данные, собранные разведчиками дивизиона, позволили вермахту выбить бешено сопротивлявшихся русских с крохотного плацдарма на левом берегу, получившего название "Невский пятачок". На следующий день после того, как Отто Скорцени проинструктировал своих коммандос, в штаб 20-й моторизованной дивизии прибыл оберштурмбаннфюрер СС доктор Эрвин Гегель. Он только что провел долгую и довольно нервную беседу с главнокомандующим группой армий «Север» Георгом фон Кюхлером и хотя изрядно устал, выглядел довольным. Разговор с командиром дивизии Эрихом Яшке оказался много приятнее; гость привез из Берлина настоящего ямайского рома, а генерал выложил на стол настоящий крестьянский окорок. Вечером того же дня радист штаба дивизии Гельмут Хазе получил строжайший приказ — услышав в эфире позывной "Зигфрид возвращается" немедленно доложить об этом унтер-офицеру Вальтеру Буффу. В обязанности Буффа входила корректировка артиллерийского огня батарей, стоящих в районе Синявино, но специальный приказ фельдмаршала фон Кюхлера давал ему право отдавать распоряжения всем трем артиллерийским группам, взявшим Ленинград в смертельное кольцо. Группы эти назывались «север», «юг» и «центр». Буфф был чрезвычайно польщен таким высоким доверием, не догадываясь, что фон Кюхлер категорически отказывался подписывать подобный приказ и сделал это только после угрозы доктора Гегеля немедленно связаться с фюрером и доложить ему про саботаж главнокомандующего. Той же ночью Гегель покинул Московскую Дубровку, направившись на машине в расположение штаба финской флотилии на Ладожском озере в порту Лахденпохья. С финнами, контролировавшими северный берег Ладоги, следовало договориться о том, чтобы один из их десантных катеров взял на борт трех боевых пловцов из команды Отто Скорцени.