Блокада. Книга 2. Тень Зигфрида - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 6

В недрах черного ЗИС-101 со шторками на окнах пахло табаком и офицерским одеколоном. С обоих боков Льва стиснули молчаливые мужики в штатском, но с лицами прапорщиков. Обстановка явно не располагала к разговорам, и Гумилев счел за лучшее воздержаться от вопросов.

Ехали долго. У Льва затекли зажатые штатскими руки. Наконец, машина остановилась, и траурный кавказец, сидевший впереди, обернулся к Гумилеву.

— Сейчас с тобой говорить будут, — сказал он с сильным акцентом. — Отвечай четко, только по делу и только правду. Если будешь юлить…

Он скорчил брезгливую гримасу и замолчал. Прапорщики синхронно открыли дверцы и вылезли из машины. В салоне ЗИСа сразу стало просторно.

Гумилева привезли на какую-то дачу. Высокие сосны качались в неправдоподобно голубом небе — он уже и забыл, что у неба бывает такой цвет. В траве стрекотали кузнечики, в кустах тенькали жизнерадостные пичужки. Сама дача была двухэтажной, в псевдоклассическом стиле, с тяжелым фронтоном и узкими, похожими на бойницы окнами. К дому вела посыпанная крупным гравием дорожка. Кавказец, на ходу снимая брезгливо-высокомерную маску и быстро натягивая почтительно-угодливую, мелкими шажками засеменил по ней к дверям. Льву он напоминал похоронного агента из прошлых времен.

— Пошел, — равнодушно сказал Гумилеву один из прапорщиков.

На крыльце показался человек — плотный, с крупной головой с большими залысинами, в круглых очках на хищном мясистом носу. Лев узнал его сразу же — это был Лаврентий Павлович Берия, нарком внутренних дел. «Похоронный агент» подскочил, начал что-то объяснять — Берия отстранил его ленивым жестом руки.

Гумилев шел к нему навстречу, с интересом разглядывая сильное, похожее на римские скульптурные портреты времен Империи, лицо. Не дойдя пяти шагов, он остановился и по лагерной привычке убрал руки за спину.

— Гумилев? — спросил Берия.

— Так точно, товарищ… — тут Лев запнулся, потому что ЗК не имел права произносить это слово. С другой стороны, обращаться к Берия «гражданин начальник» тоже было довольно глупо. В конце концов, решив, что с сегодняшнего утра он уже свободный человек, Лев продолжил:

— Товарищ народный комиссар внутренних дел.

Берия усмехнулся, оценив происходившую в собеседнике внутреннюю борьбу.

— Это хорошо.

Непонятно только, что хорошо. Что Гумилев? Что не побоялся и назвал его «товарищем»?

— Знаешь, зачем тебя из лагеря вытащили?

Опять ловушка. Что тут ответишь? «Никак нет?» Ну и отправляйся обратно. «Так точно!» Ну, доложи, в таком случае.

— В общих чертах, товарищ народный комиссар внутренних дел.

Берия сморщился, а похоронный агент сделал страшные глаза. Видимо, именно это он и имел в виду, когда предупреждал, чтобы Гумилев не смел юлить.

Лев решил исправить ошибку.

— Товарищ капитан сказал, что я должен остановить войну. Но не уточнил, каким образом.

Берия расхохотался.

— А ты ждал, что он тебе тут же все расскажет? Артист!

Гумилев терпеливо ждал, когда иссякнет приступ начальственного веселья. Берия отсмеялся, снял очки, протер их мягкой тряпочкой и водрузил назад.

— Ты знаешь что-нибудь о предметах, изображающих различных зверей? Предметах, изготовленных из металла, похожего на серебро?

К такому вопросу Лев был готов.

— Я нашел один такой предмет в Туркестане. Это была фигурка попугая.

Глаза-маслины за круглыми стеклышками цепко прищурились.

— У него были какие-нибудь особые свойства, у этого Попугая?

— Да, товарищ народный комиссар. Когда я носил его с собой, я мог понимать любые языки и свободно говорил на них.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Его отобрали у меня при аресте. Это было семь лет назад.

Берия опять досадливо поморщился.

— Что ты знаешь о других похожих предметах?

— Ничего, товарищ народный комиссар.

— Ничего?

В вопросе явно слышалась угроза. Лев понял, что вновь допустил ошибку.

— Почти ничего. Я, конечно, заинтересовался свойствами предмета и стал искать в источниках сведения о подобных артефактах. Кое-что я нашел, но это легенды… сказки.

— Что за легенды? — Берия смотрел на него, не отрываясь.

— У меркитов… это такой народ монгольского корня… есть легенда, что Чингисхану помогал Железный Волк, зашитый в подкладку его шапки. Якобы этот Волк делал своего хозяина непобедимым в бою. Но меркиты ненавидят Чингисхана, ведь он истребил их племя почти до последнего человека. Может быть, это просто попытка оправдать собственное поражение…

— Если бы он действительно истребил их до последнего человека, — в голосе Берии появилась непонятная задумчивость, — то сказки рассказывать было бы некому.

— Кое-кто все же уцелел. Потомки меркитов смешались с калмыками…

— С калмыками? — взгляд наркома стал жестким. — Ты ничего не путаешь?

— Тотемное животное калмыков — волк, — ответил Гумилев. — Но два клана, ведущие свое происхождение от меркитов, никогда не поклонялись волку.

— И где сейчас этот Железный Волк?

— Видимо, похоронен вместе с Чингисханом. Гробницу ищут много веков, но она слишком хорошо спрятана. Говорят, Чингисхан приказал убить всех, кто строил усыпальницу, а саму ее повелел засыпать землей. Потом специальный отряд воинов порубил и заколол тех, кто расправился со строителями. Третий отряд расстрелял мечников из луков. Лучников отравили на обратном пути. Что случилось с отравителями, не знает никто; тайна могилы Чингисхана скрыта надежно.

Берия одобрительно покивал.

— Предусмотрительный был человек. Это все, что тебе удалось узнать?

— Нет, — поколебавшись, ответил Лев. — Я нашел упоминания о существовании древнего манускрипта, озаглавленного «О владельцах артефакций и Царстве Божием», авторство которого приписывают чуть ли не Блаженному Августину. В этом трактате почти наверняка имеются истории о волшебных предметах. К сожалению, он недоступен, так как хранится в библиотеке Ватикана.

— Точно больше ничего не можешь мне рассказать? — прищурился Берия. — А про карту?

— Карту, которую я нашел вместе с Попугаем? Она была зашифрована, и я не смог подобрать ключа к тайнописи.

Нарком презрительно фыркнул.

— Но хоть какое место было изображено на этой карте, ты понял?

Гумилев внезапно обнаружил, что вспотел — не от жары, в тени сосен было прохладно — а от физического ощущения жестокой силы, исходившей от собеседника.

— Мне кажется, это было Закавказье. Южный берег Каспия, Арарат, возможно, северный Иран.

Где-то в глубине дома зазвонил телефон.

— Ладно, — сказал нарком, поворачиваясь к похоронному агенту. — Рафаэль, отвезешь товарища Гумилева на базу. Выдать ему одежду и накормить.

И, не дожидаясь ответа, исчез в дверях.

— Пойдемте, Лев Николаевич, — перемена в поведении похоронного агента была поразительной. Он стал улыбчив, любезен и доброжелателен. — Сейчас я отвезу вас в одно чудесное местечко.

Дальше ехали уже без прапорщиков, которых агент отпустил слабым манием руки. Доверие к Гумилеву возросло настолько, что были подняты шторки на окнах машины, и Лев смог полюбоваться пролетающими за стеклом пейзажами. Лес, речка, распаханное поле, снова лес, пологие, поросшие люпином холмы, блестящая гладь озера, полуразрушенная церквушка, покосившиеся заборы, старые, вросшие в землю домики… ЗИС проехал по раздолбанному бомбежкой, но починенному на скорую руку мосту — под колесами грохотали плохо закрепленные доски. Кроме этого моста, ни одного знака, свидетельствующего о том, что страна ведет тяжелейшую, смертельную войну, Гумилев не увидел.

С бетонки свернули на уходящую в поля грунтовку. Грунтовка нырнула в лес, попетляла между поросшими ельником холмами, и, наконец, уперлась в крашенные зеленой краской ворота с большими красными звездами.

Шофер дал гудок. Появился красноармеец с винтовкой, подошел к машине, отдал честь. Внимательно изучил протянутые документы, заглянул в салон и долго рассматривал Гумилева. Потом широко улыбнулся и снова козырнул.