Мафия - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 14
- Предыдущая
- 14/72
- Следующая
Киреева смерила отца презрительным взглядом, подошла к двери, приоткрыла ее и крикнула:
— Марина, прошу, принеси газету.
Через мгновенье в дверь протянулась рука с газетой.
— На, полюбуйся! — швырнула в отца Зося ею.
Газета распласталась на полу. Геннадий Трофимович поднял ее, пробежал глазами все полосы. Со второй на него глянули три снимка следователя Шмелева: поясной портрет; фотография, изображающая Николая Павловича дома со своей любимой собакой; и, наконец, в молодости. На последней он, бравый офицер, при орденах, был снят с фронтовым товарищем, таким же улыбающимся молодцем.
Пространный очерк на весь подвал вершал заголовок: «Покой нам только снится».
Геннадий Трофимович посмотрел на дату.
— Сегодняшняя, сегодняшняя! — зло проговорила Зося. — Расписали как былинного героя. На всю область расхвалили.
Печерский скомкал газету, отшвырнул прочь. Его лицо стало каменным, властным. Он решительно снял телефонную трубку, набрал номер.
— Миша?.. Да, я… Слушай, хочу сейчас подъехать к тебе. — Он хмуро вздохнул. — Какой преферанс!.. Дело, брат, неотложное… Не телефонный разговор… Еду.
Геннадий Трофимович встал.
— Вот что, — проговорил он голосом, от которого, наверное, трепетали его подчиненные, — прекрати распускать нюни. Не роняй себя перед людьми.
И вышел из комнаты.
В конце обеденного перерыва в кабинете Игоря Андреевича Чикурова, старшего следователя по особо важным делам при прокуроре РСФСР, набилось человек пять. Хозяин комнаты сражался в шахматы с коллегой. Трое остальных были болельщиками. Играли блиц. Чикурову явно не везло. Раздался телефонный звонок.
— Игорь, — послышался едва заметно грассирующий голос начальника следственной части прокуратуры Олега Львовича Вербикова, — загляни ко мне.
— Имею еще семь минут законного отдыха, — посмотрел на часы следователь. — Понимаешь, тут у нас турнир века…
— Срочно…
— Потом доиграем, — поднялся Чикуров.
Его обвинили в дезертирстве. Шутливо конечно. Все разошлись.
Идя к начальству, Игорь Андреевич подумал о том, почему он не силен в блице. И пришел к выводу — таков уж у него склад мышления. Привык к «нормальным» шахматам, где ценится умение глубоко и тщательно обдумывать ситуацию и рассчитывать ходы вперед. А что касается блица — он, видимо, лучше подходит оперативникам…
— Проиграл? — с улыбкой встретил следователя Олег Львович.
— Еще бабка надвое сказала. Отложили…
— Думаю, о-очень надолго, — протянул Вербиков. Чикуров понял: снова дорога, разлука с Андрюшкой — сыном…
— Куда? — с кислым видом спросил он, устраиваясь напротив начальника следственной части.
— Зря хмуришься, — покачал головой тот. — Не командировка — мечта! Южноморск…
— Спасибо за заботу, — не скрывая иронии, проговорил Чикуров.
Его бы сейчас не обрадовала поездка и на Гавайские острова…
— Понимаешь, — уже серьезно продолжил Вербиков, — областная прокуратура возбудила дело против тамошнего начальника городского ОБХСС. Майора…
— Майора? — хмыкнул Игорь Андреевич. — Что, сами не могут справиться?
— Тут, видишь ли, такая штука: наше руководство забомбардировали со всех сторон звонками. Будто этот Киреев, ну, майор, безгрешен, как ангел, следователь необъективен, а прокурор области — он на своем посту без году неделя — попал под влияние следователя. Словом, проявил беспринципность. Мы подумали и решили бросить тебя, чтобы отогрелся после архангельского дела. — Олег Львович снова перешел на шутливый тон. — Радуйся, брат, едешь в самый шикарный сезон, бархатный!
— Прямо сегодня?
— Сейчас. Самолет в восемнадцать двадцать пять. С билетами, кажется, утрясли, машина внизу…
Чикуров прикинул: пока доберется домой в Бабушкин, потом во Внуково… Надо гнать, чтобы успеть.
Вербиков тоже это понимал и поэтому быстро закончил разговор. Минут через пятнадцать Игорь Андреевич уже мчался в машине, с грустью размышляя о том, какое трудное объяснение предстояло с женой.
Надежда… Встретились они лет десять назад, когда она рассталась с первым мужем. В то время Надя была какая-то растерянная, издерганная. Игорю Андреевичу тогда показалось, что ей нужно было просто к кому-нибудь прислониться. Дело осложнялось тем, что ее сын Кеша обожал отца (впрочем, обожает и до сих пор) и встретил появление в жизни матери Чикурова открытым сопротивлением. Восемь лет (целая вечность!) ушли на то, чтобы Надя наконец согласилась выйти за Игоря Андреевича замуж. И лишь после того, когда, по ее мнению, она выполнила материнский долг перед сыном, женив его и дождавшись внучки. Пасынок отделился от них всего полтора года назад — Надя родила Андрюшку. Это, конечно, был подвиг. Решиться на такое в сорок два года может не каждая. Ну а стать отцом впервые в сорок шесть было для Чикурова неслыханной радостью. Он об этом не мог и мечтать, заранее согласившись на роль деда чужой внучки.
Рождение сына Игорь Андреевич воспринял как подарок судьбы. Господи, с какой бы превеликой охотой и отдохновением Чикуров отдавался бы весь его воспитанию, тетешкал бы Андрюху, который день ото дня становился все забавней и смышленей, открывая для себя мир и слова.
«Превращается в человека», — как сказала недавно со смехом Надя.
Но, увы, работа Игоря Андреевича была совсем неподходящей для такой благодати. Надя, так та ушла в семью полностью, обабилась (ее собственное выражение), что, с одной стороны, устраивало Чикурова, а с другой — создавало свои трудности. Невнимание к себе, в подавляющем большинстве случаев только кажущееся, жена воспринимала очень болезненно. Устраивала сцены: мол, когда была молода и красива, он ее на руках носил, а теперь…
Насчет красоты Надя была права: когда-то манекенщица, а потом художник-модельер Общесоюзного Дома моделей, она действительно сводила с ума мужчин. С рождением второго ребенка неожиданно для себя и для всех располнела и утратила долго сохранявшуюся стройность фигуры. Это было для нее трагедией…
Когда он вошел в свою квартиру со следственным чемоданом в руках, Надя упавшим голосом произнесла:
— Опять?..
Игорь Андреевич виновато кивнул и полез к жене с поцелуем.
— Боже ты мой! — отстранилась она. — Сколько можно?
У него заныло в груди: опять будет пилить.
Хорошо, что подкатился косолапо Андрюшка, обхватил отцовские ноги, глядя на него радостно и преданно. Игорь Андреевич поднял сына на руки, поцеловал в пахнущую молоком макушку.
— Но ты же безвыездно проторчал целых полгода почти за Полярным кругом! — не унималась жена.
— А вот теперь в Южноморск, — улыбнулся Чикуров. — Посылают отогреться.
— Радуйся, радуйся, — тяжко вздохнула Надя, обреченно доставая чемодан. — Ну, конечно, есть на ком ездить. Никогда не скажешь «нет». А ведь никому и в голову не приходит, что у тебя семья, ребенок.
— Надя, — попытался оправдаться Чикуров.
— Я уже более сорока лет Надя! — в сердцах выкрикнула она. — А вижу тебя месяц-полтора в году! До каких пор я буду мучиться?
— До моей пенсии. Увы, придется, смириться. Надюша.
— Тебе легко говорить, — расплакалась жена. — Совсем обо мне не думаешь. Что я вижу в жизни? Стирка, уборка, очереди в магазинах! А ночи, что провожу у постели больного Андрея? Вспомни, что ты обещал, умоляя выйти за тебя замуж…
Она уже рыдала навзрыд. Слезы падали на стопку сложенных в чемодан носовых платков, расплываясь в крупные пятна.
Что касается сына, Надя попала в самое чувствительное место. Мальчик на самом деле много болел. Поэтому его не отдавали в ясли и Наде пришлось уйти с работы.
— Я тебя отлично понимаю, — проговорил Чикуров. — Но пойми и ты…
Но на жену не действовали никакие слова. Видя, что мать плачет, Андрюшка тоже распустил губы. Она прижала его к себе, стала успокаивать, успокаиваясь и сама. Собирать остальные вещи пришлось Игорю Андреевичу.
— Не забудь причиндалы для своего хобби, — напомнила вроде бы смирившаяся с неизбежным жена.
- Предыдущая
- 14/72
- Следующая
