Абарат: Дни магии, ночи войны - Баркер Клайв - Страница 17
- Предыдущая
- 17/81
- Следующая
— Смотри! — сказал Тлен, заметив обитателей пирамид.
— Вижу, — ответил Вол. — Поверьте, я вижу.
Даже Вол, обладавший энциклопедическим знанием о мире насекомых, не был готов к ужасным формам этих созданий, к бесконечным вариантам этих форм. Одни из них оказывались размером с личинку и плавали в лужах вонючей жизни; их тела шипели, вращаясь и трясь друг о друга. У кого-то была сотня конечностей, и они скучились на потолке, иногда поворачиваясь к одному из собратьев, чтобы принести его в жертву своему аппетиту. Третьи были плоскими, как бумажный лист, скользя по земле на тонкой пленке слизи.
Но это было еще не все. В расплоде имелись существа размером с обрюзгших борцов и даже такие огромные, как слоны. А в их тени скрывались еще большие гиганты, создания, которых нельзя было окинуть одним взглядом из-за их невероятной величины, смиряющей даже самых уверенных в себе зрителей. После столь долгого пребывания во тьме никто из них не боялся света. Напротив, они жаждали его, и казалось, что населявшая пирамиду живая масса двинулась к выходу, с каждым шагом все яснее разоблачая свою пугающую анатомию. Конечности в форме ножниц, зубы, клацающие, как у дикой обезьяны, кости, стучащие, словно инструмент точильщика ножей. В их форме не было ничего, что говорило о дружелюбии и понимании: они были злом, простым и незамутненным.
— Это больше, чем я себе представлял, — произнес Тлен с извращенной гордостью. — Что за кошмар!
В этот момент из общей массы выступило создание размером с десяток человек. Бесчисленные паразиты ползали по его раздавшемуся телу подобно вшам.
— Они хотят нас убить? — вслух поинтересовался Вол. Насекомые на его голове спрятались под воротник. Без их снующей компании он выглядел странно уязвимым.
— Полагаю, оно нам об этом сообщит, — сказал Тлен, глядя на огромное создание со смесью уважения и опаски.
Наконец, тварь заговорила, однако ее язык был Тлену незнаком. Он слушал внимательно, а потом повернулся к Лиману Волу. В нем существо распознало одного из тех, кто мог его понять. Так оно и было. Вол начал переводить, поначалу довольно осторожно.
— Они… оно… приветствует вас. Дальше оно говорит: наше терпение на исходе.
— Неужели, — сказал Тлен. — Тогда передай им от моего имени: скоро, очень скоро.
Вол обратился к твари расплода, которая немедленно начала отвечать жестким, грубым голосом.
— Оно говорит, что на островах появились чужаки.
— Есть кое-кто, — согласился Тлен. Три рта Вола перевели ответ. — Но между нами и Великим Планом не возникнет препятствий.
Тварь снова что-то сказала, а Вол перевел:
— Оно говорит: ты клянешься?
— Да, — ответил Тлен, слегка раздраженный тем, что это чудище подвергало сомнению его честность. — Клянусь. — Он посмотрел в глаза созданию. — То, что мы планировали, свершится, — произнес он. — Без вопросов.
В этот момент обнаружилось, что тварь расплода знает об искусстве общения гораздо больше, чем показывала ранее, поскольку, когда она заговорила вновь, ее слова можно было разобрать. Она говорила медленно, складывая их, как части головоломки, однако сомнений в содержании ее фразы не было.
— Ты… нас… не обманешь, Тлен? — сказала она.
— Обману? Конечно, нет!
— Много лет… во Тьме… мы ждали...
— Да, я…
— Голодные!
— Да.
— ГОЛОДНЫЕ! ГОЛОДНЫЕ!
Хор голосов донесся из каждого угла пирамиды, из туннелей и ульев во многих футах под землей и даже из других пирамид, где племя росло и размножалось в течение многих лет, ожидая времени своего освобождения.
— Я понимаю, — сказал Тлен, повышая голос, чтобы перекричать шум. — Вы устали ждать. Вы хотите есть. Поверьте, я все понимаю.
Однако эти слова их не успокоили. Расплод со всех сторон двинулся к дверям, открывая пугающие детали своего обличья. Тлену были знакомы чудовища. Ущелья, леса и кишащие паразитами поля Горгоссиума порождали бесчисленные формы страшных незаконнорожденных тварей, но даже там не было ничего, что казалось настолько отталкивающим, как это тошнотворное племя с толстыми, влажными гроздьями глаз, бесконечными рядами ног, клацающих в наполненном гнилым запахом воздухе.
— Повелитель, нам надо быть осторожнее, — пробормотал Вол Тлену. — Они приближаются.
Вол был прав. Племя подошло слишком близко, чтобы они могли чувствовать себя в безопасности.
Те, что обитали сверху, казались самыми быстрыми, в непристойной гонке перебираясь по головам других и сбрасывая на пол корчащиеся фрагменты своих тел.
— Они действительно очень голодны, — заметил Мендельсон.
— Как думаешь, что нам с этим делать, мистер Остов? — поинтересовался Тлен. Остов пожал плечами.
— Накормить их, — сказал он.
Тлен внезапно ухватил Остова за загривок.
— Если ты так заботишься об их благополучии, мистер Остов, может, тебе стоит принести им в жертву свою жалкую плоть? Что ты на это скажешь?
— Нет! — крикнул Остов, пытаясь вырваться.
— Ты сказал нет?
— Повелитель, пожалуйста! Повелитель! Я больше пригожусь вам, если буду живым, клянусь!
— По правде говоря, Остов, я не могу представить себе никакого состояния, в котором ты мог бы мне пригодиться.
Сказав эти слова, Тлен отшвырнул Остова прочь. Мужчина споткнулся о свою деревянную ногу и упал на колени в тени твари, разговаривавшей с Тленом. На ее бесформенном лице мелькнуло выражение, близкое к жалости. Остов отвернулся, поднялся и устремился по замусоренному полу в недра пирамиды, желая только одного — быть подальше от Тлена и расплода. Ковыляя прочь, он услышал над собой какой-то шум. Он замер, и в ту же секунду на него бросилась колючая, зазубренная форма, влажная и жилистая, крепившаяся к потолку узловатым куском собственной ткани. Остов вскрикнул, окруженный ею со всех сторон, а затем живая веревка, которой это существо держалось за потолок, плотно обмотала свой груз и исчезла во тьме, утащив Остова с собой. В последний раз он воззвал к своему хозяину; его голос был приглушен из-за зверя, в чьих путах он оказался. До входа донеслись тихие звуки последних жалких попыток освободиться, затем крики и удары стихли, и жизнь Остова оборвалась.
— Они хотят убивать, — сказал Вол Тлену. — Думаю, нам лучше уйти.
— Возможно.
— Вы бы хотели сказать им что-нибудь еще?
— Я сказал и увидел все, что хотел, — ответил Тлен. — К тому же, будут и другие встречи. — Он подошел к двери и позвал Вола. — Идем.
Даже сейчас Вол смотрел на этих созданий с восхищением помешанного, вертя головой по сторонам и желая запомнить все до мельчайших деталей.
— Пошли, Вол, пошли, — торопил его Тлен.
Наконец, Вол поспешил к двери, но даже там задержался, обернувшись к расплоду.
— Да идем же! — крикнул Тлен, закрывая дверь. — Быстрее, пока они не вышли.
Несколько насекомых, находившихся в метрах от порога, сделали последнюю отчаянную попытку добраться до двери, прежде чем она закроется, однако Тлен был быстрее. Дверь пирамиды затворилась тем же необычным способом, которым недавно открывалась, и он быстро повернул Ключ в замке, оставив расплод в его тюрьме-улье. Разочарованные насекомые издали такой яростный шум, что стены пирамиды и каменные ступени, на которых стояли Тлен и Лиман Вол, задрожали под их ногами. Однако дело было сделано. Тлен аккуратно вынул Ключ и сунул его в глубокий карман своих одежд.
— Ты дрожишь, — сказал он Волу с легкой улыбкой.
— Я… я никогда не видел ничего подобного, — признался тот.
— Никто не видел, — ответил Повелитель Полуночи. — Поэтому, когда я выберу момент и выпущу их, в каждом уголке Абарата воцарится хаос и ужас.
— Это станет настоящим концом мира, — произнес Лиман, спускаясь к похоронной барже.
— Нет, — сказал Тлен, следуя за ним. — Тут ты ошибся. Это станет его началом.
- Предыдущая
- 17/81
- Следующая
