Где нет княжон невинных - Баневич Артур - Страница 13

— Относительно черных волос… — неуверенно начал Дебрен. Но на него не обратили внимания.

— Еще не родился такой, который бы мою Петунку взял и сыгнорировал! — возмутился трактирщик. — Золото, не баба! — Збрхл охотно поддакнул. Йежин успокоился, набрал каши. — Секрет в том, что «Невинка» из рода в род по кудели переходит. Женщины, стало быть, наследуют. Поэтому женщинам здесь проще до естественной смерти дожить, чем мужчинам. Свекра, к примеру, старый грифон Доморец из Старогрода, отец Пискляка, распорол от бороды до яиц, когда тот с телеги слезал, на которой его со свадьбы привезли. Поэтому я не обижаюсь на покойницу тещу: мало какая женщина не озлобится, если в день свадьбы вдовой останется. И вдобавок девицей.

— Э-э-э… погоди, Йежин, что-то я запутался…

— А чего тут путаться-то? Если тебя грифон когтями от горла до промежности распорет, так вряд ли ты станешь о жене думать, даже молоденькой и еще не оконфу… ну, это, не тронутой, значит.

— Господин Йежин, то, что вы о волосах говорили…

— Ага! — Збрхл снова ухватил нить. — Значит, до постели дело не дошло? Ну что ж, грустно, конечно, но у каждого щита две стороны. На такую вдовушку охотник скорее найдется. Особливо, прости, Йежин, среди простолюдья. В замках-то на такие мелочи не шибко внимание обращают, но крестьянство, как в ранневековье, невинность очень высоко ценит. Предрассудки долго живут. Догадываюсь, что вдовица быстро утешителя нашла. То есть другого мужа.

— Ну… — Выседел оглянулся через плечо на дверь. — Только не говорите Петунке, что я вам сказал. Она гордая.

— Так не рассказывай, — воспользовался случаем Дебрен. — Вернемся к черным…

— Теща замуж больше не вышла, — сообщил Выседел конфиденциальным полушепотом. — Что и неудивительно, потому как была она типичной ведьмой и сварливой бабой. Да и красоты тускловатой как бы.

— Ага. Значит, тещ… — Збрхл осекся. Некоторое время всматривался в хозяина непонимающим взглядом, в котором постепенно стал проявляться злой блеск. Дебрен предусмотрительно отставил кубок. — Погоди, Йежин… Разве ты не сказал?.. Ты отдаешь себе отчет в том, что назвал свою женщину очень некрасиво?

— Что она, дескать, выродок? — вздохнул Выседел. — Конечно, отдаю. Она сама так себя в минуты горечи называет.

— Такое и с самыми что ни на есть порядочными случается, — успокоил обоих Дебрен. — Закроем эту печальную тему и поговорим…

— А мне кажется, — не обратил внимания на его слова Збрхл, — что Петунка никакая не выродок, а просто по-другому рожденное дитя.

— Э?.. — Выседелу такое понятие было явно недоступно.

— Ну, понимаешь: рожденное законными супругами, только не совсем в типичный для остальных новорожденных срок. К примеру, чуточку раньше. Скажем, через месяц после брачной ночи.

— Или шестнадцать месяцев, — уточнил Дебрен. — После кончины мужа, разумеется. Один знакомый юрист излагал мне, скрашивая скуку плавания, что в особо развитых странах никакого вывода не делают из того факта, что жена родила ребенка, когда от мужа только голенький скелет остался. Со вторым ребенком хуже, но первый послепохоронный может вполне законно считаться переношенным в материнском чреве. Рекорд составляет семь лет и семь месяцев. Многовато, конечно, но сочетание этих цифр дало Вендерку неоспоримые аргументы. Дело в том, что две семерки гарантируют ребенку счастье, причем родители, заботясь о счастливой судьбе потомка, могли так его зачать, чтобы он не спешил рождаться.

— А… ага! — понял трактирщик. — Значит, согрешение является законным, но только один раз?

— И при хорошем юристе.

Выседел вздохнул. Схватил кубок, подставил под кран бочонка, однако тут же быстро убрал.

— Что, Петунка пить не дает? — догадался Збрхл. — Нет идеальных жен. Ну а коли уж речь зашла об этом Гремке, трахнутом попугае, то скажу тебе, Йежин, что, если б ты захотел получить развод, у тебя есть прекрасный аргумент. Тот же Вендерк представлял корчмаря, который хотел сменить старую жену на молодую. Ну, они вписали в иск, что она ему запрещает пить. А известно: непьющий шинкарь угрожает безопасности клиента. Потому что, если, к примеру, бочки перепутает и щелока в кубок плеснет? Или, допустим, водки? Так слегка подвыпивший клиент может разницы не заметить, с разгону кварту этого как бы пива в глотку вольет, и готов чебурахнуться. Ну и корчмарь, представь себе, дело выиграл. Да еще и заработал на этом, потому что у него обороты поднялись. Приходили другие мужья, совета просили… Я ничего тебе не предлагаю, но если ты ищешь способа оживить дело…

— Збрхл шутит, — на всякий случай заверил Дебрен. И напрасно: походило на то, что хозяин пропускает мимо ушей все более очевидные сигналы.

— Петунка пиво как таковое пить разрешает, — торопливо глянул Йежин на бочонок. — Только то, которое сама сварила или купленное.

— А какое еще бывает? — удивился Збрхл. Потом спросил слегка обеспокоенно: — Наколдованное? Ты хочешь сказать, что она все же… на той метле… время от времени?..

— Нет, — вздохнул Выседел. — Это было бы хорошо. Я помнил бы, какой вкус у пива. А так… Покупать нам не на что, а собственное не из чего варить. После того как Пискляк убил у нас последнюю лошадь, я мотыгой поле копаю, а известно: на мотыжном хозяйстве пива не наваришь. Хорошо хоть с голоду не помираем.

— Ага. — Збрхл наполнил кубок. — Значит, это только для гостей? Похвально, что ты так о семье заботишься. Но раз уж я этот бочонок купил, может, с нами напьешься?

— Купил? — Дебрен оценил размеры бочонка.

— В долг взял. Под залог золота из того сундука, который у меня грифон украл.

— Догадываюсь, что договор ты заключал не с госпожой Петункой.

— Э-э-э… Она как раз вышла. В мойню, с Лендой. Не мог же я помешать. — Збрхл осекся, наморщил лоб. — А знаешь, пожалуй, ты прав. Порядочность требует того, чтобы и хозяйку спросить. — Он начал подниматься с лавки. — Пойду в оконце постучу. У вас, надеюсь, есть оконце в мойне? Или хотя бы щель большая, через которую можно было бы?..

— Сядь, — холодно бросил Дебрен. В голосе у него было что-то такое, что заставило ротмистра быстро вернуться на лавку.

— Окон нет, — сказал Йежин. — А из отверстий у нашей мойни есть только одна выломанная доска… Погоди, посчитаю… двести два года тому назад.

— Двести лет мойня стоит? С дырой? — Збрхл снова начал подниматься. — Так дыра, наверное, увеличилась и… ну, угрожает безопасности. Однако пройдусь. Вдруг, не приведи Господь, что-нибудь снова начнет валиться, пригодятся поблизости сильные мужские руки, которые могут Петунку…

— Сядь, — буркнул магун. Збрхл, неприятно удивленный, сел и послал через стол вопросительный взгляд. Дебрен добавил мягче: — Не дело серьезному ротмистру крутиться около дыр, которые молокососы с известной целью проделали.

Збрхл скрыл смущение за фальшивой улыбкой.

— А ты, Йежин, — повернулся чародей к трактирщику, — мог бы дыру залатать. Двести лет — большой срок. Не говори, что некогда было.

— Не латал ни я, ни все до меня, потому что она историческая и когда-нибудь еще может «Невинке» доход принести.

— Предпочитаю не спрашивать, каким образом. Только предупреждаю: если ты таким манером с Ленды зарабатывать начнешь, то можешь нарваться на крепкое нравоучение.

— Ну что вы, господин Дебрен! Я не об этом… Конечно, я подумывал, чтобы небольшую плату брать за наблюдение. Но наблюдение самой дыры, а не через нее. Потому что эта дыра гораздо интереснее тех, которые… То есть она — как бы историческая. Оставшаяся после действий народного героя, патриота и большого человека. Который собственной рукой доску выломал.

— Уж лучше помолчи, — буркнул Збрхл. — По ту сторону гор и без того над морваками смеются, мол, весь патриотизм у них в пивопитии и поедании кнедликов проявляется. Если еще пройдет слух, что мы считаем героями тех, кто на подглядках за бабами зарабатывает, то и совсем…

— Но я же о королевиче Претокаре говорю! Вы ж не скажете, что он патриотом не был! А кто Смойеед опустошил? Кто на Лелонию напал, спалив тридцать шесть городов и бесчисленное множество деревень? Кто с кесарем до самой Бооталии дошел и трофеев на тысяче телег привез?