Мишель и господин Икс - Байяр Жорж - Страница 16
- Предыдущая
- 16/27
- Следующая
Нет, с этим журналистом точно было что-то не так… Он не мог произнести и трех слов, не затянувшись своей трубкой. Зиго казался не вполне нормальным — или, во всяком случае, крайне возбужденным.
12
Журналист удобно устроился в кресле. Казалось, он чувствует себя как дома.
Я вам уже сказал, что расследую одно интереснейшее дело… Кстати, вы, наверно, читали об этом в газетах, примерно месяц назад? Нет?..
Простите, мы не читаем газет, — сухо ответил Мишель, немного раздраженный болтливостью и бесцеремонностью посетителя.
Напрасно! В вашем возрасте нужно следить за тем, что творится вокруг. Впрочем, неважно… Я хотел сказать, что примерно месяц назад один достойный человек сделал в окрестностях Макона одну любопытную находку. О ней много шумели в прессе.
И что он там нашел? — вежливо спросил Даниель.
Вообразите: этому человеку принадлежал заброшенный дом недалеко от железной дороги Париж — Марсель. Он зачем-то отправился туда… Не знаю, может, хотел его продать… Короче, он приехал в этот дом, впервые за десять лет, а может, больп/е, это неважно…
Мишель отметил про себя, что журналист очень любит некоторые выражения. Так, «я хотел сказать» и «это неважно» звучали чуть ли не через слово.
— Я хотел сказать, что когда он туда приехал, на чердаке… вернее, в развалинах чердака… так вот, он нашел там мешок с письмами.
Зиго поднял руку с трубкой и посмотрел на слушателей с таким видом, будто эта новость способна была перевернуть мир с ног на голову. Видимо, этот человек так погрузился в свое расследование, что для него ничего больше не существовало.
Мешок с письмами! Причем девятилетней давности. Конечно, распотрошенный, то есть, я хотел сказать, вскрытый… Но почти все письма были на месте, насколько об этом можно было судить.
За девять лет ничего не пропало? — спросил Мишель, против своей воли захваченный красноречием журналиста.
Эти мешки для писем очень прочные, да и Мышам они вряд ли понравились бы… Иначе от писем осталось бы только кружево… — Зиго засмеялся, довольный найденным образом, и продолжил: — Как кружево… да! Забавно, правда? Впрочем, это неважно. Я хотел только сказать, что этот человек нашел на чердаке мешок с письмами девятилетней давности.
А известно, как он туда попал?
Я как раз собирался рассказать об этом. Вы, конечно, еще слишком молоды и не помните о той серии нашумевших ограблений почтовых вагонов, о которых столько писали девять лет назад.
Ограблений?
Вот именно. Их грабили, чтобы завладеть ценностями, которые перевозились в мешках. Обычно грабители уничтожали оставшиеся письма, да и сами мешки. Чтобы замести следы. Но* на сей раз вор, взяв то, что искал, просто спрятал мешок в заброшенном доме. Близость железной дороги позволяет предположить, что злоумышленник выкинул мешок с поезда, а сообщник его подобрал. Впрочем…
…это неважно, — серьезно продолжил Мишель.
Вот именно. Главное, что письма были найдены. Этот человек… я имею в виду, тот, кто нашел мешок… отдал его жандармам, а те, сообщив об этом начальству, как и положено, передали его на почту.
На почту? Как обычные письма?
Совершенно верно. Как вы догадываетесь, я навел справки: в случае, если почтовое отправление заблудилось — а потерянные письма тоже относятся к «заблудившимся», — как только его находят, оно обычным образом отправляется адресату.
Даже столько лет спустя?
Даже столько лет спустя. Поскольку существует принцип, согласно которому письмо принадлежит адресату. И почта всегда следует этому принципу. Но, к счастью, корреспондент «Все для всех» проявил инициативу. Вы понимаете, эта история наделала много шуму в наших краях. Корреспондент добился от жандармов разрешения переписать адреса получателей, а если были обратные адреса, то и их тоже.
— Но… зачем они ему?
Клод Зиго просиял и вскочил с кресла так неожиданно, что мальчики непроизвольно заняли оборонительную позицию.
— Вы, видимо, не знаете, что истинный журналист, достойный этого имени, всегда использует любую возможность провести расследование, сделать репортаж, который заинтересует читателей.
В истории с письмами есть элемент сенсации.
Наш главный редактор, увидев список, послал шестерых сотрудников встретиться с адресатами этих так сильно запоздавших писем и расспросить их…
Братья переглянулись. Что интересного может быть в подобном расследовании, когда прошло столько времени?
— Итак, я хотел сказать, что мне, как и пятерым моим коллегам, поручили задать адресатам этих писем один вопрос: «Изменилась бы ваша судьба, если бы это письмо пришло вовремя?»
Ребята почувствовали себя легче. Как ни необычно выглядел визит Клода Зиго, у него имелось разумное объяснение. Конечно, это был довольно своеобразный человек. В его поведении бросалось в глаза что-то нервное, какая-то нездоровая аффектация; однако его объяснения представлялись вполне правдоподобными. Оставалось выяснить только один важный момент.
Ну хорошо, — сказал Мишель. — Ваше расследование в самом деле представляет некоторый интерес, если в заблудившемся письме был важный документ, или ответ, которого с нетерпением ожидали, или какое-то решение. Но…
Я вижу, вы меня понимаете, — проговорил Зиго, все более воодушевляясь. — Должен признать, результаты, полученные мной и моими коллегами до… сих пор, были, скажем так, не очень впечатляющими. Вы не представляете себе, какими банальностями полна переписка в наше время. Ах!.. Как далеко мы ушли от эпохи Людовика XIV! Погода, болезни детей — вот и все, о чем сейчас пишут. Но направляясь к вам… направляясь к мадам Терэ и мадемуазель де Маливер, я был убежден, что услышу нечто более интересное…
Репортер смотрел на мальчиков взглядом, в котором смешались и возбуждение, и надежда, и жадное любопытство. Казалось, от них он и ждал тех самых «сенсационных», как он говорил, 'откровений.
— Простите, мсье, — заявил Мишель, — но я не вполне понимаю, какое отношение к вашему расследованию имеют моя бабушка и мадемуазель де Маливер.
Во взгляде Зиго ясно читалось сожаление. Казалось, сейчас он, грустно покачав головой, скажет вслух: «Нет, прошу вас! Не говорите мне, что вам нечего сказать…»
— Дело в том, — проговорил журналист тоном, в котором звучало что-то вроде оскорбленного самолюбия, — что в числе адресатов значится и мадемуазель де Маливер.
Мишель и Даниель остолбенели. На них было интересно смотреть в этот момент: открытые рты, круглые глаза, склоненные головы. Они даже отклеились от камина и шагнули поближе к журналисту.
Не может быть! — пробормотал Мишель. — Ведь Анриетте тогда… минуточку… да, верно, ей было не больше десяти лет.
Неважно, — быстро ответил журналист. — Ее имя значится в списке. А письмо было от… минутку… — Зиго достал свою записную книжку и торопливо перелистал ее. — Вот… нашел! Письмо было от графини Гортензии де Маливер, живущей в Рон-Рояле, Компьень.
И он с вызовом посмотрел на мальчиков, словно готовясь к тому, что они посмеют отрицать столь очевидные факты.
— Черт побери! — пробормотал Даниель. — От графини Гортензии!..
В течение этих дней они столько говорили о покойной графине, что были поражены, услышав ее имя от постороннего человека.
— Вот видите, молодые люди, — сказал Зиго. — Вы понимаете, что я никогда не решился бы побеспокоить вашу бабушку и мадемуазель де Маливер, если бы не был уверен в том, что это не будет напрасно.
Он был явно удручен тем, что кто-то усомнился в его деликатности, в том, что он не стал бы беспокоить двух незнакомых женщин по пустякам.
— Впрочем, это неважно! Я думаю, такое не обычное письмо не прошло здесь незамеченным, о нем много говорили, ведь верно?
Братья снова удивленно переглянулись. Зиго, кажется, был уверен в том, что говорит. Эта уверенность навела их на мысль: может быть, их бабушка или Анриетта просто забыли про письмо? Или специально не рассказывают о нем? Может, речь там шла о каком-то семейном секрете, который касался Анриетты, и только ее одной…
- Предыдущая
- 16/27
- Следующая
