Мишель - Морской волк - Байяр Жорж - Страница 1

• 1/30
• Следующая

«Бур» шел со скоростью десять узлов.

Его длинный серый корпус с белыми постройками на корме раскачивался под грозовым небом, то и дело зарываясь в пену.

Капитан Памье, стоя на капитанском мостике, сверял курс, рассчитывая время.

От его коренастой широкоплечей фигуры и красного обветренного лица с пушистыми светлыми усами исходило ощущение силы и спокойствия. А между тем по резкости движений нетрудно было догадаться, что он взволнован.

Капитану исполнилось сорок лет, больше двадцати из них он отдал морю — и вот наконец впервые командовал кораблем. Как ему хотелось, чтобы этот рейс прошел идеально, оставил о себе хорошую память! Рейс из Марселя в Бужи…

Памье взглянул за окно, вздохнул и поморщился от досады.

— Ну и погодка! — проворчал он, покусывая ус. — А еще июль называется…

И в самом деле — палуба блестела от дождя.

Легкие, почти невесомые, клубящиеся, как дым, облака то и дело цеплялись за мачты. Мелкий моросящий дождь размывал горизонт.

С рассветом на море опустился необычный для этого времени года туман, поднялось волнение. Теперь корабль качало куда сильнее, чем в полночь, когда они вышли из Марселя.

Капитан взглянул на карту.

«Однако на траверзе Балеарских островов мы все же окажемся вовремя, — подумал он. — К девяти точно будем. Из графика не выбиваемся».

Памье снова вздохнул и посмотрел на часы. Через несколько минут первый помощник капитана Порьон примет у него вахту. Вспомнив об этом, капитан нахмурился; ему стало слегка не по себе.

Его с самого начала смущала некоторая ирония, с которой относился к нему первый помощник.

«Я ему несимпатичен, это очевидно, — думал капитан. — Наверняка он рассчитывал сам повести корабль в этот рейс! Он бывалый моряк, только ему не везло…»

Памье постарался отогнать от себя эти неприятные мысли. Молчаливая враждебность первого помощника портила ему радость от сознания, что он хозяин на «Буре».

Капитан принадлежал к той категории людей, которым необходимо для полного счастья чувствовать к себе симпатию. Возможно, для человека, стремящегося стать капитаном, это было слабостью, с которой надо было бороться.

Еще один из его подчиненных внушал ему беспокойство. Капитана тревожил один недавний, на первый взгляд незначительный инцидент — он тогда сделал выговор лейтенанту Тревье, радисту, за плохое состояние его каюты.

«Конечно, я разговаривал с ним сухо, — говорил себе Памье. — Он молод годами, а по натуре еще моложе. К тому же ужасно безалаберный. А для радиста отсутствие порядка — существенный недостаток. Возможно, мне не надо было отчитывать его так строго. Я, кажется, его сильно задел. А впрочем, ладно, пройдет!»

И тем не менее двое офицеров на борту имели все основания затаить на него злобу.

Глядя на волны, капитан Памье склонялся к мысли, что ненастье на море вполне соответствует атмосфере на борту «Бура».

Офицер тряхнул головой, стараясь не думать больше ни о чем, кроме навигации.

«Если погода и дальше будет ухудшаться, — сказал он себе, — придется снизить скорость! Да уж, ничего не скажешь, все в этом путешествии не так, как я предполагал…»

На корме, в трюме номер два, царил желтоватый полумрак. Единственная, забранная решеткой лампа бросала слабый свет на крашеную обшивку, к которой была прислонена металлическая лестница. В центре трюма ровными рядами были сложены ящики, опутанные паутиной пеньковых тросов. На светлом свежем дереве причудливыми рисунками выделялись сделанные жирными чернилами надписи.

Между загромождавшим середину помещения грузом и огромным стеллажом с толстыми металлическими, присыпанными рыжей ржавчиной трубами осторожно, неуверенно проскользнула какая-то фигура.

От сильного удара волны корабль качнуло. Фигура дернулась, беспомощно вытянула руки и, вскрикнув, рухнула на трубы.

Ай!

Незнакомец медленно поднялся и вынырнул на свет. Это был темноволосый парень в джинсах и хлопчатобумажной фуфайке в сине-белую полоску, обеими ладонями сжимавший лоб.

Ну вот, теперь шишка будет! — прошептал он, осторожно ощупывая ушибленное место.

Он был высокий, спортивного вида, лет пятнадцати.

«Не слишком-то удобно путешествовать без билета, — думал он. — Похоже, пари мне не выиграть…»

Минуту передохнув, он снова занялся поисками убежища. Шершавые жгуты и канаты больно цепляли за руки, словно кто-то специально расставлял ему ловушки.

В трюме было довольно жарко, пахло рассолом, жиром и краской одновременно.

И все-таки на таком грузовом судне, как это, наверняка найдется, где спрятаться, — буркнул странный пассажир.

Он наткнулся на толстую стену из склепанных между собой металлических листов, перегораживавшую корабль по всей ширине; она одновременно служила водонепроницаемой переборкой и придавала корпусу корабля необходимую жесткость.

Мальчик обошел груду ящиков и включил электрическую лампу. Здесь тоже валялись трубы.

«Трубопровод будут строить», — решил пассажир.

Наткнувшись на полные мешки, прикрытые сверху плоскими коробками, он совсем было отчаялся. Но, забравшись наверх, приглушенно вскрикнул:

— Эврика! Это-то мне и нужно!

За баррикадой из мешков оказалось свободное пространство — метра два площадью, — словно специально предусмотренное для него. Он убедился, что коробки довольно легкие.

«Никто и не заметит, что я их передвинул», — сказал он себе.

И тут же принялся за дело. Он выстроил на полу две опоры, а сверху, как крышу, установил другие ящики — получилось довольно сносное убежище, совершенно не заметное с той стороны, откуда он пришел. Мальчик снова перебрался через мешки и полюбовался своей работой. Со стороны казалось, что ящики лежат плотными рядами, и угадать под ними пустое пространство было практически невозможно.

Мальчик залез в свое укрытие и, удобно вытянувшись, взглянул на часы.

«Еще десять минут, — подумал он. — Может, у меня и не слишком шикарная каюта, но ничего страшного. Наверное, в другом трюме мне повезло бы больше. Жаль, что они между собой не сообщаются!»

Он чувствовал себя довольно сносно, несмотря на шишку на лбу. Потушив лампу, мальчик стал прислушиваться к звукам корабля, среди которых преобладал мощный и размеренный шум машины.

Но облегчение длилось недолго. Мальчик не подумал об одной мелочи, той самой капле воды, которая точит камень.

Там, где он спрятался — на самой корме корабля, — качка чувствовалась сильнее, чем где-либо. Не прошло и нескольких минут, как жара и духота сделали свое дело: мальчика затошнило.

— О, нет, — жалобно протянул он. — Только не это, только не морская болезнь!..

Где-то на верху трапа ударил колокол. Мальчик удивленно посмотрел на часы. Они показывали пять минут шестого.

«Надо же, спешат, — подумал он. — Или вахтенный опоздал?»

Он не был моряком, но, прежде чем попасть на «Бур», перечитал все книги на эту тему, которые смог достать: «Морской словарь», «Пособие по каботажу», рассказы великих путешественников, — и они разожгли его любопытство. Впрочем, он вынужден был признать, что вся эта книжная теория — ничто по сравнению с тем удовольствием, которое он испытал, попав на корабль.

Из книжек ему было известно, что матросы на судне дежурят сменами — по восемь часов в день"

Каждая смена делится на две вахты, которые несут службу по четыре часа. Иначе говоря, шестая часть экипажа всегда работает, а остальные отдыхают. Часы отбивает колокол на капитанском мостике. Два удара — прошел один час, четыре удара — второй, шесть ударов — третий, и восемь— конец вахты, смена дежурства.

Поскольку колокол только что ударил два раза, это означало, что истек первый час второй вахты, начинавшейся в шестнадцать часов, — иначе говоря, было пять часов дня.

"Что проку от того, что мне все это известно! — злился мальчик. — Бороться с морской болезнью это не помогает".

• 1/30
• Следующая