Маленький МИФОзаклад - Асприн Роберт Линн - Страница 29

• Предыдущая
• 29/33
• Следующая

– Это уж точно, – шепнул он в ответ, оглядываясь удостовериться, что никто не слушает. – Если не будешь следить за собой, вся эта слава вскружит голову. Слушай, ты не хочешь выпить чего-нибудь, прежде чем мы начнем?

– Только не это, – рассмеялся я. – Я хочу иметь ясную голову, когда мы вступим в бой.

– Как угодно, – пожал плечами он.

И прежде чем я успел еще что-нибудь сказать, он повернулся к толпе и снова повысил голос.

– Нельзя ли потише? – проревел он. – Мы тут собираемся сыграть в карты!

Словно по волшебству шум прекратился, и все глаза снова обратились в нашу сторону.

Я вдруг пожалел, что не согласился выпить.

Стол нас ждал. Перед ним стояло только два стула, а на поверхности стола располагались две аккуратные стопки фишек.

Я пережил внезапный приступ страха, сообразив, что не знаю, какой стул стоит лицом к югу, но Ааз пришел мне на выручку. Выскочив из толпы, он отодвинул стул и поддержал его, предлагая мне сесть. Для толпы это выглядело как вежливый жест, но мои друзья поняли, что я чуть было не отклонился от правил, которые с таким трудом пытался запомнить.

– Карты! – приказал Малыш, протягивая руку, когда опустился на стул напротив меня.

В его руке материализовалась новенькая колода. Он стал изучать ее, словно бокал с вином: посмотрел на свет, чтобы удостовериться, цела ли обертка, даже понюхал печать, проверяя запах фабричного клея.

Удовлетворенный осмотром, он предложил колоду мне. Я улыбнулся и развел руки, показывая, что все в порядке. Черт возьми! Если он ничего не нашел, то уж я-то наверняка не замечу никакого шулерства.

Однако мой жест, казалось, произвел на него впечатление, и он, прежде чем вскрыть колоду, отвесил мне легкий поклон. Как только карты были извлечены из футляра, короткие и толстые пальцы Малыша как будто зажили самостоятельной жизнью. Быстрыми движениями они извлекли джокеров и отбросили их в сторону, а затем принялись снимать с колоды по две карты, одну сверху и одну снизу.

Наблюдая за этим процессом, я начал понимать, почему рукопожатие Малыша было таким мягким. Несмотря на свою величину, его пальцы, приступив к своей задаче, сделались изящными, тонкими и чувствительными. Эти руки принадлежали отнюдь не чернорабочему и даже не боксеру. Они существовали для выполнения только одной работы – обращения с колодами карт.

Теперь колода была вчерне перемешана. Малыш сгреб кучу карт, подровнял их, а затем несколько раз быстро перетасовал. Движения его были такими точными, что, когда он закончил, ему даже не пришлось снова подравнивать колоду – он просто поставил ее в центр стола.

– Тянем, кому сдавать? – спросил он.

Я повторил свой прежний жест.

– Я тебе уступаю.

Даже это, кажется, произвело впечатление на Малыша… и толпу. По залу прокатился шепоток – обсуждались плюсы и минусы моего шага. Правда же заключалась в том, что, понаблюдав, как обращается с колодой Малыш, я стеснялся показывать свою позорно низкую квалификацию.

Он протянул руку к колоде, и карты снова ожили. С гипнотическим ритмом он принялся сдвигать колоду и перетасовывать карты, не переставая пристально глядеть на меня немигающими глазами. Я знал, что он давит мне на психику, но был бессилен бороться с этим.

– Для захода, скажем, по тысяче?

– Давай по пять тысяч, – парировал я.

Ритм сбился. Малыш почувствовал это и быстрым движением прикрыл колоду. Отставив на миг карты, он протянул руку к своим фишкам.

– Пусть будет пять тысяч, – согласился он, кидая пригоршню в центр стола. – И… мой фирменный знак.

За фишками в банк последовала белая мятная конфетка-холодок.

Я отсчитывал собственные фишки, и тут мне кое-что пришло в голову.

– Сколько это стоит? – спросил я, показывая на конфету.

Это удивило моего противника.

– Что? Мята? Грош пачка. Но тебе незачем…

Не успел он договорить, как я добавил к своим фишкам мелкую монету, толкнул все в центр стола, схватил его конфету и сунул ее в рот.

На этот раз публика действительно ахнула, прежде чем впасть в молчание. Несколько мгновений в зале не слышалось ни звука, кроме хрустящей у меня на зубах карамели. Я чуть не пожалел о своем дерзком шаге. Конфета оказалась невероятно крепкой.

Наконец Малыш усмехнулся.

– Понимаю. Хочешь съесть мое везение, да? Хорошо. Очень хорошо. Однако ты обнаружишь, что для того, чтобы справиться со мной, требуется нечто большее.

Говорил он веселым тоном, но глаза его потемнели, и тасовать карты он принялся более резко, даже как-то мстительно. Я понял, что добился успеха.

Я украдкой взглянул на Ааза, и тот лукаво подмигнул мне.

– Сдвинь!

Колода очутилась передо мной. Действуя с нарочитой беззаботностью, я сдвинул колоду примерно посередине, а затем откинулся на спинку стула. Хоть я и пытался принять небрежный вид, мысленно я скрестил пальцы рук и ног и все прочее, что поддавалось скрещиванию. Я изобрел собственную стратегию и ни с кем не обсуждал ее… даже с Аазом. Теперь нам предстояло увидеть, как она сработает.

Одна карта… две карты… три карты перелетели ко мне через стол, рубашкой вверх. Они скользнули по столу и легли ровнехонько в ряд – еще один штрих к мастерству Малыша – и лежали там, словно готовые взорваться снаряды.

Я игнорировал их, ожидая следующую карту.

Она прибыла и, пролетев, остановилась рубашкой вниз, рядом с предыдущими. Это была семерка бубей, а себе Малыш сдал…

Десятку бубей. Десятку!

Правила зазвучали у меня в голове, словно навязчивая мелодия. Десятка в открытую означала, что моя семерка убита… ничего не стоит.

– Ну как, съел мое везение? – хохотнул Малыш. – Моя десятка пойдет за… пять тысяч.

– И пять сверху.

На этот раз толпа ахнула громче… возможно, потому, что к ней присоединились мои тренеры. Я услышал, как Ааз шумно прочистил горло, но не взглянул в его сторону. Малыш с нескрываемым удивлением воззрился на меня. Он явно ожидал, что я либо пасану, либо поддержу… потому что это было бы самым разумным в моей ситуации.

– Ты высоко ценишь эту убитую карту, – задумчиво проговорил он. – Ладно. Поддерживаю. Хороший банк.

Еще две карты проплыли по столу рубашкой вниз. Я получил десятку! Точнее – десятку треф. Это аннулировало его десятку и вновь оживляло мою семерку.

Малыш получил единорога червей. Дикая карта! Теперь у меня были десятка и семерка против его пары десяток.

Восхитительно.

– Не буду обманывать тебя, – улыбнулся мой противник. – Пара десяток стоит… двадцать тысяч.

– И двадцать сверху.

Улыбка Малыша растаяла. Он метнул быстрый взгляд на мои карты, а затем кивнул.

– Поддерживаю.

Никаких комментариев. Никакого подтрунивания. Я заставил его призадуматься.

В путь отправились следующие карты. В мой строй скользнула тройка червей. Убитая карта. В противовес ей Малыш получил…

Десятку червей!

Теперь я видел три десятки против моих десятки с семеркой! Моя решимость на мгновение поколебалась, но я снова подкрепил ее. Я зашел уже слишком далеко, чтобы теперь менять стратегию.

Малыш задумчиво глядел на меня.

– Полагаю, ты не пойдешь с этим на тридцать?

– Не только пойду, но и загну твои тридцать.

В зале послышались приглушенные восклицания зрителей, явно не веривших своим ушам… и еще кое-какие не столь приглушенные голоса. Некоторые из последних я узнал.

Малыш лишь покачал головой и без единого слова толкнул в банк положенное число фишек. Толпа замерла и вытянула шеи, стремясь увидеть следующие карты.

Мне – дракон пик, а Малышу – великан червей.

Никакой очевидной помощи ни тому, ни другому игроку… за исключением того, что у Малыша теперь имелись три открытые карты червей.

Несколько мгновений мы оба изучали карты друг друга.

• Предыдущая
• 29/33
• Следующая