В прицеле свастика - Каберов Игорь Александрович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/74
- Следующая
Утром 13 июля 1941 года три наших товарища — Владимир Халдеев, Михаил Багрянцев и Михаил Федоров — улетели под Старую Руссу, звено Егора Костылева — в Куплю. Им предстояло базироваться на других аэродромах. Собрав остальных летчиков, командир сказал, что, видимо, на днях кому-то предстоит лететь в Эстонию. При этом он глянул в мою сторону, и я подумал, что ответственное задание поручат, наверное, нашему звену. Командир продолжал говорить, а я уже представил себе Таллин, его узкие, как ущелья, улочки средневековья и широкую морскую гавань со множеством кораблей. Незадолго до войны мы ездили в эстонскую столицу на общефлотский смотр художественной самодеятельности и размещались там в первоклассных каютах огромного корабля «Вирония», Весь Таллин пел в те дни, радуясь свободной и светлой жизни. А вот теперь ему угрожает фашистское нашествие. Старый Томас — хранитель города, о чем ты думаешь сейчас, стоя на своей башне? Не печалься, мы тебя в беде не оставим!..
— Вы поняли, лейтенант Каберов? — повысил вдруг голос майор.
Оказывается, я так задумался, что, не расслышал его последних слова и смотрел на него, будто спросонья.
— Поняли, Каберов? — переспросил майор. — Вы и ваши товарищи стали основными базовыми летчиками. Ваше звено при любых обстоятельствах остается здесь. Прикрытие Кронштадта — наша главная задача.
Командир посмотрел на часы, напоминая нам, что до очередного вылета остается восемь минут, Затем последовало обычное предупреждение о необходимости внимательного наблюдения за воздухом.
Вот тебе и Таллин! Возле самолета Алиева мы остановились.
— Ничего, Таллин — это не основное направление, — сказал Гусейн, как бы утешая кого-то, — Главные бои предстоят, видимо, здесь.
Он что-то еще хотел сказать, но в воздух взвилась зеленая ракета, и мы заняли свои места в кабинах. Запускаю мотор и думаю: а ведь Гусейн, наверное, прав. Здесь предстоят трудные бои. Только они еще впереди, а в Таллине уже сейчас есть работа для нашего брата. До чего же надоел этот «святой барраж» над базой и этой Маркизовой лужей! Недаром нас Новиков давно называет базовыми летчиками.
Мы уже выруливаем, когда наперерез нам выбегает техник. Он показывает руками крест. Возле кабины моего самолета вырастает фигура Аниканова. Струей от винта у адъютанта сбило фуражку. Он бежит за ней, возвращается и, обращаясь к нам, торопливо сообщает, что ночью фашисты бомбили Клопицы и что сейчас, видимо, последует команда прикрыть этот аэродром.
— А что, ожидается повторный налет?
Аниканов улыбается, неопределенно пожимает плечами.
Но уже в следующую минуту послышалась команда: «На Клопицы!» Мы прямо со стоянки пошли на взлет. Я испытывал радостное чувство: «Хорошо! Хоть раз не на базу».
Деревня Клопицы, с белой церковью в центре ее, примыкает к аэродрому. Самолетов на аэродроме нет. Интересно, что же бомбили здесь немцы во время налета, что видели они с высот ночного неба на этом пустынном поле и в этой чаще, вставшей зеленой стеной вдоль северной границы аэродрома? Небольшие воронки от сброшенных на него бомб темнеют, словно раскатившиеся монеты.
Алиев и Соседин идут рядом. Снова разглядываю воронки. Пытаюсь вообразить, как здесь, над этим полем и лесом, ночью кружили фашистские самолеты. «Днем бы их увидеть да разделаться с ними, — думаю я. — Должны же мы, истребители, когда — нибудь истребить хоть одного фашиста. Неужели мы так молоды, что нам ничего нельзя доверить? В Таллин — нельзя, под Старую Руссу — тоже. Просил командира послать нас под Выборг. Положение там серьезное. Наши с трудом сдерживают яростные атаки финских войск. Но командир сказал, что авиацию противник не применяет и что драться в воздухе не с кем. „А штурмовать? — возразил я. — Почему бы не штурмовать?“ В ответ последовало: „Не горячитесь. Когда нужно будет, пошлют“. — „Так ведь нужно же, нужно, товарищ командир!..“ Но он лишь посмотрел на меня сощуренными глазами и ничего больше не сказал…
Что такое? Алиев вышел вперед и подает сигнал «Внимание». С юга идут неизвестные самолеты! Разворачиваемся — и к ним. Нет, это не противник. Это два наших МИГа возвращаются с задания. А у Алиева глаза зоркие. Молодец, далеко видит. Мы возвращаемся к Клопицам. Я внимательно наблюдаю за воздухом и ругаю себя за то, что в полете думаю о постороннем. Время наше истекает. Делаем последний круг над Кло — пицами. Я смотрю на проплывающий под крылом аэродром. Откуда мне знать, что скоро рядом с ним в непроглядном лесу будет стоять наша палатка и что именно здесь, в Клопицах, развернутся события, которые оставят след в моей памяти на всю жизнь?
После посадки я доложил адъютанту о полете. В землянке было тихо. Что-то писал, склонясь над столом, Исакович.
— О Ефимове ничего не слышно, товарищ комиссар?
— Нет, ничего. Уже третий день никаких вестей, А ты откуда прилетел? С базы?
— Нет, мы Клопицы прикрывали. Вроде бы некоторое разнообразие. Но все равно обидно. Когда немцы бомбят, нас нет, немцы ушли — мы прилетели. Да и охранять там нечего. Пустой аэродром.
— Как пустой? — Комиссар оторвался от работы. — Я недавно был в Клопицах и хорошо знаю, что вы там охраняете.
— Лес охраняем. Больше там ничего нет.
— А в лесу? В лесу ничего не заметили? — спросил он. — Ну, если не заметили, то это даже хорошо. Это весьма важное сообщение, и мы доведем его до сведения командования клопицкого гарнизона.
ИСЭКОБИЧ рассказал мне, что на аэродроме стоят дальние бомбардировщики, что они укрыты в лесу, что нам, возможно, придется прикрывать их и нести дежурство в Клопицах. Там есть пост ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь). Так что фашистам не удастся безнаказанно бомбить этот аэродром.
Мне не терпелось узнать, кто полетит в Клопицы, и я хотел спросить об этом Михаила Захаровича, но в землянку вошел командир.
— Все еще не унимаешься? — сказал он мне. — Продолжаешь зондировать почву?
Я молчал. Майор жестом пригласил меня сесть и сам сел на нары.
— Послушай, Каберов, — сказал он, — я уже на третьей войне и хорошо знаю, что это за штука. Выполняй точно задания, которые тебе дают, и все будет хорошо. Заваруха предстоит большая. Тебе еще не раз небо с овчинку покажется. Старайся взять от каждого полета как можно больше. Учись быть осмотрительным, отрабатывай взаимодействие летчиков в своем звене. Готовься. Дошло?
— Дошло, товарищ майор!
— Ну вот. А теперь иди, готовь машину. Вылет через пятнадцать минут. Пойдем с тобой в паре на сопровождение бомбардировщиков. На базу Алиев и Соседин сходят одни.
Нашим СБ предстояло бомбить противника на железнодорожной станции Струги Красные (юго — западнее Луги, по дороге на Псков). Семерку бомбардировщиков прикрывали вместе с нами два армейских И-16. Погода стояла хорошая. Истребителей противника над целью не было, и СБ отбомбились нормально. Мы проводили их до Сиверской и возвратились на свой аэродром.
— Видал? — спросил меня Новиков, когда я подошел к нему, чтобы доложить о выполнении задания.
— Так точно, товарищ майор. Как СБ бомбы бросили, как что-то рвалось и горело. Все видел.
— Да я не о том! Какая мощь-то у них, видал? Два И-16 на семерку СБ! Трудно, значит, армейским летчикам, если который день просят помощи у нас…
В тот день мы сделали еще три вылета на прикрытие базы. Утром поступил приказ о посылке звена истребителей в Клопицы. Объявив его, майор вызвал к себе Кирова, Годунова и Тенюгина. Он проинструктировал этих летчиков и велел им не задерживаться с вылетом. Агеев должен был перебросить в Клопицы на самолете У-2 технический состав. Имущество было приказано отправить туда на стартере — специальной машине с приспособлением для запуска самолетного двигателя.
После отлета Кирова, Годунова и Тенюгина в Клопицы я стал подумывать о том, что нам не доверяют. Прошел еще день, и очередной вылет на прикрытие базы показался мне прямо — таки невыносимым. Чтобы не расхолаживать летчиков, я спокойно объяснил им уже давно заученный порядок действий в полете над базой и добавил, что, выполнив задание, мы в порядке тренировки проведем прямо над Кронштадтом учебный бой.
- Предыдущая
- 7/74
- Следующая
