Я подарю тебе любовь - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/52
- Следующая
Бронник, прикрывавший пах, был побит мелкими осколками, Денису разворотило правую ногу, и пацан живой, но голень всю до колена и ступню, как мясорубкой, прошло.
Им повезло: медики недалеко находились. Пока бойцы накладывали жгут из ремня, кололи и уговаривали, больше от запоздалой реакции: «Потерпи, командир, мы мигом!», медики уж и подоспели.
Когда, с Дениса разрезав, сняли остатки камуфляжных штанов, он посмотрел на месиво из мышц развороченных, крови, кожи и кусков торчащих перебитых костей, подумал: все, не будет у него ноги.
Ничего! Собрали, сложили, как веселые детские картинки пазлы. И мальчишку собрали, не ампутировали ступню, хромать будет всю жизнь, бегать-прыгать не будет, зато к мамке живой вернется! Медики тогда в Чечне чудеса творили — факт!
В госпитале уже в Москве Денис пролежал три месяца, перенеся такое количество операций, что после пятой и считать перестал. Вышел, и началась у него другая жизнь!
Списали его из армии, само собой, пенсию из «восьми копеек», как назвала ее мама, дали — иди живи как-нибудь! Физиотерапия, необходимые лечебные мероприятия, правда, бесплатно, расщедрилась Родина — лечись на здоровье и живи, если сможешь.
Денис жил, но не жил. На работу его никуда не брали — кому калека нужен, когда здоровых и сильных безработных полно, выбирай любого! От болей в ноге он не спал ночами и метался, как зверь в клетке, по квартире днем.
Он не видел ничего впереди, не понимал, что дальше! Он никому не был нужен! Ну, армии, это понятно, но ни государству, ни медикам — у них и потяжелее раненые есть, ни самому себе! Была середина девяностых!
Вообще никто никому ни за каким чертом и ладаном не нужен был! Получалось, что очень зря он в той Чечне не сдох, был бы героем! Родителям медаль бы вручили, а может, и денег каких дали.
Да, родители!
Еще один повод пойти застрелиться!
Они оба работали на нескольких работах, жили, тянули, чтобы прокормить семью и его, Дениса, иждивенца убогого. И мама плакала каждый день, смотрела на него больными, жалостливыми глазами, а отец втихую на кухне в кулак слезы пускал и прикладывался к водочке!
От безысходности глухой!
Денис не выдержал, удалил их от горя своего подальше. Ко всем жизненным засадам добавилась бабушкина болезнь, вот он и уговорил их к ней переехать.
— Да куда же мы?! — сопротивлялась мама. — Ты же вон еле ходишь!
— Переезжайте, мам, бабушке уход нужен, а мне нет!
— А как ты жить будешь? А магазины, продукты, приготовить, постирать! Тебе помощь нужна!
— Справлюсь! — И первый раз за всю жизнь попросил отца: — Увези ее, батя.
Отец понял, и они перебрались к бабушке. Поначалу мама приезжала каждый день, но Денис ее быстро отвадил и от приездов, и от звонков бесконечных одним вопросом:
— Мам, ты меня добить хочешь?
Без мамы нашлись добровольцы добивать!
Денис обивал все возможные пороги, пытаясь хоть где-нибудь устроиться на работу.
Кем? Весьма актуальный вопрос.
Ничего физического, даже в охранники и сторожа путь закрыт, нога подводила, болела, он плохо двигался, опираясь на палочку, на самом деле еле шкандыбал, права мама.
Так кем? Денис пытался везде!
Как-то пошел на собеседование в известную иностранную фирму, устраиваться на склады счетчиком — заносить в компьютер данные прихода товара и отгрузки.
И накрашенная деваха в «намеке» на юбку, которая уже и не мини, довольная сама собой, посмотрев его документы и смерив взглядом с головы до ног, презрительно вернула ему бумаги:
— Нам калеки не нужны!
По дороге домой Денис купил бутылку водки. Выпил. Всю.
На следующий день снова купил, выпил, сходил в магазин за второй. Через неделю, продравшись через суровое похмелье, позвонил отцу и попросил денег. Отец приехал. Привез и деньги, и продукты, посмотрел, что творится, сел в кухне за стол и заплакал. Вытер слезы и начал ругаться, требовать, уговаривать, призывать к разуму и силе воли…
Денис его выгнал и штопором ушел в глухой запой.
А еще через три недели мертвецкого убийственного запоя произошло нечто…
Денис проснулся и не мог двинуться, с перепитых мозгов никак не мог понять, где он и что происходит с ним, мычал, пытался шевелиться — все бесполезно! И вдруг увидел себя со стороны, как будто отделился от тела и стоял рядом — видел прямо! Или это пьяный мираж был, но видел он совершенно точно реальность!
Он лежал в туалете, между унитазом и стеной, грязный, вонючий, облеванный, не человек уже, ошметок человека.
Он тогда порадовался, что пил всегда один, не нуждаясь в компании, и никто, кроме его самого и Господа Бога, не видел его, Дениса Арбенина, в этом нечеловеческом, опустившемся виде животного.
Он пролежал там долго, несколько часов, не смог выбраться, застряв за унитазом, куда свалился в пьяном беспамятстве. Лежал, замерзал, трезвел понемногу и думал такое, что только рядом со смертью ходит, — истину, чистую, незамутненную и незаплеванную.
К вечеру выполз потихоньку.
Снял с себя всю одежду и выбросил. Отдраил грязную ванную, дважды потеряв сознание и стукнувшись головой о бортик. Отдраил, набрал горячущей воды, вымылся, вылез, спустил и набрал еще раз, второй раз вымылся.
Выбрался кое-как, трясясь всем телом, на дрожащих ногах, смог одеться во что-то чистое, заварил себе кружку крепкого чая, выпил залпом, обжигаясь, поставил кружку на стол и дал себе зарок на всю жизнь — никогда не пить!
Все!
С этой минуты Денис Арбенин никогда ничего спиртного не пил, даже пива, и не курил, хотя про курение зарока не давал.
Два дня отлеживался, пил воду, чай, много, выгонял грязь накопившуюся. На третий день кое-как встал, сварил себе супец какой-то из пакета и начал методично, метр за метром, отдраивать квартиру.
Деньги он все пропил. Провел инспекцию продуктов, нашел гречку, макароны, банку тушенки, раскрошившиеся остатки печенья, чай. На этом и жил неделю до следующей пенсии.
Сел, взял ученическую тетрадку и скрупулезно рассчитал, на что и как ему хватит пенсионных копеек. По-честному — ни на что! Ничего, не помрет!
Сходил к врачам, долго выспрашивал, выяснял, какие упражнения, терапия нужны, чтобы восстановить ногу, записывал подробно в ту же тетрадку, в ней же расписал себе каждодневные занятия, нагрузки.
И, чтобы занять себя чем-то продуктивным, решил улучшать свой быт.
Смешно!
На ремонт, даже косметический, просто обои новые поклеить, у Дениса денег не было и взять неоткуда! Но существовали иные варианты, было бы желание! Всегда что-то можно придумать. Электрику в квартире он починил, профилактику сантехническую сделал и решил отреставрировать старый семейный комод: Комод достался маме от бабушки, а бабушке от ее мамы, дореволюционный, массивный красавец, но, увы, битый всеми войнами и временами.
Рядом с ними, на одной лестничной площадке жил сосед Михаил Захарович. Сколько Денис себя помнил, они дружили. К сожалению, лет пять назад умерла жена у Михаила Захаровича, тетя Катя, Денис ее хорошо помнил, очень добрая, с мягкой, понимающей улыбкой.
Сосед видел, что происходило с Денисом, пытался разговаривать, ругал по-отечески, но в тот месяц Денис никого не видел и не слышал, да ему и безразлично все было.
Так вот, Михаил Захарович всю жизнь проработал реставратором-краснодеревщиком. Раньше сей факт Дениса особо не интересовал, а сейчас, занявшись комодом, он к нему обратился. Зашел как-то вечером.
— Михаил Захарович, совет нужен.
— Ну как ты, Денис? Справился с лихоманкой? — озабоченно спросил сосед.
— Справился, дядь Миш.
— Совсем или на время? — искренне переживал Михаил Захарович.
— Совсем.
— Молодец! — просветлел лицом сосед. — Я в тебе не сомневался, не той ты закваски, Дениска, чтобы вгорькую пропадать! А то, что покорежило тебя водкой, так и не винись — всякое бывает, да пройти это самому надо, чтобы понять: не спасет она! Это тоже пережить приходится, когда жизнь прикрутит. — И совсем повеселел, радовался за Дениса: — Ну, ну, что за совет?
- Предыдущая
- 22/52
- Следующая
