Тайна девственницы - Александер Виктория - Страница 12
- Предыдущая
- 12/62
- Следующая
Она быстро убрала руку и распахнула дверь.
– Спокойной ночи!
– Мисс Монтини! – Натаниэль снова схватил се руку и прижал к губам. – Хочу, чтобы вы знали, я не такой негодяй, который легко сдается и признает поражение. – Он поцеловал ее ладонь, и Габриэла вздрогнула. – Но я думаю, что это будет погоня не только за древним артефактом, но и… за артефактом большей значимости, чем Амбропия. Вы можете считать это за предупреждение. – Натаниэль отпустил ее руку и отступил.
– Я буду продолжать думать о том, что меня преследует и пытается соблазнить легкомысленный негодяй. Считаю, что его попытки лишь усложняют нашу общую задачу и не имеют никакого отношения к древним артефактам. Не хочу больше комментировать наши отношения. Я начинаю от них уставать. Спокойной ночи.
Она закрыла дверь прямо перед его лицом. Натаниэль услышал, как она задвигает щеколду. Он постучался в дверь.
– Я не сделал ничего в своей жизни, чтобы заслужить звание негодяя. Постарайтесь запомнить это.
– Пока не сделали ничего, что могло бы опровергнуть это мнение, – послышался голос Габриэлы из-за двери.
– Но вы понимаете, что я полон решимости поцеловать вас при свете луны или солнца. При звездах, в библиотеке, при свете лампы. Где угодно. И я сделаю это.
– Я не буду заключать с вами пари, мистер Харрингтон. Я очень устала.
– Хорошо, я ухожу. Но не забывайте о вашем долге, мисс Монтини.
Приглушенный смех был ему ответом.
Натаниэль несколько секунд еще смотрел на закрытую дверь, затем улыбнулся. Габриэла и ее сердце, без сомнения, были намного более интересны в этой сделке, чем любое другое сокровище. У нее было время подумать над его словами. До утра. И во все дни их совместного путешествия.
Натаниэль медленно пошел в сторону своей комнаты через коридор. Больше всего в этой ситуации его действительно интересовала роль Куинтона. Он должен был убедиться, что брат не причастен к подмене печати. Не то чтобы Натаниэль его подозревал, но Куинтон часто врал. Ради своих целей он был способен исказить факты. Просто его делишки пока никогда не затрагивали честь семьи. Возможно, Куинт знает о Монтини и печати намного больше, чем должен.
Несмотря на вовлеченность брата в эту историю или полное его неведение, Натаниэль не мог не предвкушать новые приключения и волнения. Он не знал, сможет ли разгадать тайну этой печати, но, черт… какие же увлекательные получаются эти поиски! Печать или женщина? И что может стать лучшей находкой?
Габриэла прижалась ухом к двери. Она слышала, как Натаниэль медленно удаляется в свою комнату. Его шаги стихли, открылась дверь. Значит, он живет прямо напротив нее? Интересно, кто решил ее так поселить?
Впрочем, не важно. Он мог бы спать и в ее комнате, на соседней кровати, и ее бы это нисколько не побеспокоило.
Габриэла тяжело вздохнула и огляделась. Комната оказалась намного больше, чем ее собственная, и, конечно, роскошнее. Здесь можно было бы прожить всю жизнь. Сюда бы вошли все ее вещи плюс вещи мисс Флоренс. Слишком шикарная комната. Габриэла не привыкла к таким.
Она заметила на стуле ночную рубашку с изящными рюшечками. Наверняка это наряды Реджины, которыми ее попросили поделиться с гостьей. Габриэла быстро переоделась, погасила свет и забралась под одеяло.
Так странно было спать в чужом доме. В чужой кровати. Кто спал здесь до нее? Какие именитые гости?
Да, надо признать, ее планы провалились. Все пошло кувырком. Нужно было найти одну, всего лишь одну бумажку, подтверждающую, что Харрингтоны знают о печати. О том, что в отцовской коллекции у Стерлинга появилась новая вещь, подарок братьев. Это казалось таким легким заданием! Теперь же она напоминала себе узника, окруженного опасными соседями. Ни выйти из комнаты, ни чихнуть. Странно, что после всех ночных событий она чувствовала себя гостем в доме Харрингтонов. Хотя это может пойти на пользу.
Она ожидала, что леди Уайлдвуд спасет ее от полиции и ареста, проникнется больше остальных ее ситуацией. Зачем графине нянчиться с сиротой и разговаривать с ней о ее матери? Какая такая ностальгия заставляет ее идти навстречу воровке? Неужели у них была столь сильная дружба, что для этого она буквально вырвала Габриэлу из рук полиции? Это было единственной вещью, о которой она не написала Ксерксу в ночном послании.
Иногда ей становилось интересно, кем же была ее мать. Из какой она семьи? Знакома ли с ними леди Уайлдвуд? Письма, которые Габриэла получила в наследство, не проливали света на этот вопрос. Мать сохраняла только сами листки, без конвертов и обратных адресов. Большая часть писем была написана сестрами матери. Там не было ничего интересного – одни сплетни о неизвестных людях с сокращенными именами типа К. и Л. В одном письме говорилось о каком-то ожерелье, которое мать оставила в Англии, уезжая в Италию. Но почему письмо леди Уайлдвуд сохранилось среди писем ее сестер? Кем она ей приходилась? Где искать сестер? И нужно ли, если они сами никогда не проявляли никакого интереса к судьбе племянницы?
Габриэла закрыла глаза и попыталась заставить себя заснуть. Но мысли, жестокие мысли лезли ей в голову. Если бы что-то странное не произошло с матерью, если бы она не уехала из Лондона, то жизнь у Габриэлы сложилась бы совсем иначе. Или если бы ее тетки забрали ее из Италии к себе и воспитывали как родную дочь? Она бы росла как настоящая английская леди в настоящем английском доме. В комнате, как эта. И не походила на цыганку, путешествующую со старшим братом. Не то чтобы она хотела изменить свою жизнь, но она чувствовала усталость от игр судьбы. Годы поездок по жарким странам, изучение истории, дни, полные приключений.
Но… как это – жить в одном городе, в одном доме с семьей? Что значит «дом»? Она жила в Лондоне изредка, между поездками, но никогда не считала его родным городом. Она не принадлежала ему, как и он был чужд ее жизни. Она ни к чему не принадлежала. Она живет везде и одновременно нигде.
Габриэла уткнулась в подушку и всхлипнула. Наверное, ее мать стала бы такой же, как леди Уайлдвуд, – доброй, благородной женщиной. С седыми волосами, строго заправленными под чепец. С красивыми платьями для праздничных балов. Но ничего такого уже никогда не произойдет. И все глупые мысли в чужом доме и в чужой кровати только бередят душу. Ее мать умерла. Тетки не хотят иметь с ней никакого дела. Она не выросла настоящей английской леди.
А если бы все было наоборот… Она была бы идеальной девушкой для Натаниэля Харрингтона!
Да как такое могло прийти ей в голову? Глупость! Габриэла приподнялась в кровати, взбила подушку, попыталась устроиться поудобнее и выкинуть надоедливые мысли из головы. Это все его вульгарные слова, заставившие ее думать о нем в первую ночь в его доме.
Позорные и смешные мысли!
Она давно решила, что никогда не выйдет замуж. Да и кто возьмет ее из приличного общества? Ее, сироту без роду, без племени? Со шлейфом из скандалов: опозоренный, чокнутый брат, взлом дома?
У нее никогда не будет семьи. Не важно, что Натаниэль Харрингтон ведет такую же жизнь бродяги, как и она когда-то. Он останется братом графа, он вырос в светской семье в окружении любящих родных. И она никогда не сможет стать частью его мира. Короткая интрижка. Несколько поцелуев под луной. И он женится на другой женщине.
Она никогда не сможет принадлежать к этому миру.
Но как было бы чудесно – подавать ему руку в танце. Он бы нежно ее сжимал, обхватывал за талию и кружил в вальсе. Танцевать с ним, любоваться им всю жизнь. И когда он целовал ее ладонь, она чувствовала, как что-то рушится у нее внутри. Вспыхивает и срывается вниз. Сладкое и горькое ощущение. Секунда. Глупые мысли.
Но когда он хотел поцеловать ее сегодня… После всех этих событий! Она хотела его. Она хотела, чтобы он целовал ее. Долго, часто. Прижимая к стене, обнимая и лаская. Чтобы он целовал ее честно. И говорил честные слова. Забыть, забыть!
Но… Натаниэль будет… хорошо, он будет ее партнером в этих поисках, в детективной истории, с которой ей не справиться в одиночку. А затем каждый пойдет своей дорогой…
- Предыдущая
- 12/62
- Следующая
