Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк - Страница 6
- Предыдущая
- 6/100
- Следующая
Когда они, покидая свой дом, спускались вниз в большом фургоне, запряженном двумя мулами, размеры и мощь которых были непостижимы для людей, выросших среди холмов, Гай оглянулся и смотрел, пока дом не скрылся из виду.
– Вот это мулы! – ликовал братишка Том. – Лучшей пары в жизни не видел! А фургон этот…
– Хороший, правда, папа? – перебила его сестра.
– Заткнитесь же, наконец! – оборвал их Вэс Фолкс. – Какая наглость с его стороны…
– О ком ты, папа? – спросила Матильда.
– О Джеральде, – прорычал Вэс, и по его тону Гай понял, что он не столько отвечает Мэтти, сколько выпускает пар, выплескивая наболевшее: – Прислать фургон. Фургон! Для меня!
– Очень хороший фургон, если хочешь знать мое мнение, – сказала Чэрити Фолкс мягко.
Вэс резко повернулся к жене, как большая хищная птица, готовая броситься на жертву. Его голос задрожал от ярости, поднявшись от обычного низкого громыхания почти до визга.
– Никто тебя не спрашивает, Чэрити! Когда, черт возьми, ты наконец научишься держать язык за зубами, пока тебе в голову не придет что-нибудь разумное?
Гай прервал молчаливое унылое созерцание дома и посмотрел на отца. Мальчика давно уже беспокоила открытая неприязнь отца к матери. А теперь он увидел, что Вэс Фолкс не просто не любит ее, он ее ненавидит.
Гай переводил взгляд с отца на мать, чувствуя, как подступает из глубин живота холодная и влажная тошнота. Это было тяжелое чувство, и как он ни пытался объяснить себе этот разлад, ничего у него не получалось. Конечно, он давно уже знал, что мать неподходящая пара для отца. И все же это была бессмыслица. Когда человек женится, его святая обязанность – любить, чтить и лелеять жену, как говорил об этом проповедник, иначе зачем вообще он на ней женился? И тем более завел с ней детей?
Все это имело какое-то отношение к тому разговору на передней веранде две недели назад, когда дядя Джеральд приехал, захватив с собой малышку Джо Энн, сойдя к ним словно из другого мира. Вспоминая это, Гай буквально захлебывался от ненависти, хотя он никогда бы не мог объяснить, за что, собственно, он уже ненавидел своего родственника, которому теперь, по словам отца, они были безгранично обязаны.
«Этот дядюшка, его изысканные, прямо-таки женские повадки, – горько думал он, – его манера держать стакан и выталкивать слова изо рта так, как будто он целует их. Черт с ней, с его прекрасной душой, нам неплохо жилось там, наверху. И не нужно было срываться с места, продавать дом и все вещи за бесценок и…»
Однако слова Джеральда вновь всплыли в его памяти, испортив все удовольствие, которое Гай испытывал от своей ненависти к нему.
– Да, Вэс, последние из них ушли. Молодой Бертон сломал шею во время скачек с препятствиями – ты знаешь, как он всегда сходил с ума по лошадям… Тимоти переехал на Север этой весной, чтобы получить место в банке своего дядюшки. Плантация совсем пришла в упадок. Теперь можешь возвращаться, бояться тебе нечего.
– Я никогда и не боялся, – проворчал отец. – Просто я против ненужных убийств. Боже правый, неужели ты не понимаешь, Джерри, что всему этому не было бы ни конца ни края? Я достаточно посчитался с этими проклятыми Редфилдами. А сознавая, что и справедливость не на моей стороне…
– Ты был не прав, должен тебе сказать. Убивать человека после того, как ты развлекался с его женой, мягко говоря, нечестно…
– Он сам меня вызвал, – медленно проговорил Вэс. – Все было по правилам. Но потом я увидел, что мне придется драться со всеми ними по очереди. Ей-богу, Джерри, я был более искусным стрелком, чем любой из них, но сколько крови может взять на себя человек, особенно если он не прав?
– Да я не виню тебя, – сказал Джеральд. – Главное, чтобы ты мог начать все снова. Хорошо зная тебя, я долго думал, прежде чем предложить тебе работу надсмотрщика на старом месте. Опасался, что ты сочтешь это оскорблением. Но это не так, Вэс. Во-первых, года через два-три сможешь накопить достаточно денег, чтобы купить несколько собственных акров. И уж конечно я мог бы нанять дюжину хороших надсмотрщиков. Но мне пришло в голову, что как Фолкс я просто обязан дать тебе шанс, любой шанс, чтобы возместить потерю Фэроукса и прозябание здесь все эти годы.
– Да, – тихо сказал Вэс, – я глубоко признателен тебе, Джерри. Ты прав. Я бы взялся и за гораздо худшую работу, чем гонять твоих негров, лишь бы выбраться из этой забытой Богом дыры…
Джеральд внимательно взглянул на него:
– То, что ты сюда перебрался, меня не удивляет. Место достаточно уединенное, а кроме того, никому из тех, кто знает Фолксов, и в голову не придет искать тебя здесь. Но что я не могу понять, так это…
– Знаю, знаю. Видишь ли, Джерри, человек иначе смотрит на вещи, если он упал духом, одинок и пьян…
– А кроме того, осмелюсь добавить, – продолжал Джерри сухо, – когда он знакомится со странным обычаем обитателей холмов защищать неприкосновенность дома и оскорбленную женскую добродетель с помощью двустволки…
– Ружье было с одним стволом, – усмехнулся Вэс. – Но этого более чем достаточно, Джерри. Особенно когда его на тебя наставит бородатый старый дурак, который набрался и так взбешен, что его палец на спусковом крючке дрожит. Кроме того, я тогда был вдали от цивилизации целую вечность, и мне казалось, что Чэрити совсем недурна, даже при дневном свете. Но теперь…
– Что теперь? – эхом отозвался Джеральд дурачась.
– Я бы сказал ему: «Стреляй – и будь ты проклят!» – ответил Вэс. – И все же я кое-что выиграл благодаря всей этой истории.
– Что же, позволь тебя спросить?
– Мальчишку. Ты ведь и сам сказал, что он настоящий Фолкс. Вряд ли у меня вышел бы лучший даже с самой что ни на есть леди…
– Тебя послушать, – улыбнулся Джеральд, – можно подумать, что это твой единственный ребенок.
– Так и получается, – сказал Вэс раздраженно, – у двух старших щенков нет ничего от Фолксов, Джерри, ни единой капли. Настоящая горная шваль: слабосильные, с костлявыми коленями, соломой вместо волос, тупые до идиотизма. Если бы я не знал наверняка, что они мои, я мог бы поклясться, что ничего общего с ними не имею. Но они мои, поэтому каждый раз, как я гляжу на Тома и Мэтти, я готов расплакаться. Застрелить бы их, да пороху и пуль жалко!..
Ландшафт теперь стал более плоским, а сосны росли гуще. Они ехали в молчании – никто не решался нарушить раздумья Вэса. Негр, который правил лошадьми, ни разу за всю дорогу не раскрыл рта: из них всех только Вэс, охваченный молчаливой яростью, понимал почему. Он совершенно точно знал, о чем думал чернокожий: Вэс весь дрожал внутри, поскольку возница ни словом, ни жестом не давал ему повода выместить на нем злобу. Но вот теперь, когда начало темнеть, негр принялся мурлыкать какую-то песенку. Вэс дал исполнить ее дважды, а затем совершенно спокойно вытащил кнут. Негр посмотрел на него и вздрогнул.
– Ну-ка спой! – приказал Вэс. – Ты, проклятый черный ублюдок, пой вслух!
– Масса Вэс, – начал было негр, но Вэс напал на него с быстротой пантеры. Кнутовище угодило негру в лицо, и, хотя он был грузен, удар выбросил его из фургона в дорожную пыль.
Вэс спрыгнул вниз. В его глазах плясали огоньки холодной ярости.
– Спой это! – прошипел он. – Ты меня слышал? Пой!
Странно высоким для такого крупного человека, дрожащим голосом негр начал:
– Пусть я лучше буду тварью черной, и людьми, и Господом забытой… О Боже, масса Вэс, можно мне не петь?
– Тебе придется петь, Кэсс, продолжай.
– Чем проклятой…
– Продолжай, Кэсс.
– …белой швалью горной с красной шеей, тощей и немытой. – Кэсс кончил петь и стоял, покорно ожидая своей участи.
На губах Вэса Фолкса появилась улыбка.
– Хорошо, Кэсс, – сказал он тихо. – Забирайся назад в фургон. Если б я был горной швалью, я бы шкуру с тебя спустил, чего ты, наверно, и ждешь. Но я не белая шваль, и ты понимаешь это. Залезай обратно и правь. И все с этим. Ведь ты теперь знаешь, что со мной шутки плохи. Ты здесь достаточно давно, чтобы понять, что такое человек из рода Фолксов.
- Предыдущая
- 6/100
- Следующая
