Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк - Страница 4

• Предыдущая
• 4/100
• Следующая

– Шлюпки на воду! – скомандовал капитан Дженкинс матросам.

Они прошли пятьдесят ярдов в подветренную сторону, когда их настигла волна. Сэм видел, как она поднялась до самых небес, нависнув над двумя лодками подобно длани Господней. Затем волна обрушилась вниз густым клубом пены и серо-черной воды, и лодки исчезли. Какое-то время можно было видеть лишь черные пятнышки, мечущиеся за кормой на фоне серебряно-серого океана.

Так оборвалась история этой ветви семьи Фолксов. Вернее, так она должна была оборваться.

Братья слышали, как трещат шпангоуты «Русалки» по мере того, как она погружалась. К капитану подошел боцман: лицо его от страха стало серым.

– Послушайте, сэр! – закричал он. – Если сейчас же взяться за дело, мы смогли бы сделать плот из обломков. В таком море плот куда надежнее, чем шлюпка! Нужно только привязать себя к бревнам. Может, нам повезет! Ради Бога, капитан, дайте нам шанс!

– Хорошо, хорошо, – устало сказал капитан Дженкинс. – Приступайте к работе.

И они взялись за работу с отчаянной решимостью. Плот был сделан неправдоподобно быстро. Они спустили его за борт и прикрепили прочными канатами, затем полезли сами. Сэм уже перебросил одну ногу через планшир, когда что-то словно толкнуло его, и он обернулся. Его брат бежал прочь, в сторону люка. Сэм соскочил назад на палубу и бросился вслед за ним.

Вот так они и уцелели, благодаря трусости Джекоба Мили. Когда Сэм наконец вытащил своего царапающегося, рыдающего, отчаянно сопротивляющегося братца назад на палубу, плот исчез. Далеко за кормой мелькнули разметанные волнами бревна. И больше ничего – ни капитана, ни команды. Братья остались совсем одни на борту тонущего судна. По крайней мере, так они сами думали. Но судьба распорядилась иначе…

Во время боя и после него просто не было времени промерить лотом глубину со стороны бушприта, поэтому братья не знали, что «Русалка» уже затонула – насколько это позволяла глубина. И корабль, который обычно имел осадку двадцать футов, коснулся дна на глубине всего десяти футов, поскольку его выбросило на мель.

Всю ночь они лежали, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись брезентом, и ожидали смерти. Вскоре после полуночи ветер стих, но волны высоко вздымались до самого утра. Когда взошло солнце и море успокоилось, братья изумленно посмотрели друг на друга.

– Ты знаешь, – сказал Сэм, – по-моему, мы сели на мель. Теперь мы точно не утонем, Джейк, слышишь?

– Благодарю тебя, Господи! – прорыдал Джейк, чувствуя, что страшная тяжесть свалилась у него с плеч. Затем, увидев, что брат направляется к люку, он закричал: – Сэм, куда же ты?

– Мне надо кое-что сделать, – загадочно сказал Сэм и исчез внизу. Когда он вернулся, Джейк изумленно уставился на него. Сэм был одет в алый вельвет, под треуголкой – напудренный парик, стройная талия затянута ремнем, на ремне – шпага. Ни дать ни взять – юный лорд.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Джейк. – Какого дьявола…

– Успокойся, мой друг, – сказал Сэм твердо. – Видишь паруса на горизонте? Вероятно, к нам спешат на помощь. Полагаю, мы не слишком далеко от Саванны. А уж если нам придется сойти там на берег, я хочу выглядеть прилично. А теперь иди, переоденься в одежду Брайтона. И запомни: это отныне твое имя, заруби себе на носу.

– Брайтон… Фолкс! – прошептал Джейк. – Бога ради, Сэмюель!..

– Не Сэмюель, а Эштон. Сэр Эштон Фолкс, с вашего позволения!

– Но как же можно! – завопил Джейк. – А вдруг кто-нибудь узнает? И вообще, грабить мертвых и само-то по себе скверно, а уж если в придачу присвоить их имена, то мне кажется…

– Не теряй времени, Брайт! – оборвал его новоявленный Эштон Фолкс. – Ступай и поторапливайся!

Следующие два часа они провели, перетаскивая имущество Фолксов на палубу. Некоторая его часть, конечно, была испорчена морской водой, но большинство вещей не пострадало. Сэр Эштон Фолкс (поскольку теперь в своем воображении он был им целиком и полностью) сидел, вцепившись в сумку, набитую банкнотами и драгоценностями, и с восхищением разглядывал картины, наполовину выпавшие из разбившихся от качки ящиков. Внимание его привлек завитой по тогдашней моде, в лентах, кавалер эпохи Реставрации с мрачным лицом.

– Приветствую вас, сэр, – сказал он очень вежливо, – мой достопочтенный предок, не так ли? Не беспокойтесь, старина, я о вас как следует позабочусь…

– Ты сошел с ума, – сердито набросился на него брат. – На что тебе этот ящик с картинами? Они не стоят и пенни и…

– Они стоят чертовски дорого, – сказал Сэм невозмутимо. – Человеку нельзя без предков, особенно в чужом краю. Пойдем, Брайтон, мой мальчик, корабль уже близко. Надо приготовиться и достойно встретить спасителей – так, как это подобает людям нашего круга. Саванна по-прежнему верна нам. И я совершенно убежден, что верноподданные британской короны проявят к лордам подобающее им уважение…

Ланс откинулся на спинку стула и громко рассмеялся:

– Каков нахал! Какое неслыханное нахальство!

Затем он посерьезнел. «Интересно, знал ли старик, – подумал он. – Нет, не может быть. Он так гордился тем, что носит это имя – Фолкс, его религия, вся его жизнь заключалась в этом. Вера, такая истовая вера, что ее можно было назвать святой. И не так уж важно, не правда ли, Гай, старина, что весь этот маскарад построен на обмане? Ты стал таким, каким хотел тебя видеть тот самонадеянный нищий кокни, – джентльменом до мозга костей. Благослови тебя Бог, куда бы ты ни попал после смерти. Ты был достойным человеком и воспитал мою Джуди под стать себе…»

Он сидел нахмурившись: «Единственное, что меня волнует теперь: как, черт возьми, поступить с этими проклятыми бумагами? Сжечь их все-таки было бы неправильно…»

Он еще долго сидел, пока не принял решение. С задумчивой улыбкой он засунул письмо и тетрадь в карман пальто и поднял сломанную шкатулку. Оседлав лошадь, Ланс поскакал к баварскому поселку и подождал, пока кузнец припаял сломанные петли и приладил новый замок. Положив письмо и тетрадь назад в шкатулку, он запер ее и поехал к реке. Там, размахнувшись изо всех сил, он швырнул ключ в мутную воду.

На кладбище Ланс приехал как раз тогда, когда негры поднимали с помощью рычага ангела на прежнее место.

– Стойте! – крикнул он им и, проскакав галопом до железной ограды, на ходу соскочил с лошади. Ланс пробежал через калитку, нагнулся и, закрыв шкатулку своим телом, чтобы негры не видели, аккуратно положил ее назад, на место ее вечного хранения.

– Давайте! – сказал он, выпрямившись.

И негры установили на пьедестал ангела, чтобы он вечно оплакивал давно ушедшие, невозвратные времена.

День, когда все это началось, наполненный солнцем день весны 1832 года, ничем не отличался от всех других дней, которые уже были в жизни юного Гая Фолкса. Сосны, промытые солнцем, высь холмов, вой ветра в лощинах – все это было привычно и знакомо.

Даже сегодняшняя драка с Мертом Толливером не была чем-то из ряда вон выходящим: они с Мертом дрались всякий раз при встрече, сами не зная почему. Мальчики относились к своей многолетней вражде как к чему-то совершенно естественному, вроде неприязни между кошкой и собакой, и никогда об этом не задумывались. Единственное, что выделяло нынешнюю баталию, – ее ожесточенность.

Шагнув назад, Гай пристально и угрожающе воззрился на Мерта Толливера. Этот взгляд едва ли мог достичь желаемого эффекта, поскольку один глаз Гая был подбит: он почти закрылся. Синяк стремительно багровел, из носа струилась кровь, но Гай не обращал внимания на подобные пустяки. Его целиком охватило единственное, простейшее, первобытное стремление – уничтожить своего врага.

Именно тогда Мерт сделал неверный ход. Он был старше, крупнее и массивнее Гая и до сих пор с успехом этим пользовался. И теперь он решил добавить к побоям еще и оскорбление.

– Чертов оборванец! – сказал он, ухмыляясь. – Хочешь знать, как появился здесь твой дурацкий папаша? Он бежал, как дворняжка, у которой хвост болтается между ног! А как он правильно говорит, какая в нем ученость! Произносит слова важно, как классная дама! Мой отец говорит…

• Предыдущая
• 4/100
• Следующая