Иринкино счастье - Аверьянова Е. А. - Страница 8
- Предыдущая
- 8/32
- Следующая
Девочка очень аккуратно разложила все эти сокровища на постели перед собою и теперь с торжествующим видом глядела на Леву.
— Ну, давай есть, Левочка! — весело предложила она, поудобнее усаживаясь на кровати. — Ты что хочешь? Выбирай сам! Или нет, постой, я лучше попробую раньше и скажу тебе, что вкуснее.
Девочка откусила маленький кусочек мятного пряника и немного пастилы.
— Пастила лучше! — решила она. — Мягче, ты бери пастилу, а я буду есть пряники!
Леве стало совсем весело, и он теперь послушно исполнял все, что ему приказывала девочка. Она ужасно занимала его.
«Этакий смешной Жучок, право! — внутренне потешался мальчик. — Чего-чего не придумает только!»
— А ты знаешь, я ведь уже гадала в этом году! — не без важности проговорила Иринка. — И представь, как странно, все совпало, как взаправду, все верно мне вышло!
— Вот как, и что же вышло-то? — еле удерживаясь от смеха, спросил Лева.
— А вот, видишь ли, няня моя имена спрашивала у извозчиков, ну и я тоже спросила у одного, и представь, он мне сказал: «Лева!»
— Как, неужели «Лева», так прямо и сказал: «Лева»?! — удивился мальчик.
— Нет, не совсем так, он не сказал прямо «Лева», а сказал «Леонтий», но няня говорит, что это то же самое и все равно что Лева!
— А ты разве так убеждена, что твой жених будет непременно называться Леонтием? — весело расхохотался мальчик.
— Ну конечно же, я ведь на тебе женюсь! — совершенно спокойно и с полной уверенностью проговорила Иринка.
— А, вот как, на мне?! — засмеялся Лева. — Ну что ж, на мне так на мне, будем знать! Решено, значит, моя невеста! — И он церемонно поднес к губам ее маленькую смуглую ручку. — А теперь, Черный Жук, — шутливо продолжал мальчик, — для такого торжественного момента следовало бы нам и чокнуться с тобою; как жаль, право, что у нас тут шампанского нет!
— Ах, Господи, да что ж это я! — спохватилась Иринка. — Чуть не позабыла совсем! Погоди, погоди, Левочка, ведь и у нас есть шампанское, ты увидишь! — И девочка принялась озабоченно шарить в карманах своего халата.
Оказалось, что она действительно захватила с собою два небольших игрушечных бокала и такой же маленький граненый графинчик с настоящим сладким белым вином, которое она выпросила у бабушки.
Иринка осторожно разлила вино по бокалам, и оба, жених и невеста, преважно чокнулись теперь, поздравляя друг друга с Новым годом.
— Однако что же нам пожелать себе в будущем Новом году? — спросил Лева.
— А пожелай, чтобы я поскорее на тебе женилась! — серьезно проговорила Иринка.
В эту минуту в противоположном конце коридора послышались торопливые шаги и сдержанный говор приближающихся молодых людей.
Братья сдержали слово и с бокалами в руках спешили в комнату Левы, чтобы поздравить его с Новым годом.
— Сюда идут! — тихонько шепнула Иринка. — Прощай, я теперь побегу к себе, а то меня забранят, что я так долго не сплю да еще без туфель, босиком бегаю!
Девочка снова обняла Леву и, быстро соскользнув на пол, скрылась неслышно за дверью, как настоящая маленькая волшебница.
— Покойной ночи, мой Жучок! — ласково прошептал ей вслед мальчик и, повернувшись на бок, спиною к двери, сделал вид, что спит.
Лева уже встретил свой Новый год и больше не хотел ни с кем чокаться!
V
Прошло два года.
Казалось бы, два года — не ахти какой долгий срок, а между тем много воды утекло за это время и в семье Субботиных произошли серьезные перемены.
Старое бабушкино гнездо почти совсем опустело.
Трое сыновей Надежды Григорьевны окончили гимназию и укатили в Петербург, чтобы поступить в университет, две старшие дочери вышли замуж, и дома оставались только Лиза да Лева.
Лева, впрочем, также кончал гимназию в этом году и также, разумеется, стремился в университет.
Надежда Григорьевна все чаще и чаще поговаривала теперь о том, чтобы к осени всей семьей перебраться в Петербург, и Лиза горячо поддерживала ее в этом намерении.
— Господи! — вздыхала девушка. — Скоро ли мы наконец выберемся из этого захолустья; мне просто до смерти надоел наш противный муравейник!
Но Лева не разделял мнения сестры; ему жаль было расставаться со своим маленьким родным городком, где прошло его счастливое детство, и сердце мальчика каждый раз болезненно сжималось, когда Лиза нарочно принималась с восторгом говорить при нем об их скором отъезде в Петербург.
Лева знал, что, уезжая из Вельска, они покинут на долгие годы не только родные места, но также и самых дорогих, самых близких ему людей.
Бабушка и Дарья Михайловна с Иринкой не могли следовать за ними в Петербург.
Бабушку не пускал доктор, уверяя, что петербургский климат будет для нее вреден, а Дарья Михайловна не имела материальной возможности оставить тот город, где с годами у нее сложился довольно большой круг учеников.
Однако более самого Левы сожалела об этом отъезде маленькая Иринка.
С течением времени дружба девочки и Левы не только не остыла, но стала еще глубже, еще горячее.
Благодаря расположению бабушки Иринка теперь постоянно бывала в семье Субботиных, считаясь у них почти родною, и посторонние нередко действительно принимали ее за младшую сестру Левы.
В свою очередь и юноша очень искренно привязался к ней.
Сильный и мужественный по натуре, он в то же время обладал очень нежной душою.
Лева любил детей, как любил вообще все маленькое, слабое, все, что нуждалось в его покровительстве, защите.
Несмотря на внешность почти взрослого молодого человека, Лева оставался в душе все тем же наивным, добродушным мальчиком, в сердце которого старая бабушка и маленькая Иринка по-прежнему занимали самое первое место.
Иринка почти не изменилась за эти два года; она осталась такою же хрупкой и маленькой. Короткие волнистые волосы девочки по-прежнему ниспадали беспорядочными прядями на смуглый лоб, и темные глаза казались по-прежнему чересчур большими для ее худенького и тонкого личика.
— Не черный, а пучеглазый твой Жук! — нарочно говорила Лиза, чтобы позлить Леву, и искренне удивлялась, как это он мог находить прелестной эту Чернушку, если у них постоянно бывала в доме хорошенькая Милочка Назимова.
Милочке минуло шестнадцать лет, она уже перешла в седьмой класс гимназии и, нужно сознаться, действительно очень похорошела за последние два года.
Золотистая коса ее стала еще гуще, еще красивее. Девочка сильно похудела, отчего казалась теперь гораздо выше и стройнее, и, к великой радости своей, начала носить платья почти длинные и высокую модную прическу, как у взрослых барышень.
Милочка слыла первою красавицей в их маленьком городке, она по-прежнему оставалась неравнодушной к Леве и искренне ненавидела пучеглазую Чернушку, так привязавшую к себе мальчика.
Все это, разумеется, нисколько не занимало Леву, да вряд ли он даже и замечал улыбки и красноречивые взгляды хорошенькой Милочки.
Серьезный и искренний по натуре, он предпочитал иметь дело с такими же простыми и искренними людьми, как и он сам, и неестественная, изломанная Назимова вызывала у него всегда только презрительную улыбку.
Впрочем, за последнее время Лева, кроме своих домашних и Иринки, вообще никого не видел и нигде не бывал.
Сейчас же после Пасхи у гимназистов начались выпускные экзамены, и юноша более, нежели когда-нибудь, прилежно готовился в своем кабинете, выходя оттуда только к завтраку и к обеду.
В первых числах мая как Субботины, так и Назимовы обыкновенно переезжали на дачу, в село Муриловку, живописное маленькое местечко неподалеку от города. Обе семьи имели там свои собственные большие, удобные дачи, и, к немалому удовольствию Лизы, Милочка могла летом почти все время проводить у них.
Дарья Михайловна также перебиралась весною за город, и также в Муриловку, но только немного позднее, когда оканчивались ее занятия.
У нее, конечно, не было своей дачи, и она занимала только маленький крестьянский домик в конце села, над оврагом, почти у самой опушки леса.
- Предыдущая
- 8/32
- Следующая
