Прежде чем их повесят - Аберкромби Джо - Страница 27

• Предыдущая
• 27/142
• Следующая

— Представляю, какую боль вы чувствуете, когда вас воспринимают вот таким образом. Много боли и много гнева.

«О, если бы ты только знала!»

— И все же мне это кажется странным решением: тот, кто подвергся мучениям, сам стал мучителем.

— Наоборот, нет ничего более естественного. По моему опыту, люди поступают с другими так, как другие поступили с ними. Вас продал отец и купил муж, а вы всю свою жизнь покупаете и продаете.

Эйдер нахмурилась.

«Теперь и ей будет над чем подумать».

— Мне казалось, боль могла научить вас состраданию.

— Сострадание? А что это такое? — Глокта сморщился, потирая ноющую ногу. — Печально, но факт: боль не дает ничего, кроме жалости к самому себе.

Логен поерзал на жестком седле и прищурился, глядя вверх на нескольких птиц, круживших над огромной плоской равниной. Проклятье, как болит задница! Его ляжки были стерты, он задыхался от лошадиного запаха. Никак не мог найти удобное положение, чтобы не прищемить яйца: они все время оказывались стиснутыми. Он постоянно запускал руку за пояс штанов, чтобы их поправить. Чертовски неприятное путешествие, во всех отношениях.

На Севере он привык к дорожным разговорам. В детстве он говорил с отцом. В юности говорил со своими друзьями. Когда он ездил вместе с Бетодом, он разговаривал с ним — целыми днями, потому что тогда они были очень близки, почти как братья. Разговоры помогали не думать о волдырях на ногах, о голодном урчании в брюхе, о бесконечном треклятом холоде или о тех, кто вчера нашел свою смерть.

Логен хохотал над рассказами Ищейки, когда они вместе пробирались сквозь снежные заносы. Он ломал голову над тактическими задачами на пару с Тридубой, когда они тряслись верхом по грязи. Препирался с Черным Доу, когда они брели по болотам, и им годился любой повод для спора. В свое время он даже обменялся парой шуток с Хардингом Молчуном, а на свете найдется немного людей, которые могут сказать то же самое.

Он тихо вздохнул. Это был тяжкий вздох, застрявший в горле и не вырвавшийся наружу. Хорошие были времена, что и говорить, но теперь они остались далеко позади, в залитых солнцем Долинах прошлого. Те ребята давно вернулись в грязь. Умолкли навечно. И что еще хуже, бросили Логена здесь, у черта на куличках, с этой вот компанией.

Великого Джезаля дан Луфара не интересовали ничьи истории, кроме его собственных. Он сидел в седле, прямой как палка и надменный, задрав вверх подбородок и демонстрируя свое высокомерие, превосходство и презрение ко всему, что его окружало, — как юноша, который хвастается первым в жизни мечом, пока не узнает, что гордиться тут нечем.

Байяз не озабочивался тактическими приемами. Если он открывал рот, то лишь отрывисто рявкал несколько слов, вроде «да» и «нет», и продолжал хмуро взирать поверх бесконечной травы, словно человек, совершивший страшную ошибку и не знающий, как выйти из положения. Его ученик тоже изменился с тех пор, как они покинули Адую: стал молчаливым, напряженным, настороженным.

Брат Длинноногий ушел далеко вперед, разведывал дорогу посреди равнины. Может, оно и к лучшему. Все остальные не произносили ни слова, но навигатор, надо признать, разговаривал слишком много.

Ферро ехала сбоку, на некотором расстоянии от общей группы: плечи сгорблены, брови сдвинуты в постоянной суровой гримасе, на щеке длинный багрово-серый шрам. Всем своим видом она старалась показать, что остальные — просто банда придурков. Она наклонилась вперед, навстречу ветру, и как будто толкала его, желая причинить ему боль своим лицом. Лучше уж с чумой шутки шутить, чем с ней, подумал Логен.

Вот и вся развеселая команда. Его плечи опустились.

— Долго ли еще мы будем добираться до края мира? — спросил он Байяза без особой надежды на ответ.

— Некоторое время, — буркнул маг сквозь зубы.

И Логен поехал дальше, усталый, разбитый и тоскующий. Ему на глаза попалось несколько птиц, медленно скользивших над бесконечной равниной. Хорошие, большие, жирные птицы. Логен облизнулся.

— Пара хороших кусков мяса нам бы не помешала, — пробормотал он.

Давненько уже он не пробовал свежего мяса. С тех самых пор, как они покинули Халцис. Логен погладил живот. Жирок, который он нагулял в городе, уже почти исчез.

Ферро взглянула на него, нахмурилась, потом подняла глаза вверх, на кружащих над головой птиц. Резко дернула плечом, скидывая лук.

— Ха! — усмехнулся Логен. — Ну, удачи тебе!

Он наблюдал, как она плавным, отточенным движением достает стрелу из колчана. Напрасные усилия. Даже Хардинг Молчун не сумел бы поразить такую цель, а Молчун управлялся с луком лучше всех, кого знал Логен. Он смотрел, как Ферро накладывает стрелу на тетиву: спина изогнута дугой, желтые глаза пристально следят за скользящими в небе силуэтами.

— Ты никогда не собьешь ее с такого расстояния, стреляй хоть тысячу раз!

Она натянула тетиву.

— Только стрелу зря потеряешь! — крикнул Логен. — Надо смотреть правде в глаза!

А вдруг, когда стрела будет падать вниз, она вонзится ему в лицо? Или попадет в шею лошади, и та рухнет на землю и задавит его? Подходящий конец для этого кошмарного путешествия.

В следующий миг одна из птиц, кувыркаясь, свалилась в траву. Стрела Ферро торчала из пробитого насквозь туловища.

— Ну и дела, — изумленно прошептал Логен.

Он смотрел, как Ферро снова натягивает лук. Вторая стрела взмыла вверх, в серое небо. Еще одна птица шлепнулась на землю, недалеко от первой. Логен уставился на них, не веря глазам.

— Не может быть!

— Только не надо говорить, что тебе не доводилось видеть и более странные вещи, — сказал Байяз. — Человек, который разговаривает с духами, путешествует с магами и внушает ужас всему Северу!

Логен натянул повод и спрыгнул с седла. На нетвердых, ноющих ногах прошагал через высокую траву, наклонился и поднял с земли одну из птиц: стрела торчала прямо из середины груди.

Если бы Логен стрелял в нее с расстояния в один фут, он едва ли смог бы сделать это точнее.

— Так не бывает.

Байяз, усмехаясь, смотрел на него сверху, сложив руки на луке седла перед собой.

— Легенды говорят, что в стародавние времена, еще до начала истории, наш мир и Другая сторона были одним целым. Единый мир. Демоны разгуливали по земле, вольные творить все, что вздумается. Царил хаос, какой не приснится во сне. Демоны сходились с людьми, и от них рождались дети-полукровки — наполовину люди, наполовину демоны. Дьяволова кровь. Монстры. Один из них взял себе имя Эус. Он освободил человечество от тирании демонов, и ярость его битвы с ними изменила форму земли. Он отделил верхний мир от нижнего и запечатал врата между ними. Чтобы ужас никогда не вернулся, он изрек первый закон: запрещено иметь дело с другой стороной непосредственно, а также разговаривать с демонами.

Логен наблюдал за тем, как другие спутники мага смотрят на Ферро. Демонстрация столь невероятного искусства стрельбы из лука заставила нахмуриться и Луфара, и Ки. Ферро снова отклонилась в седле и до предела натянула тетиву. Она держала сверкающий наконечник стрелы совершенно неподвижно и в то же время ухитрялась пятками направлять лошадь в нужную сторону. Сам Логен с грехом пополам управлял своим скакуном при помощи поводьев; но он не постигал, какое отношение имеет ко всему этому бредовый рассказ Байяза.

— Демоны, первый закон и все такое. — Логен взмахнул рукой. — И что с того?

— С самого начала первый закон был полон противоречий. Любая магия исходит с Другой стороны, она омывает землю, как солнечный свет. Сам Эус отчасти был демоном, такими же были его сыновья Иувин, Канедиас, Гласгрод и многие другие помимо них. Кровь демонов наделила их особыми дарами и особыми проклятиями. Она дала им могущество, долголетие, остроту зрения, недоступные для обычных людей. Их кровь перешла к детям, затем, постепенно разжижаясь, к детям детей и так далее, через многие столетия. Сначала дары проявлялись через поколение, потом через несколько, потом совсем редко. Кровь демонов истощилась и окончательно ушла из мира. Теперь, когда наш мир и нижний мир так отдалились друг от друга, мало кому удается увидеть проявление этих даров во плоти. Нам выпала редчайшая возможность стать этому свидетелями.

• Предыдущая
• 27/142
• Следующая