Черные береты - Иванов Николай Федорович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая

Однако увиденное заставило отшатнуться. Сорванные обои, поваленная вешалка, залитая краской одежда – это только в прихожей. Далее – вспоротая мебель, разгромленная стенка, сорванная люстра, располосованные шторы. Прямо посреди комнаты – битая посуда. Дыра вместо экрана телевизора. В столе торчал нож, и, подойдя к нему, Андрей увидел, что воткнут он в Мишкино офицерское удостоверение.

Так вот зачем ездили в Москву Данилыч с Тенгизом! Сумели-таки по удостоверению отыскать адрес. И теперь неизвестно, надо ли благодарить Бога, что разогнали спецназ и Мишка попал в ЗакВО. Будь он дома, этот нож, надо думать, торчал бы не в удостоверении. Или нет бы им приехать на сутки раньше, когда они с Багрянцевым были вдвоем…

Присел, стал собирать розовые осколки от китайской чашки. Попытался соединить их. У скольких людей вот так же разлетелась жизнь после августа? Собирай, склеивай – бесполезно. В квартире разгром – в стране подобное же. Но, если сюда вошли убийцы и грабители, то, как назвать тех, кто перевернул вверх дном, подпалил со всех сторон Родину? Здесь нож в удостоверении офицера, а какой удар, если и дальше идти по аналогии, ожидает страну? Дано ли ей будет выдержать? Ведь все подобное происходит подло, предательски.

А чашка… Точно такая же лежит в камере хранения для Раи. Значит, не все в этой квартире пошло на слом, уцелела, может быть, самая дорогая теперь для Михаила вещь. Она сможет возродить эту квартиру. Надо срочно заказать переговоры с Раей. Соединение дали только на семь вечера.

– Алло, Миша, – услышал Андрей взволнованный голос соседки, как только на линии все защелкнулось и соединилось.

– Рая, это я, Андрей. Ты одна?

– Андрей? Это ты, Андрей? – не поверила Рая.

– Я, я. Можешь говорить?

– Могу.

– Я был в городе.

– Я знаю. Здесь только о тебе и говорят. Ну, про гаражи. Говорят, что это ты.

– Пусть говорят.

– Нет-нет, практически все оправдывают тебя.

– Ты сама-то как? Достался тебе сосед…

– Перестань, я вчера как раз ходила к Зите, убралась там.

– Спасибо. Спасибо, Рая. Если не трудно, приглядывай за ней.

– А ты? Как теперь ты?

– Ничего не знаю… Да, чтобы опять не забыл: Мишка передавал тебе подарок, но я так и не смог заехать к тебе. Нельзя было…

– Я понимаю.

– Зайди на вокзал, в камеру хранения. Есть чем записать? Ячейка номер: квартира Щегла плюс три. Понимаешь? Шифр: буква – начало имени твоей сестры, что приезжала на Новый год. Далее: твой месяц и день рождения. Разберешься?

– Разберусь. Спасибо. А… Миша где?

– Получил назначение в Тбилиси. Думаю, что скоро даст о себе знать. Береги подарок – он теперь у вас один на двоих.

– Не поняла.

– Ваше время истекло, – вошел в разговор голос телефонистки.

– Все нормально, Рая. Присматривай, пожалуйста, за Зитой.

– Береги себя. А Мише скажи, что… что его ждут его звезды. Он поймет9.

– Прощай, – в уже гудящую трубку проговорил Андрей.

И только тут почувствовал, что его глаза полны слез, что если моргнет сейчас, то прорвутся, побегут они. Вот никогда не думал, что они так близко у него находятся. Это после смерти Зиты. И сейчас он, кажется, прощался с ней. Видимо, надолго. И не только с ней. С прошлой жизнью тоже – не очень сладкой и не очень спокойной, но честной и нужной другим людям. А что теперь…

Андрей опять споткнулся о свое будущее. Жизнь же имела пока смысл до того момента, как он найдет Мотю. Дальше – пропасть и черная дыра. Зато долг свой на земле можно будет считать выполненным. Вчера такое признание было бы страшным, сегодня – нет. Лишать жизни других – не страшно! Страшно пусть будет стране, что ее люди – не воры, не преступники, не нахлебники, а государственные люди, стоявшие на страже ее интересов, сегодня низводятся на эту роль. Страшно, что Мишка, ювелир-профессионал в военной разведке, становится не нужен, и засылается в дыру «латать валенки». Кому от этого выгода? Только не Родине и не армии. А он, «черный берет», ходивший под заточки, пули, ножи преступников, – во что превращен он? Кому польза, что он сам стал убийцей? Что ушел из ОМОНа – преданный и проданный? От этого уменьшится количество преступлений? Спокойнее станет вечерами на улицах наших городов? На его место толпами ломанутся брокеры, маклеры? Неужели в Кремле и Белом доме до сих пор верят, что Запад хочет видеть Советский Союз или Россию сильной державой? Неужели те же Соединенные Штаты радуются конкуренции со стороны Германии, Японии, Южной Кореи? И ждут, не дождутся, когда еще и Советский Союз наступит на пятки?..

«Опять политика», – тряхнул головой Андрей. Если будет жив и вдруг, если спросят лет через пятьдесят пионеры, – какое было время, о чем думали советские люди в начале девяностых годов? О политике! К несчастью, только о ней. Хотя, если посмотреть, она здесь ни при чем. Политику делают люди. К тому же конкретные люди. Лично он готов стать рядом с ними и исповедаться: я сделал то-то и то-то потому-то. Казните или милуйте. Но станут ли перед историей другие? Что они, кроме общих слов о свободе и гласности, смогут сказать? Кому нужна такая цена их – в слезах, крови, обнищании, распрях, выстрелах, переделах? Будто только и ждали мы такого освобождения, каждый день молились… Кому же стало легче, лучше и спокойнее жить в этом мире? Где те счастливцы, покажите. Или опять ждать светлого будущего, но уже в новой грязи, поломав ради принципов даже то, что построено ранее. Но даже если произойдет невероятное чудо и это самое счастье опустится на землю, то все равно оно уже изначально замешано на крови и слезах. Такое вот счастье у нас впереди…

– Осторожнее, – специально грубо толкнули его в метро: не раскрывай варежку, деревня…

«Новослободская». Нога сами несут его к Моте. Тем лучше. Ноги – не голова, они менее рациональны, но более честны. Каким ты был по счету, Мотя, когда терзали Зиту? Первым? Последним? Но это роли не играет. Просто судьба дала тебе возможность прожить на один день дольше своих дружков. Однако это не значит, что она должна быть и дальше милостива к тебе. Жил бы спокойно – долго бы жил. Не захотел…

Андрею показалось, что он специально вызывает в себе воспоминания о Зите. Так было и перед встречей с бандой у гаражей, и сейчас. Что это? Неужели он боится, что дрогнет рука? Никогда в жизни. Вон впереди идет женщина с поднятыми плечами – почти как у той, которая сидела на кладбище. Потом, в камере, он вспомнил, где уже видел эту «подсадную утку». В приемной у Карповского. Так что новой власти он нужен только в тюрьме. И никогда такая власть не станет думать о других. Это он понял еще, когда шел брать Козыря…

Дом отыскался быстро – хороший дом, из кирпича, с огромными лоджиями. И как это люди ухитряются проворачивать такие махинации: из провинции – и сразу в центр столицы, в собственную кооперативную квартиру? Выходит, умеют. Свет еще не во всех окнах, от подъезда не вывезен мусор – значит, заселение еще идет. Тем лучше. Новый дом – сотни проблем. А фирма «Заря» готова предложить любые услуги. Да снимем кепочку, чтобы не пугала изначально.

На площадке прислушался. За дверью голоса: работает телевизор. Значит, телевизионный мастер не нужен. Зато дверь не обита. И небось, не закреплена…

– Хозяин, – постучал Андрей по двери. Надо сразу, как Эллочку, брать за горло. А еще лучше – бить в морду. Нож в кармане, но лучше без него…

– Хозяин, фирма «Заря», – вновь постучал Тарасевич и чуть отступил: для хорошего удара нужен замах.

А москвичи всегда славились своей беспечностью. Думают что если в столице, если их комнаты залиты светом, то и всюду светло. А в новых домах дверь вообще открывается всякому: один сосед стамеску просит, другой – помочь переставить мебель, а кооператоры-шабашники готовы хоть новый узор выложить из паркета, не говоря уже о всяких там кранах, плитках, карнизах и тому подобное. Имей деньги, и пусть руки хоть из одного места растут – квартиру можно сделать игрушкой.

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая