Законы исчезновения - Иванов Борис Федорович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/118
- Следующая
— Ты бы, сэр, ближе к делу факты излагал, — морщась, как от зубной боли, поторопил его Брат Торн.
Он уже прикинул, что, судя по всему, сразу после этой беседы с украшением Славного Сословия ему придется отправляться в путь. И отправляться поспешно. Поэтому он лихорадочно шарил взглядом по погруженной в сумрак комнате в поисках своих брошенных где-то тут пожитков, которые надо было не забыть прихватить с собой. Сэр покосился на него и засопел — слегка обиженно.
— В общем, — угрюмо прогудел он, — получилось так, что поджидали того Форреста в дороге... Шепчущие поджидали. Судя по всему, из тех, что от Неназываемого к Меняле так и не переметнулись. Так вот, ждали они Пришлого в Колючей лощине и оттуда в Мертволесье то ли заманили, то ли силком затащили. Мы бы его и в жизнь не сыскали — если бы не Сморчок. Помнишь — конюх мой. Из лесного люда он. А потому тот еще следопыт. Вовремя он на Форреста этого вывел. Еще немного, и хрен его б мы и видели... Шепчущие его в паутинное гнездо загнали. К тому времени как мы к нему через буераки всякие добрались, висел он, голубь, в паутине той подлой головкой книзу, спеленатый, что твой младенец. И уже не боле младенца того соображать мог. А твари Шепчущие уже вокруг него хоровод свой водили... Все мечи мы об них да о паутину ту к черту потупили...
О, это Брат Торн тоже ясно представил себе: в чем-то подобном ему, ветерану Его Величества Десантного Легиона, приходилось участвовать — и не раз. Мерцающий мрак, белесая поземка «слепого молока», стелющаяся по мертвой земле... Жутковатые нагромождения бурелома Мертволесья и фосфорически светящиеся клочья парализующей паутины на них. Всполохи далекого Небесного Пламени, отраженные сталью клинков... Хриплый визг Шепчущих, их срубленные, катящиеся по кочкам головы, продолжающие пучить бельма невидящих глаз и беззвучно выкрикивать какие-то злые заклинания, перебирая своими вывернутыми губами-присосками. Пляска не желающих падать, обезглавленных тел. И руки — отсеченные и продолжающие ползти, цепляться за черную землю, чтобы воссоединиться с другими корчащимися вокруг обрубками в одно химерическое целое...
И на все это смотрят сквозь задепившую их паутину не живые и не мертвые глаза кого-то взятого в плен упругими паучьими пеленами, повисшего где-то по ту сторону добра и зла. Теряющего — капля за каплей — свою человеческую суть.
— Ну а когда кончили мы эту дрянь в капусту рубить, — продолжал сэр Рённ, — то призадумались...
Вот призадумавшихся на поле брани вождей Славного Сословия Брат Торн вообразить себе мог с большим трудом. Но раз славный своей честностью и прямотой сэр Рённ так говорит, значит, было что-то в этом роде, было...
— А призадумавшись, — вел свой рассказ сэр Рённ, — мы и смекнули, что не могла Шепчущая мразь сама собой догадаться, что этим путем и в эту именно ночь мимо ее владений Пришлого понесет. Кто-то его маршрут наперед знал... А как узнать мог, если в пакетик тот, что Одиночка оставила, глаз не запустил? А? Вот то-то и оно! Тут гадать нечего — торганул, стало быть, старик Пэл своим секретом-то...
Ну и я — ясное дело — своим людям «по коням», скомандовал, и ломанули мы по второму заходу на Лоскутную свадебку гостями...
— Постой, постой, — притормозил сэра Брат. — А этот... Форрест... С ним-то что?
Сэр выразительно пожал плечами.
— А что с ним? Да ничего! Он теперь, считай, по твоей части. Пока что Серафим его к себе в Шантен повез. Но, опять же, сам понимаешь — что против яда паучьего тамошние коновалы? Угаснет он таким макаром через недельку-другую. А может, того хуже — закуклится... Тогда уж, сам знаешь, всем нам забот будет — мало не покажется... Так что на тебя вся и надежда. Это ты у Целительницы в друзьях-товарищах ходишь...
Торн остановил его движением руки.
— Ясно. Мое дело — верно! И — немедля! Все у тебя? Больше ничего путного у Лоскутных выведать не удалось?
— Как так не удалось? — приосанился сэр и отбросил на блюдо второй вертел, освобожденный от аппетитного груза. — Удалось! Кое-что, но удалось! Ты б не перебивал меня, брат... Я об том как раз и речь веду...
Он отхлебнул вина и насупился.
— Лоскутное отродье бесовское меня с отрядом своим ждать на старом месте не соизволило. Не удостоило, понимаешь, такой чести. Побросали половину шмотья своего, возы запрягли и — только их и видели! Только тут у меня на такие хитрые штучки свой штопорок имеется...
Сэр со значением ухмыльнулся в густые усы.
— Знаю я, кого при случае спросить-расспросить про то, кто, куда, когда и какой тропой-дорогой через Леса пер...
— Это ты про Мелких? — небрежно уточнил Торн. Рённ испуганно оглянулся и суеверно сплюнул.
— Про Шуршиков я, про Бегунков лесных... «Мелкими» их называть не след. Услышат — обида будет. А услышат точно — их в Лесах где только нет... Я с ними дружбу рушить не хочу... Не враг я народцу этому. А вот Лоскутные, как раз часто им обиду всякую творят. И разорение. По местам их заповедным со своими возами-кибитками прут, захоронки их со снедью или другой добычей какой в распыл пускают... Так что Бегункам этим ворюгам месть какую-нибудь учинить или просто нагадить всяко — благое, считай, дело. Одним словом, новую стояночку Пэловых людишек они мне мигом указали. За пяток монет всего. И ходить далеко не пришлось — там же у речки и накрыл я Лоскутников...
Сэр, улыбнувшись какому-то воспоминанию, отхлебнул еще пару глотков вина.
— Ну, сам Мири артачиться не стал. Повздыхал только малость о том, что себя не послушал — с самого начала от пакета того и вообще от секретов Пришлых добра не ждал, ан нет — все равно с делами ихними связался...
— Сундук свой старик Мири продавать еще не надумал? — иронически улыбнувшись, поинтересовался Торн.
И он сам и сэр Рённ прекрасно знали, что, сколько бы докуки и неприятностей ни доставило Лоскутному Племени обладание Кочующими Вратами, воплощенными в пресловутом Сундуке Предтеч, есть и всегда останется масса причин, по которым с Вратами этими бродячий народ никогда не расстанется и чужакам его местонахождения не раскроет. И одна из причин этих — вера в то, что через них, через эти неведомо когда и неведомо как доставшиеся Врата, Лоскутное Племя пришло в Мир Молний. Изгнанное из какого-то другого — много лучшего — Мира. И подразумевала, конечно, эта вера и то еще, что, когда будет дан Знак и настанет Пора, через те же Врата Лоскутный народ и уйдет — куда-то туда, где в путанице дорог и тропинок, соединяющей Миры и Времена, ждет их лучшая доля. Коли на то будет воля Судьбы Бродяг.
В конце концов, для всех, кто приходил сюда, Мир Молний был чужим. Какой-то долгой остановкой на пути к неведомой цели. Испытанием, но не домом.
— Так вот, — продолжил сэр Рённ свой рассказ о задушевной беседе со старым Пэлом. — Пакетик-то этот отдавал Мири человеку, что от Неназываемого приходил. Тоже из Пришлых. Назвался Посланцем. Недавно — когда Ветра менялись...
«Но все-таки до того, как Знак был... — прикинул про себя Торн. — Но концы-то с концами не сходятся. Одиночка — у Неназываемого в услужении, а письмо ее прочесть специальный человек приезжает... Значит, нет там между людишками Пришлыми друг к другу доверия...»
— Ненадолго пакетец взял тот человек от Неназываемого... — вздохнул сэр Рённ. — И вернул — на вид — нераспечатанным... Да толку что? И дурню ясно, что конверты да печати не от такого народа сделаны... Как звали типа этого, что письмо на посмотр выманил, Мири сказал — не знает. И я ему верю. У старика правило железное — лишнего в голову не брать... А типу тому — на кой ляд бродяге какому-то свои имена-прозвища открывать?! Посланец — он Посланец и есть... По-сла-нец!
Торн тяжело вздохнул. Отхлебнул из кружки.
— Ладно, сэр. Как того засланца зовут и что еще тут такого он вызнал и откуда — мне репу чесать...
Сквернословием Брат Торн, можно сказать, что и не грешил всуе. Однако подручных Неназываемого, да и самого частенько именовал словами вроде необидными, но стремными какими-то — вроде вот «засланца» того же...
- Предыдущая
- 46/118
- Следующая
