Princeps Omnium - Warrax - Страница 6

Упомянутый выше процесс не имеет конкретной исторической привязки. Это тенденция, реализация которой началась в доисторическую эпоху и растянулась вплоть до нашего времени, поэтому мы считаем целесообразным с самого начала пояснить характерную особенность чел-овеческой психики: те группы населения, которые не считают нужным (либо не имеют такой возможности) вести максимально открытую жизнь, обрастают самыми нелепыми слухами. Если же власть [над умами толпы] имущие видят в них потенциальную угрозу своей власти, то эти слухи формируются практически по одному стандарту: кровавые жертвоприношения, похищение/убийство детей, а также сексуальные действия, не принятые в социуме. В общем, все самое страшное/отвратительное с точки зрения обывателя. Все знают, сколько обвинений выдвинуто христианами в отношении сатанистов, а также и иудеев, от которых сами произошли (Действительно, на чем же еще мацу замешивать, как не на крови христианских младенцев? Особенно если учесть, что у иудеев вообще религиозный запрет на пищу с кровью). Также известны обвинения против катаров, тамплиеров и других, придерживающихся собственного мнения по поводу общепринятых религиозных представлений. Но — самое забавное — даже это христиане не придумали сами, а, как и остальное, слямзили у язычников. Причем, что не менее характерно, заимствовали не лучшее, а вовсе даже наоборот. Сравните сами:

Замените "голову осла" на "голову козла" — и вы получите образец для статей про деяния секты сатанистов, публикуемых в газетах с обобщенным названием "Желтая Утка".

Но самое забавное, что эти инсинуации стали стандартом настолько, что применялись даже при разборках церковников между собой, к примеру, следующие тезисы взяты из диспута между доминиканцами и францисканцами в 1507 году (Бернская хроника Calonius Gronnerius, 1585, цитируется по Г.Л. Штрак, "Кровь в верованиях и суевериях человечества"):

Как правило, в условиях язычества не было нужды концентрировать идею Сатаны до такой степени, чтобы она олицетворялась в едином персонаже. Практически каждый языческий бог имел аспекты, ассоциируемые с архетипом Сатаны, каким он видится сейчас.

Он еще не был страшен для масс, потому что язычники были отважны. Человек не боялся размаха природы, глубины мысли, высоты устремлений, даже смерти он смотрел в глаза далеко не с тем ужасом, который станет характерен для его христианизированного потомка. Конечно, так можно было сказать далеко не о каждом, но в то время еще именно такие люди были идеалом для народа.

Примечание: часто приводят как пример мужества поведение некоторых христиан, выражающееся в готовности идти даже на муки, а не просто на смерть. Однако при этом забывают, что вызвано подобное верой в счастливое послесмертие и страхом перед потусторонним наказанием, при этом характерно то, что христиане принимали смерть со смирением, практически не сражаясь за свою жизнь. Сравните это с подвигом Леонида и трехсот его воинов, оставшихся защищать Фермопильское ущелье против всей армии Ксеркса, не надеясь ни на воздаяние после смерти, ни на что-либо иное.

Среди религиозных идей можно привести в пример представления викингов. Да, их герои отправлялись после смерти в Вальгаллу, но ведь и это было их временное пристанище. Совершив подвиг в своей земной жизни, они отправлялись к Одину, чтобы повторить его в космических масштабах и умереть уже окончательно.

Даже благосклонные языческие боги хотя и не кровожадны, но вовсе не так иррационально добры, как видится, например, Христос влюбленным в него поклонникам. Их прекрасные образы содержали в себе и смерть. Возьмем для примера Артемиду, следящую за здоровьем всех зверей и людей, при этом уничтожая слабых, больных, малоумных и некрасивых. Артемида защищала диких животных, и в то же время охотилась на них. Ее имя может происходить как от artemhV ("чистый", "невредимый"), так и от artamoV ("мясник").[23] Самая «чистая» и девственная из богинь соответствующего пантеона, она могла быть также многогрудой Артемидой Эфесской, богиней плодородия, культ которой был тесно связан с Кибелой и Великой Матерью богов. В своем темном аспекте Артемида отождествлялась с Гекатой, дочерью Ночи и Тартара, которая является Госпожой преисподней, хтонических ритуалов и черной магии.

Сама древнейшая Богиня-Земля содержала в себе парадокс: она даровала жизнь и в то же время и лишала ее, была местом рождения и местом погребения — лоном и могилой.[24] В английском языке существует на этот счет эффектная игра слов: "a womb" (чрево) — "a tomb" (могила).

Еще более парадоксален образ Гермеса. С одной стороны — жизнерадостное божество скотоводства, путников, торговли, одновременно воров и мошенников, вестник богов, изобретатель лиры. С другой стороны — один из богов подземного мира, отправляющий души в преисподнюю (одно из прозвищ — YucopompoV, проводник душ в загробный мир), бог сна и сновидений. И, наконец, бог мышления и красноречия, интеллекта. Гермес Трисмегист (TreismegisthV — трижды величайший) отождествлялся с египетским богом письма и мудрости Тотом. Кроме Гермеса — вестника олимпийских богов существует и Подземный Гермес, являющийся властителем жилища Аида. Так, Плутарх говорит, что Аристид после битвы при Платеях приносит "в жертву быка Гермесу Подземному" ("Аристид", 21).