Ночь Седьмой тьмы - Истерман Дэниел - Страница 8

• Предыдущая
• 8/97
• Следующая

Бар был наполовину пуэрториканским, наполовину итальянским. Именно поэтому его и назвали «У Мэрфи»[7]. Он был почти пуст: горстка студентов-графиков из института Пратта, сменившийся с дежурства полицейский, парочка черных девушек по вызову, пришедших с Бед-стрит, чтобы отстоять дневную смену, старый сицилиец, вполголоса беседовавший на просторечном итальянском с человеком за стойкой. Приглушенный свет, узкие кабинки с сиденьями из искусственной кожи, полу стершиеся таблички на итальянском и испанском, кислый запах виски, маленькие призраки мелких мечтаний. В вычурных потускневших зеркалах позади стойки беспомощно мерцали преломленные образы разноцветных бутылок.

– Вам здесь нравится? – спросила она.

– Нет, – ответил он. – Но тут тихо. Нет ни музыкальной стойки, ни телевизора. Нам нужно поговорить.

Она спросила «Джек Дэниэлс». Он принес бутылку и два бокала, поставил их на столик между ними.

– Как же это получилось, что такая милая девушка, как вы, начала пить вот это.

– Я не милая девушка.

– Нет?

– Нет.

Они сидели в тени, в отдельной кабинке в глубине бара. На стене тусклая лампочка прятала свой свет в пыльном абажуре. Он налил ей полный бокал и наполнил свой до половины. Ее руки дрожали, когда она подносила бокал ко рту. Бокал стучал о зубы. Лейтенант промолчал, наблюдая, как она изо всех сил прижала бокал к губам; виски пролилось ей на подбородок. Ее глаза ярко блестели от слез. В волосах виднелись капельки дождя.

– Когда вы в последний раз видели своего мужа? – спросил он.

– Я не понимаю...

– Вы сказали, что вы замужем, когда мы беседовали с вами вчера.

– Я сказала? Наверное, сказала. Я не помню.

– Вы сказали, что его зовут Рик, что он преподает в университете Лонг-Айленда.

– Правильно. Он антрополог. Большой человек, очень важный. Читает курсы по религиям Африки и стран Карибского бассейна. Иногда еще трахает своих студенток. – Анжелина поставила бокал на стол. Непонятно как, но она сумела выпить почти половину. Она заметила, что он не притронулся к своему.

Ее глаза были порочными и зелеными, как у ящерицы, большие, с крошечными крапинками янтаря, рассыпанными по самому внешнему краю зрачков. Эти крапинки исчезали, как пыль, при малейшей тени. Прикрытые глаза, одурманенные сном – сном, от которого она не просыпалась уже сорок с лишним лет. Глаза цвета морской глубины, познавшие утрату, разочарованные, одинокие, пропитавшиеся снами. Она без смущения остановила их на его глазах, не мигая, моля о каком-нибудь видении, выходящем за простые рамки человеческого зрения.

Он посмотрел на нее с печальным выражением:

– Вы сказали, что позавчера вечером поссорились с ним. Это правда?

– Поссорились? Да, наверное. Он ушел из дома. Такое случалось и раньше.

– Из-за чего? – Он нерешительно помолчал. – Эта ссора, она касалась одной из его студенток?

Анжелина подняла бокал, сделала глоток, поставила его на место.

– Нет, не думаю. Не помню. Из-за этого мы уже перестали ссориться. Что толку? Я говорю ему, что ухожу, он говорит: «Возвращайся домой на Гаити». Что это за выбор? – Она посмотрела на него. Почему она говорила все это, выставляла напоказ свои слабости в дешевом баре? – Кажется... Кажется, это было из-за Филиуса.

– Того мужчины, который скончался вчера ночью? Из вашей квартиры? Филиуса Нарсиса.

Анжелина поморщилась. Она не хотела думать о квартире. У стойки один из студентов натянуто рассмеялся. В бар вошел ямаец и о чем-то заговорил с проститутками. Анжелина почувствовала, что ее спина покрывается гусиной кожей.

– Да, – сказала она. Ей захотелось встать и уйти, повернуться ко всему этому спиной, забыть все, словно ничего не произошло. – Мы поругались из-за Филиуса. Он пропал. Я хотела позвонить в полицию. Рик сказал «нет».

– Он объяснил почему?

Она пожала плечами:

– Это имеет значение? Он считал, что это может доставить некоторым людям неприятности.

– Каким людям?

Она заколебалась, потом опять пожала плечами:

– Гаитянцам, беднякам. Он считал, что вы навлечете на них беду, если станете задавать вопросы.

– Какую именно беду?

Снова пожатие плечами.

– Кто знает?

– Он был встревожен?

– Не знаю. Возможно. Да, думаю, был. – Она знала, что был. Почему правда об этом выговаривалась с таким трудом?

– Чем именно?

– Он мне не сказал. – Эта ложь пришла легко, как и гнев. Анжелина наполнила маленький бокал почти до краев. На этот раз ее рука была более твердой.

– Что-то произошло до этого?

– Произошло? – Она ощутила страх, почувствовала себя пойманной в ловушку.

– Да. Вчера вы говорили что-то о видеофильме. Об этом Филиусе. Вы казались сильно напуганной. Вы... вас было трудно понять. – Он помолчал, раздумывая. – Послушайте, я понимаю. Вы были взволнованны. – Лейтенант сделал паузу, поигрывая своим бокалом. Он еще не выпил ни глотка. – Расскажите мне о нем. Расскажите мне об этом видеофильме.

Она объяснила ему, как могла, спотыкаясь на каждом слове и умолкая в нерешительности. Он слушал внимательно, чувствуя ужас в ее голосе, видя его в ее глазах.

– Что вы обнаружили? – спросила она, закончив свой рассказ.

– Обнаружили?

Анжелина затаила дыхание. Сердце бешено колотилось в груди, она была уверена, что он слышит его удары.

– В моей квартире. В гостиной комнате. – «Под полом», -хотела она сказать. Но произнести этого вслух не смогла. Часть ее еще надеялась, что все это приснилось ей в кошмарном сне.

Он замялся:

– Вы знаете, что мы обнаружили. Что и вы обнаружили.

– Сколько их? – спросила она тихим, неуверенным голосом.

Он не спешил с ответом.

– Сегодня поздно утром я беседовал в морге с доктором Тэйлором. Всего они привезли девять тел. Четверо скончались недавно, не позже двух месяцев назад; остальные умерли гораздо раньше. Тэйлор считает, что их взяли с местных кладбищ. Некоторые все еще были в гробах.

Она почувствовала его даже здесь, запах гниения. Он преследовал ее от самой Африки, он был с нею здесь, в баре.

– Рик знает? Вы сообщили ему?

Абрамс в упор посмотрел на нее. Он чувствовал усталость. Он провел на ногах почти всю ночь, ухватил несколько часов сна и в девять утра снова был на работе. Что-то говорило ему, что это дело будет скверным.

– Миссис Хаммел, у меня для вас плохие новости.

Она словно не слышала его.

– Вы понимаете? Плохие новости о вашем муже.

– О Рике?

Он кивнул:

– Он... Его тело было найдено сегодня утром. Вы еще спали, мы... не хотели подвергать вас еще одному испытанию. Мы опознали его по документам в бумажнике. Фотографии совпадали. Разумеется, вам придется приехать в морг для официального опознания; но это не сейчас, позже.

Она ничего не сказала в первый момент, просто смотрела на стол, на бокал виски. Он ненавидел эту часть своей работы – делить чужое горе вот так, один на один, к чему она его принуждала.

– Где?

– Простите?

– Где его нашли?

– В парке. Я имею в виду Форт-Грин, не Проспект. Под деревом рядом с памятником. Он был... – Абрамс замолчал. Никто еще не придумал легкого способа говорить то, что он собирался сказать. – Кто-то убил его. Один бегун наткнулся на него сегодня рано утром. Тело лежало недалеко от тропинки, его даже по-настоящему не попытались спрятать. Он... – Абрамс опять запнулся. Он побывал на месте преступления и видел труп. – Ему перерезали горло. И... вырвали язык.

Кто-то спустил воду в туалете через стену от их кабинки. Наверху хлопнула дверь. Жалующийся голос что-то прокричал по-испански.

Она подняла лицо. Он ожидал увидеть слезы или тупую, онемелую бесчувственность, но не это. Она смотрела прямо на него. Не мигая, глаза в глаза. И она улыбалась.

Дождь так и не перестал идти в тот день. На улицах нескончаемый ливень превратил земную твердь в воду, качающуюся, как в колыбели, в странном тусклом свете. Сточные канавы пожирнели и разбухли, забитые мусором. Под свинцово-серыми тротуарами вибрировали канализационные стоки, наполненные полым, истерзанным гулом.

• Предыдущая
• 8/97
• Следующая