Жозефина - Сьюзанн Жаклин - Страница 15

• Предыдущая
• 15/43
• Следующая

– Что значит «все уже спят»? Сейчас только десять минут первого. Жози никогда не ложится раньше двух или трех часов ночи.

Последовала небольшая пауза, в течение которой мистер Ингрэм, должно быть, пытался втолковать Ирвингу, почему он считает, что сейчас неподходящее время. Ирвинг был непреклонен:

– Мистер Ингрэм, мне нет дела до того, что вам написала миссис Мэнсфилд. Мы сейчас же приедем за собакой.

Он вышел из будки и смерил меня таким взглядом, будто хотел сказать:

– Ну ты и мамаша!

Я опустила глаза. По правде говоря, это неожиданное проявление отцовских чувств произвело на меня сильнейшее впечатление. Должно быть, на мистера Ингрэма тоже. Когда такси остановилось у ворот его резиденции, он уже стоял на крыльце в надетом поверх пижамы пальто и держал на руках Жози. При нашем появлении она пришла в неописуемый восторг. Потом небрежно вильнула хвостом, словно отпуская мистера Ингрэма, и бросилась страстно целовать нас с Ирвингом.

Мистер Ингрэм проводил ее взглядом, полным обожания.

– Вот это собака так собака! У меня еще никогда не было столь яркой индивидуальности.

Итак, Жози покорила и старого смотрителя! Однако она не удосужилась помахать ему на прощание, когда такси тронулось с места, а без конца целовала нас с Ирвингом и прекратила только тогда, когда впереди показались контуры нашего отеля. Тут Жози встрепенулась и радостно взвизгнула. Ирвинг был вне себя от изумления.

– Она узнает родные места!

А когда мы остановились, Жози шустро выскочила из машины, подтащила нас к кустам и присела! Мы чуть не потеряли сознание от гордости. Ирвинг заставил швейцара с коридорным ненадолго оставить багаж и вместе с нами насладиться этим зрелищем. Надо же, всего восемь месяцев, а такая умница!

В вестибюле мы неожиданно столкнулись с Бобо Эйхенбаумом и его семейством. Ирвинг поделился с ними нашей радостью насчет кустов. Мистер Эйхенбаум согласился с тем, что это выдающееся достижение. Его немного беспокоил Бобо: он вроде бы тоже начал садиться на корточки, что не очень-то свойственно его полу. Миссис Эйхенбаум ринулась защищать своего любимца. Все дело в том, заявила она, что Бобо еще слишком юн и неопытен.

Других причин нет и быть не может.

Ирвинг, который умеет иногда быть откровенным до бессердечия, ляпнул:

– Лично мне он всегда казался бабой!

Миссис Эйхенбаум была потрясена, зато ее муж подошел к делу с реалистических позиций:

– Говорил я миссис Эйхенбаум, чтобы не завязывала ему эти ужасные желтые бантики!

– Они ему очень к лицу, – упорствовала жена. – Кроме того, если не считать приседания, у него нормальные мужские инстинкты. Посмотрите, как он ухлестывает за Жози.

Мы посмотрели. Бобо стоял перед нашей красавицей на задних лапках, добиваясь того, чтобы она обратила на него внимание. В следующее мгновение вмешалась злокозненная судьба, и вихрем последовавшие друг за другом события не оставили ни у кого ни малейших сомнений в мужественности Бобо.

На сцене появился еще один пудель, пятнистый (черный с белым) красавец по кличке Бренди, только что прибывший из Техаса. Стоило ему взглянуть на Жози, как он тотчас сделал на нее стойку.

Жози ответила ему безразличным взглядом. Бобо продолжал служить. Бренди становился все агрессивнее. Он подбежал к предмету своей страсти и обнюхал его. Бобо перестал служить и воинственно, как петух, выпятил грудь. Бренди нюхнул еще разок. Бобо не мог поверить своим глазам: красавец арлекин у всех на глазах крутил амуры с его девушкой! И Бобо вынес ему смертный приговор.

Все случилось в считанные доли секунды. Бобо молнией налетел на Бренди и вцепился ему в глотку. По полу покатился клубок из двух пуделей, это сопровождалось пронзительным визгом и злобным рычанием. Все вокруг пришло в движение. Двое коридорных, мистер Эйхенбаум, Ирвинг и хозяин Бренди бросились разнимать драчунов. Миссис Эйхенбаум вопила во всю мочь. Я схватила Жози в охапку и так же громко призывала на помощь, уверенная в том, что ни одному из соперников не выйти из этой потасовки живым. Жози с умеренным интересом наблюдала за развитием событий.

Наконец собак удалось оттащить друг от друга. У Бобо кровоточила губа, а у Бренди был вырван клок шерсти у самого горла. Других повреждений не оказалось. Бренди вынесли на свежий воздух, а миссис Эйхенбаум без сил опустилась на диван, в то время как ее муж утешал отважного воина.

Что же касается Жозефины, то она свернулась калачиком на диване и отключилась. Миссис Эйхенбаум бросила на нее презрительный взгляд.

– Вы только посмотрите, эти двое чуть не поубивали друг друга, а ей хоть бы что.

Я схватила Жози на руки и быстро отступила к лифту. Жозефина обернулась и благосклонно кивнула Бобо, как бы желая ему спокойной ночи. Это побудило миссис Эйхенбаум сделать следующее гнусное заявление:

– Еще берется изображать из себя роковую женщину – с такой фигурой!

Я застыла как вкопанная.

– Чем вам не нравится ее фигура?

– Какая там фигура? Вы только посмотрите на ее пузо!

За все время, пока мы с Ирвингом поднимались в лифте, мы не проронили ни слова. И только очутившись в своих апартаментах, мы тщательно осмотрели предмет нашей любви и гордости и убедились, что утверждение миссис Эйхенбаум имело под собой почву. Жози несколько утратила свою прежнюю воздушность. Ирвинг решительно встал на ее защиту:

– Она ничуть не толстая. Просто ее пора подстричь. У нее слишком густая шерсть.

– На животе?

Пришлось Ирвингу признать, что от грудной клетки и дальше у Жози не шло вверх, как у Бобо и Бренди, а переходило в прямую линию. Я же в своем критицизме пошла еще дальше, назвав ее живот обвислым. Ирвинг предположил, что это характерно для пуделей женского пола. Сколько там у них бывает грудей: десять или одиннадцать? И вообще, что хорошего, если женщина похожа на скелет? Все прославленные красавицы отличаются приятной полнотой. Например, Софи Лорен и Анита Экберг.

Я возразила, что Грейс Келли худенькая, однако смогла пробиться.

– Грейс Келли – совсем другое дело, – авторитетно заявил Ирвинг. – В отличие от нее Жози – жгучая брюнетка. Ярко выраженный чувственный тип – как Лиз Тейлор.

Такое мог сказать только круглый идиот. Но я выдохлась. К тому же я сама брюнетка. И если Ирвингу доставляет удовольствие сравнивать Жози с Софи Лорен и Лиз Тейлор, с какой стати мне акцентировать внимание на ее недостатках? В конце концов, ведь это он оплачивает ее счета, а не миссис Эйхенбаум.

Изящество, с каким Ирвинг объяснил пышность форм нашей принцессы, убаюкало меня и усыпило мою бдительность. Всю осень и всю зиму полнота прогрессировала, и я начала воспринимать ее как неотъемлемую часть ее обаяния. Дошло до того, что я и глазом не моргнула, когда коридорный впервые воскликнул при встрече: «Привет, Пышка!» А если прохожие на улице бросали на ходу: «Что за миленькая толстушка!»– я относила это на свой счет.

Конечно, никто из близких друзей прямо не называл Жози толстой. То ли они ослепли, то ли слишком дорожили нашей дружбой. Во всяком случае, когда Беа Коул позволила себе подобное замечание, у меня не возникло и тени сомнения, что она сделала это не нарочно. У нее просто вырвалось. Все-таки лучшая подруга!

Однажды вечером мы с ней вели дружескую беседу и одновременно бросали Жозефине мяч. Я сказала, что, вероятно, в скором времени нам с Ирвингом предстоит поездка в Калифорнию и я еще не решила, взять Жозефину с собой или оставить у мистера Ингрэма.

– Оставь ее у нас, – предложила Беа. – В прошлом году она была слишком маленькая и болезненная, зато теперь, когда ей уже больше года, это будет одно удовольствие.

Я задержалась с ответом, и Беа спросила:

– Ты что, мне не доверяешь?

– Конечно, доверяю. Но меня беспокоит Карен. (Карен – ее пятилетняя дочь.)

– Она обожает собачек!

– Без сомнения. Но, Беа, дети смотрят на собак как на игрушки. Она может, совсем того не желая, причинить Жози боль: случайно наступить на нее или уронить на пол. Откуда ей знать, какое это хрупкое существо – пудель?

• Предыдущая
• 15/43
• Следующая