Имперский Грааль - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 73
- Предыдущая
- 73/73
– И ты заткнул брешь моим сыном.
Норм тяжело вздохнул и не ответил.
– Он не продержится долго, – продолжала Натали, вытирая уголки глаз. – Ариадна совершенно права: он засветил себя как силу и Авалон – как ее источник. Теперь туда полезут матерые одиночки всех мастей, потому что захотят оценить источник силы и забрать его себе. Почему, ты думаешь, Люссак согласился?
– Потому что рассчитывает через Мари Люссак-Эстергази дотянуться до сокровища первым. Лантен подумал об этом еще раньше. Если у Брюса хватит ума сыграть в интерес с обоими союзниками, он может держаться очень долго.
– Он должен был отслужить свои полтора года и вернуться.
– Он должен был прежде всего определить свое место в жизни.
– Его облапошат. Он не может быть умнее всех.
– Не может, это точно. Но он там не один. На Зиглинде Рубен держит Мари Люссак, которая в свою очередь держит своего палу. Новая Надежда пока рассчитывает склонить свободную колонию Авалон к своему типу хозяйствования. Авалон ведь выглядит сейчас солидным – и свежим! – противовесом Зиглинде, которую Земли уже переварили. Не исключено, что Новая Надежда предоставит Брюсу кредит и материалы, а также специалистов для восстановления колонии. Я думаю, что Брюс не сразу обломает НН. На самом же Авалоне у него есть лучший советник из всех возможных. Я имею в виду госпожу Монти.
Малому слову разве состязаться с большим? Большие стучатся в голову снаружи, а малые слова живут в сердце. Они такие жалкие, если произносить их вслух.
– Зачем Авалон Рубену Эстергази?
– У Рубена есть две задачи уровня «долг»: собрать Назгулов и найти императора. Близость к зиглиндианской верхушке должна бы ему помочь. Что они все вместе будут делать дальше… – Норм пожал плечами и застенчиво улыбнулся. – Боюсь, им тоже особенно не из чего выбирать. По всей видимости, это реальная сила, которая вмешается в мировой расклад, но, может быть, это уже не наше дело?
Состояние Натали внезапно резко изменилось, она успокоилась. Хорошая идея, вовремя пришедшая в голову, обладает таким свойством: ты начинаешь думать в правильном направлении, и чем дальше, чем меньше у тебя возможности свернуть в сторону. И в конечном итоге ты обнаруживаешь, что выбора нет.
– Брюс заполучил силу, – сказала она. – А сила заполучила Брюса. С чем он там остался лицом к лицу, вы подумали? Бестелесная сущность, способная быть во всем и говорить с тобой по своему желанию. Вам не страшно?
– Страх преодолевается через понимание. Кто, кроме Брюса, сможет понять Алькора, раз уж тот есть? Пантократор в свое время противопоставил религии веру и стал тем, что он есть. Ожидал ли он, что придет время, и вере противопоставят… вот это?
– Бога?… Богом имеет право зваться лишь та сущность, относительно которой человек испытывает доверие: мол, она выполнит свою часть договора, причем – выполнит совершенно безвозмездно. Пантократор провозгласил богом – человека, а верой – доверие во всесокрушающую силу человеческой этики как основы социальности. Как они смогут верить в существо, с которым не заключен договор, а завет не оформлен? В нечто, существующее независимо от их норм? В нечто реальное? Они скорее назовут его демоном. Бог-тинейджер… да он уничтожит всю их систему одним своим существованием!
– Я не знаю, хорошо это или плохо. Но я могу приложить немного слов и некоторые усилия, чтобы это стало хорошо в том смысле, в каком я понимаю хорошее. Кто может больше? Да и какой из него, прости господи, бог?!
Больше всего мне хочется остаться самой в моей безопасной гавани, куда нет доступа злу. Остаться самой и оставить тут дочь, и всех, кто мне дорог. Я буду жалеть, но…
– Мы с тобой, – сказала Натали, – подаем заявление и переезжаем на Авалон. Мне кажется, эээ… Брюс – ну придумайте уже, как он будет себя титуловать! – нам не откажет. Да, я собираюсь со всем цинизмом воспользоваться семейным положением.
С тобой или без тебя – так это прозвучало, и она мимолетно испугалась. Нет, не то чтобы у нее не хватало характера или решимости поставить на своем, когда приперло. Невозможно произнести эти слова, когда он держит на коленях твоего ребенка, как невозможно выбирать, кто из твоих детей нуждается в тебе больше. Кто сказал эти слова – ну или почти сказал! – тот виноват, и все равно, что было сказано раньше. Если ты муж, краеугольный камень мира и центр его равновесия, ты поймешь и ты не заметишь. Самое страшное – это, если стоя на двух берегах, мы не протянем друг другу руки. Элементарно не хватит житейского ума.
– Ну, что ты скажешь?
Норм тихонько засмеялся и притянул к себе жену так, что теперь обе его дамы – большая и маленькая – оказались в его объятиях.
– Я об этом думал, – признался он. – Но, разумеется, я хотел посоветоваться с тобой. У меня семья, жена, а у жены – мнение, я не могу принимать такие решения ударом кулака по столу. Тем более, – он потер лоб, прежде чем выдать последнее катастрофическое соображение, – похоже, что теперь Пантократор мне не заплатит.
26.04.2005 – 25.02.2006 г.
Екатеринбург
- Предыдущая
- 73/73
