Имперский Грааль - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 49
- Предыдущая
- 49/73
- Следующая
– Вы умеете с ним обращаться?
– Думаю, да.
– Хорошо. В таком случае пусть Рог у вас и остается. Вы будете за него отвечать. Миз Монти у нас теперь нет, вам придется ее заменить. Я прошу не слишком много?
– Я не знаю. Вы мне доверяете – настолько?
– Ни у меня, ни у вас нет выбора, мадемуазель. Учитывая, что вы полезли за Рогом под обстрел, вы это понимаете. Ну или вы не понимаете, что такое обстрел, но тем не менее…
Мари бледно улыбается.
– А мои инфочипы? Они целы? Вы позаботились о них?
Норм молчит, обдумывая торговлю.
– Да, – наконец говорит он. – Мы их вытащили. Каждый из них защищен паролем, при взломе информация самоуничтожается. Читать их можете только вы. Что там? Копия научного архива экспедиции, как утверждает Служба безопасности?
– Ваши коллеги собирались получить этот ответ под пыткой в медицинской капсуле.
– Они мне не коллеги. Я бы не допустил этого в любом случае и сейчас готов довольствоваться вашим словом. Вы знаете меня, Мари.
А я вас совсем не знаю – вот что за этими словами. Рубен видит в ней Гвиневеру Зиглинды, я, Брюс, на какой-то миг поверил, что это Моргана, укравшая меч – а я ей помогал! – а Норм вознамерился сделать из нее Нимуэ, что заменит нам Мерлина. Хотя мы, чего уж там, выбрали бы Мерлина, когда бы могли выбирать.
– Я предпочитаю называть это материалами для моей книги.
– Это была бы достаточно скандальная книга, не так ли?
– Мне важно, чтобы она не была глупой. Взглянем на вопрос иначе. Почему информацией, имеющей общечеловеческое значение, располагает только часть человечества? Как на это смотрит Пантократор?
– А при чем тут общечеловеческое? Мы ведь только с ваших слов знаем, что вы журналистка. Прекрасная профессия, объясняющая интерес ко всему.
Мари вздыхает:
– Сейчас, когда у вас – я правильно понимаю? – нет ничего, кроме этих моих… копий… это так важно?
– Вы правы. Нет. Я бы не стал с ними возиться, если бы не был уверен в их содержимом. Идите отдыхайте, пока я еще переговорю с людьми. Сейчас мне нужны метеорологи и физики-атмосферники. Потом нам придется очень быстро отсюда убраться.
– Я сделаю, что смогу.
Норм усмехается – первый раз за утро:
– Больше не сделаю и я.
Неслышно подходит Эдера в наброшенном на плечи пледе в коричневую клетку. Брюс косится на нее с плохо скрытой неприязнью, а Норм – тот ничего, даже не кривится. Психолог рабочих групп, персонал при руководстве. При любом руководстве, заметим. Кто бы ни руководил. Он ее – Брюс нервно хихикает – унаследовал. Как сказал бы сам Рассел: никто не обещал, что будет легко.
– Вы думаете, они вернутся? Пауза.
– Да. Это целесообразно.
– Но… что же нам делать? – И ждет, что он решит. Вот тут – Брюс нутром чует! – мать бы обозлилась.
На этот вопрос оборачивается уходящая Мари Люссак, отводя руку Рубена, поддерживающую ее за плечи, – сознание фиксирует их обоих рядом. Поворачиваются все, и ждут его слова. Даже малыши в УССМах прижались рожицами к стеклам кабин: им уже надоело ждать. Андерс с белым лицом и остановившимся взглядом, похожий на утомленного енота, заравнивает могилу.
– По машинам, – говорит Норм.
Выбора, будь он проклят, никогда нет.
– Это был удар возмездия, воздаяние равной мерой, и я выпустил эскадрилью до того, как Пантократор объявил мораторий на вмешательство извне.
Он, разумеется, знал, какой сценарий будет разворачивать Пантократор.
– Это был ночной бандитский налет, – возразила Натали Эстергази. – Зачистка с расчетом, что никто не уйдет живым. Они расстреливали спящую деревню.
Президент Люссак с интересом услышал ее голос: по голосу лучше, чем по лицу, читаются чувства и познается характер. Лицо обманет, а голос выдаст, он хорошо знал это свойство, а потому сам всегда говорил снисходительно и доброжелательно. Голос неуязвимого человека, который в курсе насчет своей неуязвимости и потому может позволить себе презирать других.
Натали Эстергази уязвима. У нее невыразительный негромкий голос, таким голосом женщины говорят о том, что действительно имеет значение. Люссак начинает понимать, почему ее взяли. Эта бедняжка действительно верит, что играет за команду Добра.
– Можете вы отозвать ваших брави? – спросила их главная, Приматора Ариадна.
– Увы, – Люссак даже развел руками, якобы от сожаления. – Я предоставил эскадрилью в распоряжение менеджера Ии для равновесия сил. У Новой Надежды на планете официальное воинское подразделение, так что все в пределах правил. Ночные Волки не являются группой космического базирования: это атмосферники, они никуда не денутся с Авалона, если их не примем на борт вы или я. Если это произойдет, вы вправе их арестовать. И в состоянии это сделать, замечу. А пока они остаются на планете, ничто не нарушает нашего предварительного соглашения. ССО Новой Надежды точно так же в состоянии повредить им. Если сумеют, конечно. Кто-нибудь вспоминал об этике, когда взрывали мирных горняков?
Меня, представителя крупного бизнеса, Пантократор держит за воплощение зла. Но до тех пор, пока они исповедуют этику как объединяющую человечество силу, они вынуждены относиться ко мне этично. Что значит – у меня равные права. Обоюдоострая эта штука – этика.
Когда оказалось, что человечество, во-первых, разделено парсеками холодной пустоты на самодостаточные колонии, а во-вторых, располагает оружием, позволяющим уничтожить планету одним залпом с ее орбиты, и в-третьих, средством свободного перемещения от звезды к звезде, общественная философская мысль решила, что нуждается в над-законе и над-религии. Признавая доминанту этики, ты гарантируешь свою социальность и интегрированность. Ты можешь быть гражданином любого мира, но пока ты социален, ты – существо конвенционное. Участником бизнеса ты можешь стать, только будучи социален, это поводок, на который мы сами себя посадили, и ревностно следим, чтобы в стадо не затесалась паршивая овца, не связанная нашими нормами. «Это неэтично!» – приговор, а кто лучше Пантократора установит правила игры?
– Условия будут такие, – сказала Приматора Ариадна. – Ни одна сторона отныне не получает поддержки извне. Ни одна сторона не имеет права совершать действия, направленные на ухудшение экологии Авалона. Скажем, если Земли Обетованные начнут планомерное уничтожение кислородных агрегатов, дабы сделать невозможным пребывание противника в природных условиях планеты, мы без колебаний засчитаем их стороне поражение. Все, что сделано в целях терраформации планеты, объявляется общечеловеческой ценностью и неприкосновенно. Вы не имеете права отравлять воду, почву и воздух, выпускать штаммы специально сконструированных боевых бактерий, тормозить стремление экосистемы к параметрам обитаемого мира.
– Все остальное, – спросил Люссак, – разрешено?
Натали Эстергази длинно скрипнула ногтями по поверхности стола.
– Постойте, – возразил президент. – Эти условия несправедливы. В последний раз вахтовики «Седьмой грани» видели крейсер больше года назад, у них кончаются запасы продовольствия и питьевой воды.
Руководитель пантократорской миссии уставилась на него круглым птичьим глазом, каким-то необъяснимым образом – одним.
– Корпорация присутствует на Авалоне намного дольше, чем колонисты, не так ли? Причем фактическая эксплуатация выдвигается вами как причина, по которой вы можете претендовать на владение планетой.
– Да, это так, – вынужден был согласиться Люссак.
– Ну так почему вы не позаботились ни о себе, ни о тех, кто придет после? Если вся галактика в одночасье погибнет, если двери в небо затворятся, если больше никто никогда никуда не полетит… Неужели этому ростку жизни зачахнуть?
– Сударыня, это не политика, это поэзия. Я предпочитаю оперировать нормами.
– Хорошо, вернемся к нашей политике. Планета останется за тем, кто выживет на ее ресурсах. Таково наше решение. Если кому-то нечего есть и нечего пить, и нечем дышать, значит, тем быстрее наступит развязка. Есть ли у сторон вопросы и предложения по существу?
- Предыдущая
- 49/73
- Следующая
