Имперский Грааль - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/73
- Следующая
И летать – единственный способ не думать об этом.
– Р. Эстергази готов. Пошел!
Белый кораблик, покрытый термостойкой пеной, оторвался от матки, выдвинул из плоскостей вверх и вниз пилоны дополнительных двигателей, пыхнул дюзами – всеми шестью! – и понесся к косматому шару Либеллина-VI. Потом, войдя в тучи, он втянул пилоны обратно в плоскости, обратив их тем самым в два атмосферных крыла, и вовсе пропал из виду, ударив напоследок просверком сквозь тучи. Все, кто был в рубке, остались, где стояли: слушать. Нет сейчас дела важнее.
Все вздрогнули, когда ожил динамик:
– Говорит Реполов. Давайте луч на горку.
– Включайте луч, – распорядился капитан, обменявшись взглядом со Ставросом. Тот ждал молча. Все, что происходило, от него не зависело. «Ваши навигационные штучки». Он и так «предоставил единицу». Молчание его, однако, было весьма напористым.
Карта, снятая радиолокатором, представляет собой примитивную геодезическую развертку, на которой ровное место с равной вероятностью может быть как морем, так и пустыней. Пустыня нам подойдет, а вот бросать в море челноки с личным составом и баржи с грузом не рекомендуется. Самолету-разведчику, чтобы скоординировать свое положение на ней, требуется привязаться к местному ориентиру, поймать направленный с корабля луч. Обычно эта задача довольно сложна, пилоты и диспетчеры посредством мучительной перебранки выясняют, та ли это горка и что у нее на запад, а что на восток, и попасть бы надо с первого раза, пока «Пеллес» не ушел за горизонт, но… долго ли оно для Эстергази, который знает душу вещей?
Звонко тенькнуло на панели, и зажегся зеленый огонек: луч точно приколол «реполов» к карте. Теперь у него есть глаза. Крестик на мониторе, означающий «реполов», висит неподвижно, а под ним бежит местность. То же самое видят те, кто в рубке, а радиовысотомер, луч, направленный перпендикулярно к плоскости корабля-разведчика, прощупывает «дно», дублируя локатор «Пеллеса» с большей точностью и составляя свою карту.
Никогда не встречал любителей летать в атмосфере. После вакуума, где всё абсолютно, где все направления технически равны, полеты над поверхностью планеты подобны неуклюжим скачкам стреноженного коня. Как можно лететь – богом ли, сиротской ли душой – если у тебя связаны руки? Ограниченный снизу твердью, скованный самим существованием «низа», ты будто бы обречен двигаться в пределах плоскости. Направо и налево – не так, как вверх. Работа пилота особенная, да. «Жэ» на тебя давят, шумы, вибрации, скачки давления, к тому же все время меняется свет. Приборная скорость не равна истинной, учитывай угол к ветру, плюс еще скоростное сопротивление… Ты должен все делать быстро и не можешь прерваться, чтобы отдохнуть. Но когда ты летишь в вакууме, ты все-таки чуть-чуть более свободен. Пилоты гражданских линий еще и за пассажиров отвечают. Впрочем, не надо о пассажирах. Спасибо вам, что вас с нами не было.
– Ничего не вижу, спускаюсь ниже облаков.
И будем верить, что «эта вот» гора действительно там.
– Ты это… осторожнее там.
И первое движение ума: послать заботника к черту, но почему-то второе движение – и вспоминается пацан, сын, который тоже там, на «Пеллесе», и тоже ждет тебя с комком в горле. Да, я буду осторожен. Смерть – утомительная штука, путает сложившиеся отношения и случается обычно не вовремя.
Любовь – единственная вещь на свете, которую ты ценишь, только когда она у тебя есть. А нет ее – и не надо. Помеха в делах, путаница в приоритетах, причина неудач.
Другой мужчина живет ради твоей семьи. Воспитывает твоего сына. Спит с твоей женой. Похоже, у него это неплохо получается: все это, я имею в виду. Оборотная сторона героизма.
К счастью, мне не надо рыскать наугад. Относительно ровные поверхности радиолокатор «Пеллеса» изображает серым. Но то ли это плоскогорье, то ли пустыня, то ли вовсе озеро или море – надобно знать, прежде чем сбросить туда маячки.
Туман. Ничего не видно. Скорость минимальная… вот горные пики, окруженные водоворотами тумана. Э, а не выпустить ли мне закрылки? Как это? Ага. Полетел помедленнее и был вознагражден. Туман поредел и сделался волокнистым, окна меж свивающимися струями пепельного цвета заполнены молочным мерцанием, и более ничем. Пейзаж появляется из белесой пустоты в нескольких десятках метров, сливаясь в картинку из бесформенных темных пятен, и безрадостная это картинка – пейзаж! И обманчивая: никакого расстояния не прикинешь на взгляд. Радары молчат.
Это не слишком похоже на пустыню.
Почему я так решил?
Есть такой навигационный прибор – задница. Во все времена, включая архаические, хорошо тренированная пилотская 3. ловила несоответствия приборных показаний. Вот и сейчас ей было как-то… неспокойно.
– База! Эй, база! Гнездо, я Реполов-один…
Кулаком по корпусу блока связи, внизу справа.
Запрещено, но пилоты всегда так делают. Иногда помогает.
Обреченно:
– Гнездо, я вас не слышу.
Я – Назгул, пусть бывший. У меня исключительный навык. Приборные показания – вот мои чувства. Вот только пилоту, не бывшему машиной, не понять, что они показывают «что-то еще». И потому пилот уповает на задницу метафизически, а я – с полным на то основанием.
Радиовысотомер показывал неплохую высоту, а если судить по схеме, «реполов» как раз входил в «удобную» зону, но на сердце было тревожно. Шевельнув ручку туда-сюда, Рубен положил «птичку» на левый борт, чтобы после – сразу на правый.
Ой, мать… чтоб не сказать больше! А некогда! Справа стена, луч высотомера ударился о нее, как теннисный мяч, метрах в восьмидесяти, и «реполов» поневоле дернулся влево. Что-то чиркнуло там, скрежетнуло, как на разрыв, а после завертело и вниз, вниз, быстрее, чем поспевает следом комок в горле… Туманная занавесь раздернулась, Рубен увидел черный ребристый камень и белесые пары, стекающие по нему, и еще косматый клубок черно-красного пламени, скачущий вниз, ударяясь о скалы. Движок потерял, основной, тот, что на конце плоскости… земля навстречу, и все больше, и все отчетливее, в мельчайших подробностях: дно ущелья, гравий и камни, дымы, выходящие из трещин в земле… Звука нет, и все очень нереально.
Разве это реально, когда все в тебе, что ты называешь «я», в мгновение ока устремляется во все узлы, что ведают управлением этой малой птахи – «реполова», тело генерирует импульс, которому подчиняются рулевые тяги? Топливопровод перекрыт, симметричный правый движок отключен, рулями я останавливаю вращение и приподнимаю устремленный в землю нос. Делаю вдох и обнаруживаю себя в человеческом теле: вытаращенные глаза, прикушенная губа. Дать ему – мне! – кислороду, чтобы очухался. Здорово. Надо попробовать еще. Как-нибудь, по случаю.
Как близко прошла она, мать безумия, пилотская погибель. Кости, мясо, кровь, обломки, масло. Ручка этой системы при ударе входит пилоту в правое подреберье. Кто бы я был сейчас? Кучка мятого металлопласта, негодного ни к какому воскрешению. Нет никакого воскрешения – забить и забыть, и прицепить к этой последней жизни страховочный трос! Каким я чудом до сих пор… Разве что и сам я – чудо?
Область высокой ионизации. То-то всю шкуру искололо. Шкуру в смысле – фюзеляж. Гроза, но что нам гроза, если она не скрывает камни! Теперь ручку на себя, истеричный неряшливый иммельман и – деру во все дюзы! И вверх, божички мои, на простор сквозь все эти чертовы облака! На глазном дне остался отпечаток: скала, обвитая туманом. Человек бы не вышел.
– …Реполов, это Гнездо, ответьте!
– Пометьте там себе – тут слепое пятно. Ущелья, скалы. Густой туман, сильная ионизация… – Рубен сморгнул. Кажется, разряды. Сотни мелких булавочных молний. – Аномальная зона. Электроника сбоит, а ваш локатор она просто поглотила. Оттого он пустоту и показал.
– Так у нас не погодный радар, а картографический. Уходи оттуда, парень!
Да я, признаться, уже. Упс! Кто кинул здесь эту каменюку?
– Пойду проверю другую. Дайте наводку на ближайшую.
- Предыдущая
- 16/73
- Следующая
