«Синано» – потопление японского секретного суперавианосца. - Инрайт Джозеф - Страница 27

• Предыдущая
• 27/53
• Следующая

Раздумывая над этим донесением, сопровожденному бесспорной мыслью, что передача велась с американской подводной лодки, находящейся поблизости, кэптен Абэ утвердился в своем убеждении, что «Синано» являлся целью для целой группы американских подводных лодок. Да и как могло быть иначе? Авианосец «Синано» был бы несравненной добычей для любого командира американских подводных сил. И кто знает, сколько их было вокруг него, надеявшихся отправить его авианосец на дно? Возможно, они окружали авианосец со всех сторон…

И снова кэптен Абэ остановился на мысли о том, (112) что «Синано» не имеет гидроакустической станции для определения местонахождения подводной лодки, которая вела радиопередачи. На нем также нет оборудования, позволяющего установить направление, откуда исходили эти радиосигналы. Итак, где же находится подводная лодка? В каком секторе моря прячется она от их глаз и в то же время держит авианосец в поле своего зрения? Бесспорно, это тот самый неопознанный корабль, который они оставили далеко за кормой и который уже был для них вне поля видимости. Это именно та лодка, за которой неистово кинулся эсминец «Исокадзе»…

«Что означали эти радиопередачи?» – размышлял он. Они были закодированы, и никто из корабельных связистов не мог их расшифровать. Кому они посылались? И с какой целью? Группировались ли вражеские подводные лодки, чтобы нанести массированный удар по «Синано»? Возможно, они уже запустили свои торпеды и те несутся к «Синано». Он напряженно всматривался в водное пространство вокруг авианосца. Вот-вот появятся их зловещие следы на поверхности. Но никаких следов не было. Только его эсминцы шли невдалеке, маневрируя с целью прикрытия авианосца.

«Это так похоже на шахматную партию, – подумал он, – и так не похоже па нее. Я – король, способный делать только определенные ходы. Защищен всего-навсего тремя конями, которые тоже ограничены в своих действиях. А против меня шесть, восемь, двенадцать ферзей, которые могут передвигаться по всей шахматной доске… Ну кто когда-нибудь слышал о такой шахматной игре? Она без всяких правил и порядка. Но им не удастся поставить ему мат. Он поведет игру по своим правилам. Конечно, плохо, что перегрелся один ш подшипников на машинном валу правого борта и теперь «Синано» вынужден уменьшить свою скорость до 18 узлов. И еще эта перехваченная радиограмма! Сейчас прежде всего разобраться с ней…»

Кэнтен Абэ подошел к карте и сказал штурману Накамуре:

– Измените курс, двести семьдесят градусов. – Он ткнул пальцем в каргу, отмечая местонахождение «Синано», а затем резко провел линию вправо.

Кэптен Накамура кивнул в знак согласия и отдал команду:

– Рулевой, курс двести семьдесят градусов! (113)

Старший рулевой Дайзо Масада немедленно исполнил приказ. Ловко и изящно он повернул большой штурвал вправо, и «Синано» начал медленно разворачиваться вправо и ложиться на куре, по которому ему идти в пролив Кии. Разворачивая авианосец, Дайзо мечтал о праздничном угощении, которое готовилось сейчас внизу, в столовой. Он надеялся, что его сменят в полночь и он тоже сможет насладиться деликатесами. Так как слухи о содержании меню уже давно разнеслись по всему кораблю, он знал его наизусть.

Энсин Ясуда нанес изменения курса на карту в 23.40 28 ноября 1944 года. Он мгновенно понял причину, ко которой кэптен Абэ решил резко изменить курс корабля. Очевидно, он полагал, что таким образом сорвет план вражеской подводной лодки, которая будет ожидать его по курсу 180 градусов к югу.

– Штурман Накамура, – приказал командир, – держитесь этого курса до получения дальнейших указаний. Примите меры к тому, чтобы палубные вахтенные и сигнальщики были особенно внимательны и готовы к появлению подводной лодки противника. Она, возможно, всплывет. Яркий лунный свет поможет увидеть ее нам. Если подлодка преследовала нас с южного направления, а это вполне возможно, и если они хотели держать нас в поле зрения, то она осталась далеко за кормой. Если же, напротив, она все это время продолжала идти прежним, юго-западным, курсом, которым шла до той минуты, как мы потеряли ее из виду, то она может быть впереди нас.

– Понял, сэр, – ответил старший штурман. Когда кэптен Абэ возвратился на свой уединенный пост в центре мостика, энсин Ясуда стал внимательно изучать карту. Его глаза скользили по ней: он мысленно восстанавливал изменения прежнего курса корабля с момента выхода его из Токийского залива и прокладывал новый курс на запад. Энсин сознавал необходимость повернуть на запад, чтобы достичь Внутреннего моря. Он также понимал, что при этом повороте учитывалось и то, что американская подводная лодка, которую они недавно видели, шла в том же направлении. Но куда?.. (114)

29 ноября 1944.

Вначале казалось невозможным подойти к авианосцу ближе и занять выгодную позицию для атаки. Скорость его была на один узел больше, но его курс зигзага позволил нам постепенно выйти вперед.

Хотя я понимал, что это бесполезно, тем не менее, взяв бинокль, начал всматриваться в горизонт мористее левой носовой части подводной лодки «Арчер-Фиш», надеясь обнаружить хоть какой-то след авианосца. Вахтенного офицера и сигнальщиков не надо было подгонять. Они так же, как и я, не отрываясь, смотрели вперед, в один и тот же сектор неспокойного моря. (115)

Мысленно я все время повторял строки из поэмы Уильяма Блейка:

Тигр, о тигр… светлогорящий

В глубине полночной чащи…

Но я не мог сложить как надо знакомые строчки. В поэме говорилось что-то об ужасной соразмерности. Вспоминаются отдельные строки вроде этой: «Кем задуман огневой, соразмерный образ твой?[25]» Нет, что-то не то. Я просто никак не мог сосредоточиться. В моем мозгу царил хаос. Почему я вообще стал вспоминать эти строки? Тут я припомнил, что мистер Эндрюс сказал недавно, что он бы хотел иметь глаза тигра, чтобы хорошо видеть в темноте. Я вообще не был уверен в том, что тигры хорошо могут видеть в темноте. Но они, вероятно, действительно хорошо видели, судя по тому немногому, что я о них знал: они лежат в кустах целый день, а ночью бродят в поисках очередной жертвы.

Но сейчас ни глаза тигра, ни любые другие, будь они даже самые зоркие в мире, не смогли бы увидеть цель, которая пропала за горизонтом.

Затем я, конечно, вспомнил о донесениях, которые мы передали по радио в Перл-Харбор адмиралу Локвуду. Были ли другие американские подводные лодки южнее района нашего патрулирования? Может, какой-нибудь из них повезет, она окажется как раз на пути авианосца и поразит «мою цель». Проклятье, как мне хотелось сделать это. Меня терзала мысль о том, что авианосец станет добычей какой-то другой лодки.

От поэмы Блейка мои мысли перенеслись к другому английскому писателю – Джону Мильтону, который однажды написал, что тот, кто стоит и ждет, тоже приносит пользу. Что-то в этом роде. «Арчер-Фиш» и все мы тоже приносим пользу тем, что стоим и ждем…

К этому времени все мы находились на боевых постах уже около трех часов. Нервы у всех были напряжены. Мы ждали и были готовы дать торпедный залп по цели. Она не должна уйти от нас. Жизнь не должна быть такой несправедливой. И, тем не менее, может…

• Предыдущая
• 27/53
• Следующая