Сто лет тому вперед - Булычев Кир - Страница 22

• Предыдущая
• 22/55
• Следующая

Молодой, но толстый и усатый Алик Борисович, дежурный врач, был самым веселым человеком в больнице. Можно подумать, что люди попадают сюда для собственного удовольствия. Ну, и, конечно, для того, чтобы послушать, как Алик выловил щуку на Дону или как он подражает соловью.

В тот день он пришел в палату после обеда и сказал притворно-грустным голосом:

– Я не смогу пережить разлуку с вами. Что я буду здесь делать?

Юля Грибкова сказала:

– Скорей бы выписали. А то у нас экскурсия.

Алиса, фамилии которой никто не знал, промолчала, словно ее эти слова не касались.

– Как твой бывший аппендицит? – спросил Юлю Алик Борисович.

– Утром немножко болело, – сказала Юля.

– Я же обещал, что через неделю забудешь.

Юля хотела ему ответить, что, наверно, ему-то самому никогда не вырезали аппендицит и он не знает, что это такое, но спорить не стала.

– А как наши дела, Алиса батьковна? – спросил Алик.

– Хорошо.

– Что-нибудь новенькое нам расскажешь?

– Нет.

Юля смотрела на Алису и жалела ее. Бывает же, не повезет человеку. Несколько дней назад Алиса перебегала улицу и натолкнулась на троллейбус. Ушибла себе голову, получилось сотрясение мозга. Но это еще не самое плохое. Когда Алису привезли в больницу, оказалось, что она начисто все забыла. Алик Борисович сказал, что эта болезнь называется «амнезия», чаще всего она проходит. Но представляете себе, забыть, как твоя фамилия, где ты живешь, где учишься, даже забыть, кто твои родители! И что самое удивительное – в тот момент Алиса была в шортах, куртке и в тапочках. Ни одной бумажки, ни монетки, ничего у нее не было. А Юлькина мама Наташа сказала, как следователь из милиции, который приходил вчера расспрашивать Алису – не может же человек исчезнуть незаметно. Он сказал в коридоре заведующей отделением, что милиция опросила жильцов всех окрестных домов у того места, где Алиса столкнулась с троллейбусом, но никто ничего не знает. И ни один родитель не звонил в милицию или в больницу и не разыскивал свою дочку. «Мы, – сказал следователь заведующей, – уже по детским домам ее фотографию разослали и в другие города написали». Получилось, что Алиса пропала и не пропадала, и в этом была тайна. Юля подумала, что, если бы она пропала хоть на один день, мама с бабушкой перевернули бы всю Москву вверх тормашками.

А на вид Алиса была самая обыкновенная девочка, лет двенадцати, волосы у нее были светлые, коротко подстриженные, глаза голубые, ноги длинные, все как у людей, даже немного загорелая, хотя в апреле еще рано загорать.

Юлька знала про Алису еще одну тайну, но никому об этом не сказала. Вчера вечером, хотя Алисе еще не разрешили вставать, она пыталась убежать из больницы. В больничной пижаме, когда все утихло, она тихонько поднялась с кровати и пошла к двери. В палате они с Юлей были вдвоем – третью девочку позавчера выписали. Юля еще не спала. Она спросила:

– Ты куда, Алиса?

– Сейчас вернусь.

Но Юля почувствовала неладное. И сказала:

– Тебе же вставать не велели.

– Я вернусь, – сказала Алиса.

– Слушай, – сказала Юля, которая отличается проницательностью. – Если ты решила сбежать, то обязательно простудишься. На улице дождь и почти ноль градусов.

– Я и не думаю бежать, – сказала Алиса и вышла в коридор.

Но в коридоре она сразу столкнулась с дежурной сестрой. Юля слышала, как они там разговаривают. Затем Алиса вернулась обратно и легла.

– Не удалось? – спросила Юлька.

– Не удалось.

– Я же тебе говорила. Да и куда бы ты пошла?

– Я знаю.

– Ничего ты не знаешь. У тебя же память отшибло. Простудилась бы и залегла на месяц.

– Я не простужаюсь, – сказала Алиса.

– Ничего себе Робин Гуд! – засмеялась Юлька. – Все люди, которые бегают по улицам в пижамах при ноле градусов, обязательно простужаются. Это мировой закон. А вообще-то я знала, что двери в больницу заперты, так что не очень волновалась за твое здоровье.

– Ну и спасибо, – сказала Алиса. Она была расстроена и больше ни на какие Юлькины вопросы не отвечала.

А Юлька тогда еще подумала, что с Алисой связано больше тайн, чем нужно. В самом ли деле она ничего не помнит?

Вот и сейчас, слушая, как разглагольствует доктор Алик и шевелит усами, словно добрый кот, она все время присматривалась к Алисе. Если ты лежишь в больнице и тебе под руку попадается тайна, то легче легкого стать Шерлоком Холмсом.

– Прошлым летом, – сказал Алик Борисович, – мы с приятелями поехали на Дон, рыбачить. Ты, Алиса, когда-нибудь была на Дону?

– Не знаю, – сказала Алиса.

– Ну, это неважно.

Ой, хитрец, подумала Юля. Веселый-веселый, а о работе помнит. Мама говорила Юле, что в таких случаях, как у Алисы, важно найти какую-нибудь деталь, ниточку, и тогда уже распутывать.

– Значит, приехали мы в станицу, – продолжал Алик Борисович. – Недалеко от Азовского моря. Жара стоит жуткая, а арбузы еще не поспели. Остановились мы у одного казака, такой колоритный старик, с чубом, в синей фуражке...

– Милиционер? – спросила Юля.

– Нет, просто раньше у казаков такая форма была, вот старики и носят синие фуражки.

Алиса отвернулась к окну, смотрела, как по стеклу стекают капли.

– И вот старик говорит нам: отвезу я вас на Азовское море... Ты, Алиса, не была на Азовском море?

– Нет.

– Почему ты так думаешь?

– Не была, и все тут.

– А на Черном?

– На Черном была.

– А что там делала? Отдыхала?

– Нет, работала. Дельфиний словарь составляла.

Алик Борисович засмеялся и сказал:

– Видно, у нас дело пойдет на лад. А ты одна была на Черном море или с родителями?

– Не помню...

«Нет, – подумала Юлька, – врачей ты, может, и проведешь, они тебя жалеют. И вообще слишком много знают. Меня ты не проведешь. Почему-то ты хочешь показать, что помнишь меньше, чем на самом деле».

– Так вот, – сказал Алик Борисович, – садимся мы в лодку...

В этот момент в палату заглянула сестра Шурочка и сказала:

– Алик Борисович, вас к телефону.

Когда доктор ушел, Юлька спросила:

– Ты бежать раздумала?

– Раздумала.

– А почему?

– Простудиться боюсь.

– А на самом деле?

– На самом деле меня в этой пижаме тут же обратно привезут.

– Ого! Уже прогресс, – сказала Юлька. – Видишь, как полезно слушаться старших.

– Это кто старший?

– Я.

– Тебе сколько лет?

– Двенадцать.

– А мне одиннадцать, – сказала Алиса. – Я думала, что тебе тоже одиннадцать.

– Ты в каком классе? – спросила Юля.

– Трудно сказать. Ты не поймешь.

– Ничего себе не пойму! Я в шестом, ты, наверно, в пятом. Вы что по литературе проходите?

– У нас другие классы, – сказала Алиса. – Я сейчас по прикладной генетике стажируюсь. Это тебе что-нибудь говорит?

– Говорит, – сказала Юля. – А у нас английская школа. Только я думаю, что тебе еще рано генетикой заниматься.

– Никогда не рано, – сказала Алиса. – Я буду космобиологом, как отец. А без прикладной генетики в биологии делать нечего.

– Ой! – сказала Юлька. – Послушал бы тебя Алик!

– А что?

– Да ты же ничего не помнишь! Даже как твоя фамилия. А оказывается, твой отец космобиолог.

– Это нечаянно вспомнилось...

– Ну, тогда я тебе помогу, – сказала Юлька. – Если твой отец космобиолог, то он не в Москве работает. Поэтому тебя еще и не нашли. Он или в Байконуре на космодроме работает, или в Звездном городке.

– Нет, – сказала Алиса, – он в Москве работает, в Космозо...

– Где?

– В одной организации. Только он сейчас улетел на конференцию. И вернется через две недели. Вернется... а я уже почти неделю зря потратила.

– А мама твоя?

– Мама на...

И тут Алиса осеклась, как подпольщица, которая чуть было не проговорилась на допросе.

• Предыдущая
• 22/55
• Следующая