Врата Валгаллы - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/74
- Следующая
– Конец игры!
Стащив шлем, Рубен уронил его на колени, стараясь переводить дыхание как можно незаметней. Ренну помогли освободиться от виртуальной сбруи, голова у него оказалась мокрая и встрепанная, глаза – в кучку. Смеется, непроизвольно вздрагивая, словно нервной икотой его встряхивает.
– Грязная уловка, съер!
– Командир, съер... А... эээ... можно спросить?... Что это было?
Эскадрилья давилась ухмылками и прятала глаза. Вале выглядел совершенно убитым. Комэск покосился на показания телеметрии. Давление, пульс, ударная доза адреналина... ну, в общем, можно представить, какими комментариями обменивались за спинами ослепших и оглохших командиров «деликатные» Шельмы.
– Ну, мы же не станем отрицать, что нам это нравится?
Зам покраснел до корней волос, будто его и впрямь в чем-то уличили. Рубен, выбравшись из своей кабины первым, дружески шлепнул его по плечу, отчего Ренн, сконфуженный, снова плюхнулся в ложемент. Но о нем уже забыли.
– Не дрейфь, – вполголоса, проходя мимо, к Иоханнесу Вале. – В реале все по-другому. Прямее и проще. Ни один здравомыслящий противник не позволит нам этаких танцев. Вернешься десять раз – я буду за тебя спокоен.
– Я не смерти... – вспыхнул нилот. И замолчал, с силой сжав губы. Рубен кивнул. Не место, и не время взламывать психологические шифры. И доверие тоже не дастся даром.
– Командир! – возопил Магне ему в спину. – Съер! А и нам бы таким же манером погоняться было бы полезно!
Рубен, как осаженный, остановился у самой двери. Устало уронил плечи. Кого-то тут беспокоит уровень гормонов? Совершенно напрасно. Раньше внимательное начальство и дисциплинированные подчиненные... кхм... живьем сожрут.
– Командиры звеньев, позаботьтесь!
Был па одном патрулировании – видел их все. Если, разумеется, не попадал в нештатную ситуацию. А ситуации, как назло, словно затаились, ожидая, пока пламя боевого зуда выжрет само себя. Иной раз Шельмы – да и не одни они – испытывали сильнейшее раздражение, недоумевая, где именно поганые Кинжалы ухитрились сбить десяток вражеских машин, каковое обстоятельство послужило к их чести и всевозможным послаблениям по службе.
Вечная ночь во все стороны – на бесконечность километров. Иной раз удивляешься, зачем конструкторам приспичило делать блистер прозрачным. Рубен не встречал еще пилота, страдающего агорафобией, но было чертовски странно чувствовать себя висящим в пустоте. Только перегрузки, те самые нескомпенсированные десять процентов, напоминали, что он смотрит вокруг не глазами осиротевшей души.
Ну, и радиопереговоры, конечно. Патрулирование подразумевало трехчасовой полет с проходом через контрольные точки и соответствующим «отзвоном» на базу в условленное время. Что делать по дороге – целиком отдавалось на откуп комэску. Хоть кувыркайся. Чем и занимались, отрабатывая маневрирование в стандартном построении «ладонью» и произвольными парами, линией и лестницей. Не забывая при этом поглядывать на радары.
На истребителе они, конечно, не чета широкоохватным станциям авиабаз. Любой крейсер или эсминец «видит» дальше. Но ни один крейсер и ни один эсминец, не говоря уже о вальяжной, уважающей себя крепости авианосца, не сравнится с истребителем в быстроте реагирования.
Одним из обязательных условий гиперпространственного перехода считается гравитационная однородность точки выхода. Поэтому там, где условия меняются существенным образом, из «гипера» необходимо выйти, чтобы переключиться с двигателей Брауна-Шварца на обычные. Условно рассчитываемая граница входа в систему представляет собой естественный оборонительный рубеж, где и перехватываются вторгшиеся корабли. Не будь этого условия, ничто не помешало бы захватчику выйти с бомбами прямо на орбиту главной планеты. Каковое обстоятельство, вообще говоря, накладывает ограничения па агрессивные формы экспансии.
Некоторое время, пока враг будет перенастраивать свои системы, даже одна эскадрилья сможет нанести ему серьезный урон. Уход же в прыжок требует строго заданного вектора и определенной начальной скорости, что на протяжении некоторого времени влечет полный отказ от маневрирования. Корабль, уходящий в прыжок, – жертва почти безобидная. Как правило, он даже почти не огрызается огнем.
Посему Тецимы несли полный боезапас. Две тяжелые торпеды, подвешенные к стабилизаторам, в ангаре, кажется, совершенно испортили очертания изящных стремительных машин. Да и маневренность у «чистой» Тецимы – не сравнить. Однако сейчас уверенность в том, что одним движением руки ты способен отправить в полет «умную смерть», была очень даже не лишней. Хотя в большинстве случаев истребители ориентированы на драку с другими такими же, каждый в глубине души мечтает завалить крейсер.
Шельмы возвращались, подхватываемые погрузочными кассетами – командир всегда последний – и так, пачками, втягивались в ангар. Тецимы попадали в руки механиков: заправка топливом, зарядка батарей, осмотр и проверка, и еще полировка, от качества которой зависели защитные свойства машин. Не было у истребителей иной брони, кроме зеркальной пленки титаново-иридиевого сплава.
А пилоты топали в душ. Потом был ланч, «Сэхримнир» со вкусом курицы, рыбы, грибов или креветок. Два часа тренажеров. Два часа лекций... Два часа спортзала. Ужин. Изредка – стрельбы, когда комэск неподвижным наблюдателем зависал в пространстве, а эскадрилья по очереди отрабатывала по учебному зонду. «Лидер – Красному-Четыре. Повторить упражнение. Заметно лучше. Можешь, я вижу». Особенных улучшений, правда, Вале не показывал, но... надо же что-то сказать. Немного личного времени. Причем в самый раз, чтобы – немного. Чуть поболтать, раскинувшись на койках. Почитать, подремать или набрать и отправить письмо под аккомпанемент вялого, но нескончаемого спора о достоинствах популярных актрис. И об их происхождении. Эно Риккен настаивал на генетической оптимизации. Гектор Трине оказался наивным сторонником естественных красот. Магне Далену было в общем все равно, лишь бы всюду побольше, и блондинку, но если прямо тут, и немедленно, то он, в принципе, согласен на многое закрыть глаза. Улле время от времени грозился всех пришибить. Авторитет замкомэска действовал, но – недолго.
Так что когда База вызвала Шельму, приказав срочно – нет, СРОЧНО! – переместиться в восьмой сектор, чтобы прикрыть там Баньши, атакованных большой группой уродов, восторженное «Йа-ха-ха» на волне эскадрильи не оставило никаких сомнений.
– Лидер – Шельмам, разворот! Пошел!
Маневровые ударили плазмой. Тецимы описали дугу и понеслись сквозь ночь, полные предвкушения и азарта.
Слаженное построение лестницей, звенья, расположенные «ладонью». Уже на подлете Лидер велел Шельмам выключить ходовые и идти на одной инерции. Что позволило зеркально-черным, инфракрасно невидимым Шельмам вывалиться в самую середину драки, где до полусотни истребителей метались, поливая друг дружку огнем, в пространстве не более тысячи кубических километров. Радары вопили о «целях» кругом, глыбища вражьей матки, высыпавшая уродов в охраняемое пространство, ненавязчиво маячила рядом. Вальсировали и перестреливались поверх тучи «мелких птиц» свои и чужие крейсера, считать которые не было ни нужды, ни времени. Истребители связали друг друга боем, каждая сторона норовила прорваться к крупным целям. Тут и там расцветали белые хризантемы, а в шлемофонах умолкали «номера». И в ответ на краткий миг внезапной тишины ты взрывался такой яростной, отмороженной, такой бессильной бранью и таким подростковым фальцетом, что в другое время сгорел бы со стыда. Боевой лексикон пилотов – не из салона. Будь ты хоть трижды князь.
Металл корпуса пел. А двенадцать Тецим пели хором, глубокими гулкими басами вибраций, и поливали плазмой все, что пищало в рамках прицелов, сами объятые белым пламенем выхлопов маневровых. И было умопомрачительно жарко в кабине, и хорошо, и от адреналина ты был совершенно пьян, и в общем и целом это было именно то, ради чего – все. Перегрузки на виражах, темнота в глазах и блестящие точки на сетчатке, острая физическая радость тела, в котором, как от спорта, ныл каждый нерв, стонала каждая жилка. Яблоки глаз стали свинцовыми и норовили провалиться в глазницы, обвисли онемевшие щеки. В моменты, когда ты можешь стать очень мертвым, чувствуешь себя особенно живым.
- Предыдущая
- 22/74
- Следующая
