Мэри Поппинс с Вишневой улицы - Трэверс Памела Линдон - Страница 19

• Предыдущая
• 19/27
• Следующая

-- А Джейн с Майклом и правда глупые, -- продолжал Джон. -Вот я вырасту и ни за что не забуду.

-- И я тоже, -- Барбара сунула палец в рот и стала, причмокивая, сосать.

-- Забудете, -- отрезала Мэри Поппинс.

Близнецы сели в постельках и уставились на нее.

-- Ха! -- презрительно воскликнул Скворец. -- Вы только взгляните на них! Ишь, вундеркинды выискались! Бывают, конечно, чудеса. Но на этот раз никакого чуда не будет. Вы тоже все забудете, как Джейн с Майклом.

-- Никогда! -- воскликнули близнецы в один голос и взглянули на Скворца так, словно хотели его убить: очень он их расстроил.

-- А я говорю, что забудете, -- рассмеялся Скворец. -Впрочем, вы в этом не виноваты, -- прибавил он, смягчившись. -Забудете, потому что выбора у вас нет. Не было еще на свете человека, который не забыл бы язык вещей и животных. Не считая, конечно, ее. -- И Скворец кивнул через крыло на Мэри Поппинс.

-- А почему она помнит, а мы забудем? -- спросил Джон.

-- Ишь, что захотели! Она не такая, как все. Она -- Великое исключение. Вам с ней не равняться, -- усмехнулся Скворец.

Огорченные дети замолчали.

-- Видите ли, -- продолжал Скворец. -- Она совсем особенная. Я говорю не о внешности. Мои птенцы, им хоть от роду один день, и то красивее.

-- Какая наглость! -- возмутилась Мэри Поппинс и замахала на Скворца фартуком. Но Скворец вспорхнул на верх рамы, прыгнул на карниз и, оказавшись в недосягаемости, пронзительно засвистал.

-- Опять не поймала! Небось, уже думала, я у тебя в руках! -- И Скворец презрительно затряс крыльями.

Мэри Поппинс в ответ только фыркнула.

Солнечный столп продолжал скользить по комнате, волоча за собой золотистый шлейф. За окном подул легкий ветер и стал нежно шептаться с вишнями на улице.

-- Слышите, что говорит ветер? -- спросил Джон, склонив набок голову.-- Неужели правда, миссис Поппинс, что мы вырастем и не будем слышать, что говорят ветер, лучи, деревья?

-- Слышать, конечно, будете, -- ответила Мэри Поппинс. -- Но понимать -- нет.

Барбару как будто ударили, и она тихонько заплакала. И у Джона на глаза навернулись слезы.

-- Это непоправимо. Так устроен мир, -- взывала к их разуму Мэри Поппинс.

-- Взгляните на них! Нет, вы только взгляните! -насмешничал Скворец. -- Ревут белугой! Да у моих едва вылупившихся птенцов мозгов и то больше.

А Джон и Барбара, лежа в своих уютных постельках, плакали навзрыд, такими они чувствовали себя несчастными. Вдруг отворилась дверь и вошла миссис Банкс.

-- Мне послышалось, что дети плачут? -- сказала она и подбежала к кроваткам.

-- Что случилось, мои маленькие? Мои солнышки, мои птички? Почему они так горько плачут, Мэри Поппинс? Весь день они были такие хорошие, не слышно было ни звука. Что тут произошло?

-- Да, мадам. Нет, мадам. Конечно, мадам. Это, наверное, зубки, мадам, -- говорила Мэри Поппинс, стараясь не глядеть на Скворца.

-- Ну конечно, зубки, -- поспешила согласиться миссис Банкс.

-- Мне не надо никаких зубов. Я забуду из-за них все самое важное, -- голосил Джон, катаясь по кровати.

-- И я тоже, -- рыдала Барбара, уткнувшись в подушку.

-- Бедненькие мои, славненькие. Все, все будет хорошо. Вот только вырастут эти гадкие зубки, -- успокаивала близнецов миссис Банкс, бегая от одной кроватки к другой.

-- Ты ничего не понимаешь! -- еще сильнее вопил Джон. -- Мне не нужны твои зубки!

-- Никогда, никогда ничего хорошего не будет, -- плакала в подушку Барбара.

-- Да, да, все будет хорошо. Мамочка жалеет, мамочка любит своих деток, -- нежно ворковала миссис Банкс.

За окном послышался легкий писк. Это хихикнул Скворец, но поперхнулся, перехватив грозный взгляд Мэри Поппинс. И уже больше не позволил себе даже улыбнуться, наблюдая происходящее в комнате.

Миссис Банкс ласково гладила близнецов -- то одного, то другого, шептала слова, способные, как она думала, утешить даже в самом большом горе.

И Джон вдруг перестал плакать. Он был уже воспитанный мальчик, любил мамочку и помнил, чем он ей обязан. Не ее вина, что она, бедняжка, всегда говорит не то, что надо. И все потому, что не понимает их. И Джон простил свою маму -- лег на спину, всхлипнул, взял ножку и сунул пальчики в рот.

-- Ах ты умница! Ну что у нас за умный мальчик! -восхитилась мама. Джон стал водить пальчиками по губам, как будто играл на губной гармошке, и миссис Банкс расцеловала его.

Тогда и Барбара -- пусть и ее похвалят -- оторвала от подушки мокрое личико и двумя ручками сняла сразу обе пинетки.

-- Ах ты мое сокровище! -- воскликнула с восторгом миссис Банкс, осыпая дочь поцелуями.

-- Вот видите, Мэри Поппинс. Вот дети и замолчали. Я всегда их успокою. Все, все хорошо, -- сказала миссис Банкс, точно пропела строчку колыбельной. -- И зубки все вырастут, -прибавила она.

-- Да, мадам, -- вежливо ответила Мэри Поппинс.

Миссис Банкс улыбнулась близнецам, вышла из комнаты и тихонько притворила дверь.

В тот же миг Скворец разразился гомерическим хохотом.

-- Простите, ради Бога, мою неучтивость! -- воскликнул он сквозь смех. -- Но я правда, правда не могу удержаться. Какая сцена! Боже, какая сцена!

Джон не обратил на него никакого внимания. Он просунул сквозь прутья кроватки голову и сказал Барбаре тихим, идущим от сердца голосом:

-- Я ни за что не буду таким, как другие взрослые. Ни за что! -- он кивнул головой в сторону Скворца. -- Пусть они с Мэри Поппинс говорят, что хотят. Я никогда не забуду их язык.

Мэри Поппинс ничего не сказала, только улыбнулась загадочной, понимающей улыбкой.

-- И я не забуду, -- сказала Барбара. -- Никогда!

-- Пет, вы только послушайте их, сохрани, Господи, мои маховые перья, -- просвистел за окном Скворец, прижал крылья к бокам и опять давай смеяться. -- Как будто это от них зависит! Вот умора! Еще месяц-два, ну от силы три, и они забудут даже, как меня звать, глупые кукушонки. Глупые, желторотые, бесперые кукушонки. Ха! Ха! Ха! -- И Скворец расправил свои крапчатые крылья и улетел...

Прошло немного времени, у близнецов появились зубки, как тому положено, и весь дом отпраздновал их первый день рождения.

На утро после торжества Скворец, только вернувшийся в дом N 17 по Вишневой улице с далеких Бермуд, сел по обыкновению на подоконник.

-- Привет! Привет! Привет! Вот мы и вернулись, -- весело насвистывал он. -- Ну как вы, дорогуша? -- не очень почтительно обратился он к Мэри Поппинс, склонив голову набок и глядя на нее ясным, блестящим глазом.

-- В вашем приветствии никто не нуждается, -- вскинула голову Мэри Поппинс.

-- Узнаю старушку. Ни капельки не изменилась! А как наши кукушонки? -- Скворец взглянул на постельку Барбары. -- Ну, Барбарина, есть ли сегодня что-нибудь вкусненькое для скворушки?

-- Ба-ля, ба-ля, ба-ля, -- пролепетала Барбара, уписывая овсяное печенье.

Скворец, слегка удивившись, прыгнул на шишечку кровати.

-- Я спрашиваю, -- отчетливо произнес он, -- есть ли что-нибудь вкусненькое для скворушки?

-- Бу-лю, бу-лю, бу-лю, -- пролепетала Барбара, глянула на потолок и проглотила последнюю крошку.

Скворец уставился на нее блестящими глазками.

-- Ха! -- вдруг воскликнул он и вопросительно взглянул на Мэри Поппинс. Она ответила ему долгим говорящим взглядом.

Скворец порхнул на кровать Джона. Джон крепко прижимал к себе белую кудрявую овечку.

-- Как меня зовут? Как меня зовут? Как меня зовут? -пронзительно закричал Скворец, чувствуя какое-то беспокойство.

-- Бе-бе-бе, -- сказал Джон, открыл рот и ухватил зубками ногу овечки.

• Предыдущая
• 19/27
• Следующая